Сора убрала от лица веер, показав спокойную улыбку, и взмахнула им. Он словно сломался, а затем свернулся в синий свиток.

– Здесь написано, где искать Нефритовый меч. Изам жаждет получить свиток Ши Ань больше прочего, он ищет его и даже не представляет, насколько близко был к находке. Скажи, Амэя, что ты готова предложить мне за этот свиток?

– А чего потребует богиня?

– Я требую две вещи. Первая – твое обещание. Обещаешь ли ты, встретив моих детей на пути, не использовать против них Нефритовый меч?

– Обещаю. Это здравая просьба. Но если кто-то из них нападет первым, я отвечу. И это я тоже обещаю. Что ты хочешь еще?

– Неправильно, что человек будет обладать знанием свитка Ши Ань. С ним ты познаешь куда больше, чем дозволено смертной душе, и за тобой рано или поздно придут боги.

– Ты хочешь, чтобы я пообещала собственную смерть?

Сора улыбнулась. То была не веселая улыбка, даже не дружеская или понимающая. Это улыбка скорби, улыбка прощания. Богиня поняла, что Амэя уже давно приняла решение и теперь просто осознает всю тяжесть своего выбора.

Амэя выдохнула. Ее руки затряслись, она отвела взгляд. Она вновь вспомнила, каким был Изам когда-то. Вспомнила, как часто они бродили по ночам, сбегая из храма, и вместе мечтали открывать мир. Только вдвоем.

– Кажется, у меня нет выбора, – прошептала Амэя.

– Прости, дорогая. Я бы хотела, чтобы все было по-другому, но не мне дано писать твою судьбу.

Амэя кивнула. Она подняла глаза на богиню, выпрямилась, убрала упорную слезинку с щеки и сказала твердым голосом:

– Я обещаю.

Сора протянула свиток Амэе. Девушка почувствовала, как он оттягивает ее руку, будто весил, как три ведра с водой. Амэя дернула за веревку, связывающую пергамент, и развернула свиток.

Там не было слов, лишь символы. Они накладывались друг на друга, мешались, как зеваки в базарный день, и пересекались. Амэя с трудом улавливала смысл. Символы напоминали что-то давно забытое, девушка силилась вспомнить утраченное знание, как вдруг свиток изменился. Теперь это была поэма, длинная и красивая. Амэя обрадовалась, что написана она на родном ей языке, и быстро прочла слова.

В поэме говорилось о любви. О предательстве. О том, как часто ты переживаешь из-за собственных ошибок. О том, что душа родного человека – все равно, что дом.

– Мое солнце, мой освежающий бриз, – прочла Амэя последние слова и закрыла глаза.

А открыв, обнаружила, что свиток вновь обновился. Теперь это был рисунок сундука. Амэя подняла руку, чтобы коснуться свитка, и обнаружила, что указательный палец превратился в ключ. Она коснулась им рисунка, и сундук открылся.

Из него в небо поднялись бабочки разных цветов. Красные с черным, желтые, зеленые, синие с фиолетовым отливом, белые с темными узорами на крыльях. Они окружили Амэю, а шелест их крыльев был таким громким, что заглушил все вокруг. Девушка не двигалась, пока бабочки порхали вокруг нее.

Крылья стали опадать, словно листва по осени. Бабочки падали на землю замертво, а их тела рассыпались в пыль. Когда Амэя смогла осмотреться, она поняла, что больше не стоит у алтаря Соры. Нет рядом ни реки, ни лисы, ни уступа.

Но она знала это место. Когда-то давно здесь провинция Неба подавила восстание в провинции Зимы. Амэя сражалась здесь. Она убивала и кромсала, и стоило ей сделать шаг, девушка поняла, что земля все еще мокрая от крови.

Амэя увидела флаги провинций. Увидела тела вокруг. Многие лежали лицом вниз, но некоторые смотрели мертвыми глазами на красное небо, и от их взгляда Амэе стало не по себе. Она бросилась бежать, но едва ли достигла середины поля, как встретила сгорбленную старуху.

Та снимала ботинки с ног поверженного воина. Заметив девушку, она подняла седую голову и широко, неестественно широко улыбнулась.

– Кто ты? – спросила Амэя.

– Я простая старушка, – ответила незнакомка. – Если тебе важно мое имя, зови меня Лин. Так меня звал сын, хотя родной матерью я ему не была.

Амэя поморщилась. Конечно, она видела, как обирают мертвых. Сапоги им не нужны, ходить-то им больше некуда, а добрая кожа стоит немалых денег. И все же девушка считала бесчестным вот так снимать с них обувь. Они бились за эту старушку, сложили за нее голову, а она их раздевает.

– Из какой ты провинции? – спросила Амэя.

– Я не из провинции, птенчик. Дом мой – Чундэй, а все остальное не имеет значения.

Лин потянула, и сапог наконец-то поддался.

– Хочешь, я расскажу тебе историю Чундэя?

– Я знаю историю своей родины.

– Уверена? – Лин хихикнула. – Думаешь, раз ты побывала в бою, так знаешь все на свете?

– Это не просто бой. Здесь решилась судьба всего Чундэя.

– Как часто я это слышу. Судьба Чундэя решалась не один раз, птенчик, и уж точно не здесь прошло главное сражение. Пойдем.

Лин сложила сапоги в мешок, перекинула его через плечо и поманила Амэю за собой. Девушка нерешительно пошла за старухой, оглядываясь. Флаги провинций Неба и Зимы вдруг изменились. На их место пришли знамена провинций Смерти и Сна.

Старуха привела Амэю в свой дом. Она жила на отшибе, ведя отшельничий образ жизни, хотя прямо у порога стояли чаны с вином.

– Выпьешь? – спросила Лин. Амэя помотала головой. – Когда живешь в одиночестве, главное – чтобы всегда было что выпить.

– Откуда столько вина?

– Места знать надо, – загадочно ответила Лин. – Проходи со мной.

Старуха повела Амэю вглубь дома. Она открыла дверь в дальнюю комнату, откуда доносился приятный запах цветов и пряностей.

Внутри был алтарь. На деревянной скамейке стояли семь идолов волков, а позади них огромная статуя Змея. Амэя ахнула, увидев это, но куда сильнее ее поразила девушка, прикованная к этой статуе.

Ее кожа была покрыта шрамами. Все худое тело изрезано, а некоторые раны еще кровоточили. Сальные черные волосы закрывали лицо, но Амэя смогла рассмотреть ее янтарные невидящие глаза.

– Зачем вы?..

– Она моя дочь, – сказала Лин. – Ее разум поглотила Змея и теперь терзает ее тело.

– Что же это? – Амэя села напротив девушки, протянула ей руку, но та сжалась и отвела глаза. – Ей нужно поесть.

– Ей нужен мир, – поспорила Лин. – А такие, как ты, только мешают.

Амэя на секунду застыла, а затем медленно поднялась и посмотрела прямо в глаза Лин.

– Я – героиня войны. Я сражалась за мир, сражалась за людей. Чтобы такие, как ты, могли жить дальше и осуждать мои действия.

– Нет. Ты сражалась против мира, против порядка. Заступилась за провинцию Неба? Повела войско? Размела всех врагов? А кто ты сама была для противников? Не таким же врагом? Им просто не повезло, что в их армии не было тебя и Изама.

Имя старого друга поразило Амэю. Она даже отпрянула, сделав шаг назад.

– Ты – порождение насилия. Ты – меч, которым кто-то более могущественный лишает людей жизни. И твоя война ничем не отличается от предыдущих войн. Помнишь, как сражались провинции Смерти и Сна? Ух, что было за зрелище! Наверняка, ты знаешь, как Рхаган вторгался с севера в Чундэй. Тогда у провинций не было таких воинов, как ты, и страна потеряла много молодых воинов. Где ты была?

– Я еще не могла…

– Тогда не рассказывай мне о том, что нужно Чундэю или моей дочери. Я намного старше тебя, птенчик. Провинция Зимы потеряла в той войне чуть не половину людей, ее земли были выжжены, и это в провинции, которой покровительствует богиня урожая. Чем отплатила провинция Неба за такую жертву? Налогами. Почему бы провинции Зимы не взбунтоваться, скажи? Когда еды не хватает, люди бунтуют.

– Они не могли победить в этой войне!

– Они не победили только потому, что вмешались ты и твой дружок. Не будь дурой, птенчик, и прими тот факт, что твоя работа – убивать непокорных. У тебя нет пути, у тебя есть цель. Достигая ее, ты ищешь новых жертв. Зачем тебе Нефритовый меч?

– Я должна остановить Изама.

– Зачем? Чем опасен твой дружок, птенчик?

– Не называй меня так.