========== Раскрашивая серый витраж ==========

Я хотел бы знать лишь одно: что такое цвет? –

Пабло Пикассо

– Какой это цвет? – мягко спрашивает Нана у дочери, показывая карандаш.

Тсуна теряется, а потом, серьёзно насупившись, сосредоточенно всматривается.

– Зелёный, – уверенно заявляет девочка.

Нана улыбается и откладывает в сторону красный карандаш.

– А это? – она показывает новый.

Паника на лице ребёнка проскальзывает всего на секунду, Тсуна быстро вспоминает другие известные ей цвета.

– Жёлтый?

Зелёный карандаш возвращается в упаковку, Нана тихо вздыхает.

Поначалу юной матери кажется, что Тсуна просто слегка отстаёт от сверстников, поэтому она оставляет дочь в детском саду ещё на один год. Лишний год, как позже выясняется.

В какой-то момент Тсуна перестаёт врать о том, какой цвет она видит. Это происходит после того, как добрый доктор спрашивает, какие оттенки она различает, подозревая, что у девочки дальтонизм.

Тсуна честно говорит, что все цвета перед ней почти одинаковые. Блёклые и невыразительные, она совсем не понимает, когда кто-то из ребят называет один из этих цветов своим любимым.

Так Тсуна открывает для себя серый. Она знала это слово и раньше, но не знала, как именно выглядит цвет, потому что в коробочке карандашей ни дома, ни в садике такого не было, и никто о нём часто не говорил.

Теперь она знает, в какие оттенки окрашен её мир.

У Тсуны ахроматопсия – одна из разновидностей дальтонизма. Худшая, если быть точнее.

Для восьмилетней девочки мир – смазанное марево из чёрного и белого. Для неё цвет – что-то непонятное, далёкое и несбыточное. Свет – боль для глаз. Очки и витамины – глупые надежды.

Её детство – мир без красок, мир больниц и множества бесполезных тестов. Её жизнь – череда невезений, потому что ахроматопсия – явление редкое. Потому что дальтонизм у женщин встречается нечасто. Потому что это не лечится.

Одноклассники в начальной школе беззлобно смеются, смотря на её рисунок. Трава на нём синяя-синяя, небо жёлтое, а волосы у грустного ребёнка на картинке ярко-зелёные.

Тсуне всё равно. Она не видит особой разницы в рисунках, главное, что деревья и животные у неё выходят лучше всех в классе.

Савада не понимает, почему дети так часто говорят, какой цвет у них любимый. Это какой-то важный экзаменационный вопрос? Без этого не возьмут в среднюю школу?

Она не знает, почему кто-то выбирает розовый. Или фиолетовый. Или бирюзовый. Или какой-ещё-вы-там-назовёте-цвет. Тсуне всё равно.

Когда её спрашивают, она бездумно ляпает «чёрный». От него не болят глаза так, как от белого, и он не надоел так сильно, как серый.

Да, Тсуна не любит серый.

Её мир состоит из серого, светло-серого, тёмно-серого, не очень тёмно-серого, светлого-но-не-очень-серого.

Везде серыйсерыйсерыйсерый

Утром ей одежду подбирает мама, потому что Тсуна всегда берёт то, что нравится ей, не задумываясь о цвете и сочетая не сочетаемое.

Будет смешно, если и во взрослой жизни её будет одевать мама.

Девочка горько усмехается.

На день рождения она загадывает, чтобы мир, который отражается в её глазах, стал реальностью. Чтобы всё вокруг стало серым. Чтобы все видели то, что видит она.

Замечая на улице спешащих офисных работников в чёрных брюках и белых рубашках, Тсуна чувствует себя немного лучше.

Узнав о чёрно-белых фильмах, она смеётся. Хохочет так, что живот болит.

Узнав, что у таких фильмов есть фанаты, Тсуна хочет крикнуть:

Так почему я, а не вы?

Она отчаянно хочет поменяться местами. Хочет увидеть хоть что-то, кроме надоевшего серого.

Пары лет хватает, чтобы смириться, чтобы привыкнуть, чтобы не мечтать. Бывают болезни пострашней.

Тсуна живёт, как жила, и даже получает удовольствие.

Но о больном старательно напоминают люди вокруг.

– Что такого интересного за окном? – спрашивает девочка за ужином.

– Закат сегодня краси… – Нана обрывает фразу и испуганно смотрит на дочь, но та лишь пожимает плечами.

– Обычный, – это синоним к «серому», к «унылому», к «чёрт побери, как же это опостылело».

– Смотри, какая юбка! – одна из одноклассниц в Средней Намимори, куда Тсуна только поступила, показывает разворот модного журнала.

– Тебе не идёт синий, – качает головой вторая одноклассница.

Тсуне неуютно. Но надо же перебороть себя, чтобы наконец-то найти друзей?

– Эта чёрная блузка очень симпатичная, – тихо говорит она, тыкая в приглянувшийся элемент одежды.

– Ты имеешь в виду эту тёмно-бордовую?

Тсуна закрывает глаза, рвано кивает и спешит уйти. Она была так уверена, что это чёрный. Какой придурок придумал все эти миллионы оттенков, которые всё равно сливаются в один?

– Савада, в следующий раз пиши в тетради синей ручкой. Кто вообще будет писать красной? – громко говорит учитель, будто оповещая весь класс о тупости Тсуны.

Она поджимает губы и смотрит на ухмыляющегося одноклассника за партой слева, который, наверное, заметил, что у неё проблемы с определением цветов, и одолжил не ту ручку.

И почему, чёрт побери, учитель ничего не знает? Все справки были предоставлены в школу, поэтому Тсуна, с её испорченным зрением, сидит на первой парте, поэтому весь педагогический состав должен быть осведомлён. Чтобы помочь, а не унижать.

Девочка глубоко вдыхает. Ей всё равно.

Серый мир. Серые люди ему под стать.

Тсуне не привыкать.

Серость будет всегда.

В этом она твёрдо уверена. В это она свято верит.

С этим она мирится. С этим она готова жить.

***

Тсуне кажется, что серый проникает внутрь, разъедает её органы, поглощает душу, забирает мечты. Она перестаёт верить в чудо за месяц до того, как это самое чудо случается.

Реборн не понимает, почему его новоявленная ученица надрывно плачет, глядя в отражение витрины магазина. И почему со слезами на лице она ещё и до безумия счастливо улыбается.

Тсуна, смотря на себя, думает не о том, что она стоит посреди города в одном белье или что у неё прямо сейчас горят волосы. Нет, она любуется.

Любуется ярким пятном, от которого немного болят глаза, больше не защищённые где-то оброненными очками с неодимовыми стёклами.

– Какой это цвет? – спрашивает она дрожащим голосом.

– Что?

– Этот цвет… красивый. Как он называется?

И Реборн понимает, вовремя воспроизводя в голове досье на Саваду Тсунаёши. Досье на девочку, что видит только серый.

Девочку, что, оказывается, видит цвет пламени.

– Оранжевый, – отвечает Аркобалено, чувствуя, как в горле резко пересыхает от вида всеобъемлющего счастья на юном лице.

– Оранжевый! Ахахах. Это оранжевый! – она завороженно смотрит в отражение. – Мне нравится!

– Да… и мне, – зачем-то отвечает Реборн.

Пламя рано или поздно должно потухнуть, но, возвращаясь в серый мир, Тсуна больше не чувствует серость внутри.

Той ночью ей впервые снятся цветные сны. И пусть там, помимо чёрного, есть только оранжевый, её всё устраивает.

Потом Тсуна знакомится с жёлтым. Реборн не может подавить в себе глупое желание, которое он оправдывает интересом и экспериментом.

Он показывает ученице своё бледновато-жёлтое пламя и замирает, смотря на неподдельный восторг и любовь во взгляде Тсуны.

Когда ученица перед сном просит показать ей цвета, он не может отказать. Не хочет.

Оранжевый и жёлтый, красиво переливаясь, освещают комнату.