– Он самый.

– Ищут тобя, отче, дьяковы люди, именно по следу медведя твоего и на тебя сыск учинили.

– Ведаю, Тухтачик, ведаю, что ищут, но не знал я, что примета у них опричная на моего Хвому имеется, спасибо тобе за упреждение.

***

Урочище Белого Табуна, Зауралье.

(ныне Курганская область)

Отряд боярина Афанасия Пашкова окончательно сбился с пути. Провожатый татарин, пользуясь неразберихой в буране, прихватив пристяжную лошадь, сбежал.

Молодой воевода приказал загнать обоз на поляну в березовый лесок, там ветер был слабее, где в закутке и разбили бивак. Стан решили строить основательно – с избами и частоколом для защиты от кочевого народа. Необходимо было ждать начала лета и по первой траве, когда подножного корма лошадям будет вдоволь, двинуться далее на восток.

Выполняя указ государя, Афанасий Филиппович разыскивал соленое озеро, по берегам которого простирались залежи соли, очень необходимые Руси.

Доставлять соль из Крыма с каждым годом было все тяжелей и тяжелей. Хан Гирей посылал отряды, которые разоряли обозы. Соли катастрофически не хватало. Цена на нее была заоблачная. А ведь без соли-матушки никуда, рыбу и мясо не присолить, капусты и грибочков не припасти, яблок моченых не заквасить. Куда не ткнись, везде нужна она, родимая. Совсем беда без соли, голод. Вот и послал отряд государь Михаил Федорович в поисках соляных запасов. Благо Мезенцев раздобыл списки земель за рекой Тобыл. Но, как в пословице, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Вот и встал обоз, заплутавши и сбившись с дороги.

Метель стихла через трое суток, и боярину предстала красочная сторона с березовыми околками и ровными землями.

Мартовское солнце припекало. Мастеровые, скинув армяки и тулупы, работали в одних рубахах. Звенели топоры, хрипели лошадки, подтягивая бревна к возводимым срубам. На первые венцы изб разыскали сосны, остальные клали из осины.

Афанасий ездил верхом и давал указания.

– Двери сбирайте с петлями на правую руку. Коль татарин ворвется в острожек, несподручно чтоб ему было дверь открывать в сени. На себя левой рукой потянет, а сабелька-то в правой руке обычно, вот всю грудь-то и откроет для удара. А сени стройте узкие, чтоб ворогу с копьем не развернуться и толпою не ворваться.

– Молод наш боярин, да хваток. При осаде Москвы ляхами дюже храбро себя проявил, вот и благоволит ему государь. Только лют шибко, уж больно строг и щедр на плети, – поговаривали мастеровые меж собой, косясь на тиунов, рыскавших среди стройки, подслушивая крамольные речи.

Холоп Тишка опекал и пестовал своего боярина с пеленок. И верховой езде обучал, и на саблях драться. Порой и спесь гасил, когда, упиваясь властью, перегибал юноша палку. Ну а где и наушничал на неугодных да спесивых людишек. Все ведал Тишка. Остерегались его вездесущего глаза даже сотники с десятниками, не говоря уже о черни бесправной. Порой он решал судьбу того или иного человека, нашептывая боярину, как поступить надобно.

– Ну как тобе, Тихон, новая изба? – спросит, бывало, потянувшись спросонья, хозяин на новом месте.

– Хороша избенка, токмо гробами пахнет, не люб мне запах свежеструганного дерева, прикажи, пущай девки полынью стены да полы вымоют, – подаст с печки голос Тихон.

И забренчали ведра, запахло в доме полынью пареной.

– Ну, каково тапереча, нянька? Не пахнет покойником?

– Получше стало, Афанасий Филиппович. Пущай еще баранинки сварят, совсем изба обживется, – подавая одежду боярину, посоветует холоп.

Вот так и живут, вроде бы не перечит холоп Афанасию, а свою волю все же каждый раз навязывает.

– Давеча татар верховых дозор видал, только не ввязались они в свару, осторожничают, да и своим я строго-настрого указал не забижать понапрасну местный люд, не задираться першими, – присев за стол, проговорил Афанасий.

– Ты б бородку-то причесал, Афанасий Филиппович, а то с крыльца всех татар и распугаешь, – подавая щи, промурлыкал холоп и, вздохнув, добавил: – Капуста да вода, вот и щи, хоть портки полощи. Так пойдет, придется и коней ездовых резать. Сидел бы ты дома, куды тобя в Шыбыр черти понесли? Сам напросился у государя в поход и люд охочий с толку сбил. Стрельцам да казакам хоть жалование идет, а эти… что поспел, то и съел.

– Не попрекай, Тихон, плеть по тебе сохнет.

Тишка улыбнулся беззубым ртом и, ломая лепешку, гася нарастающий гнев боярина, ласково прошамкал:

– Так нет же округ никого. Когды народ при тобе, Афанасий Филиппович, тогды я нем ако немец и при людях тобя не пестую. А вот капустку-то вечерошнюю из бороды-то вычеши, негоже воеводе на люд выходить так. Тем более не доедают твои холопы, буза пойдет.

Афанасий провел рукой по бородке и, улыбнувшись, пошутил:

– Ты, поди, нянька, мне капусту и прилепил, покуда я спал, вот измываешься таперча.

Заскрипели доски в сенях, и без доклада в избу с облаком пара ввалился стрелецкий сотник Матвей.

– Конец голоду, Афанасий Филиппович! Мужики давеча прорубь пробили на озере, пошли сегодня лошадей поить, а оттуда рыба прет! Округ полыньи на три сажени плещется на наводи, ступить некуды. Воз лопатами накидали, а она все идет и идет из полыньи! Ну прям небывальщина какая-то.

– Замор это. Матвей Архипович, видали мы с его батюшкой Истомой такое чудо, – вставил умное слово Тихон и добавил: – Токмо рыбку-то не сохранить нам, надобно бы ледник копать да лед туды ложить, соли-то нет. Пропадет улов.

– Ну это мы за день сробим, – присаживаясь на лавку, заверил сотник. – По уму все сладим. И яму выкопаем, и стены срубим из сосны, и льда навезем. А вот с солью-матушкой совсем беда. У меня у самого три осьмушки в запасах осталось. Никак мы это озеро соленое найти не могём, медведь его задери. Уж верст двадцать округ наши разъезды объехали, кругом токмо одна снежная пустынь. Надо бы местного людишку попытать. Так прячутся татары от нас, уходят от встречи, осторожничают.

Афанасий поднялся, принял на плечи шубу, поданную Тишкой, и, случайно брякнув ножнами сабли о лавку, пригнувшись, вышел в сени. За ним поспешил сотник, а следом выбежал Тихон.

– Коня боярину! – заверещал он с крыльца конюхам. – Поспешай, коты нерасторопные!

Подвели коня, и воевода, всунув ногу в стремя, ловко запрыгнул в седло.

– Айда на озеро! – крикнул он и, стегнув плеткой коня, с места взял в галоп.

Поднимая копытами лошадей снежные комья мартовского снега, вдогон пустились Матвей Архипович и Тишка.

Мужики, увидев подъехавшего воеводу, сняли шапки и затараторили:

– О как, Афанасий Федорович, уж седьмой возок с карасем и гольяном отправляем. Богатое место на рыбу. А карась-то один в один весь шестипалый, да и глина для печей по берегу ладная. Деревеньку бы основать тута.

– Неволить не буду, вы люди охочие, желаете осесть тут – обживайтесь. Токмо вот сначала соленое озеро найдем, будь оно неладно, я на доклад к государю помчусь, а вы тут оседайте. Казаков оставлю для охраны.

– Благодарствуем, – наперебой загалдели мужики, – а поселение в честь тебя, боярин, назовем. Пашково, стало быть.

– Буду весьма польщен, – покраснев, ответил молодой воевода и, развернув коня, направил его в сторону свежесрубленных изб своего поселения.

Глава 5

Ивану Сотникову привиделся во сне князь Гостомысл.

– Здравствуй, любимец мой Ванюша. Не хотел я тобя беспокоить, но сослужи-ка мне, отрок, еще разок. Видно, без твоей подмоги не обойтись ныне.

– Рад исполнить волю твою, отче.

– Заверни к Никитию в избу, там человек у него из другого мира, Юрием звать. Возьми с собой его в путь долгий. Без тобя, Ванюша, заплутается он в этом мире, не приживется. Без него не найти соленое озеро Афоньке Пашкову. А коли не найдет холоп государев озеро заветное, великий мор на Руси настанет. Да и люд охочий на новых землях не приживется.