Николай помнил данные своего подразделения наизусть: первый дивизион 104 гаубичной артиллерийской бригады большой мощности, взвод управления первой батареи. Ему предстояло быть командиром этого взвода.

Пройдя два стола, около третьего Николай остановился. За этим столом сидел майор с орденом Красного Знамени на груди. Позади майора на большом белом листе крупными чёрными буквами и цифрами были написаны данные взвода Николая.

Андрей пошёл к другому столу.

В очереди перед столом Николая стояли двое.

Первый человек у стола был ростом с Николая. Второй, стоящий за ним, на голову ниже. Это были рядовые солдаты.

Первый докладывал майору:

– Рядовой Алтунин Иван Никитьевич на сборный пункт прибыл, товарищ майор.

– Вижу, – хмуро и сонно отозвался майор. – Давай документы.

Алтунин достал из грудного кармана книжечку-документ и сложенный вдвое белый лист бумаги.

Майор медленно развернул лист, открыл книжечку, что-то записал в журнал, лежащий перед ним. Затем негромко, но отчётливо сказал:

– Рядовой Алтунин, отправляйтесь в четвёртый вагон состава в распоряжение сержанта Пискуна.

– Есть! – громко выкрикнул Алтунин и, резко повернувшись налево, зашагал прочь от стола.

– Да не кричи ты, – поморщившись от громкого голоса рядового, произнёс майор, – не на стадионе. Иди уже, вояка, – тихо добавил он.

К столу уже подошёл следующий рядовой.

– Разрешите обратиться! – звонко отчеканил слова рядовой.

– Да что вы сегодня взялись кричать с самого утра! – несколько повысил голос майор. – Голова раскалывается от вашего крика. Докладывайте в полголоса.

– Рядовой Борисов Пётр Захарович на сборный пункт прибыл, – шёпотом доложил рядовой Борисов.

– Чего ты там шепчешь? То кричат, то шепчут… Не могут спокойно разговаривать. Кричать будете, когда в атаку пойдёте, а шептать своей бабе в постели… Давай уже документы и постой молча.

Майор почти выхватил документы растерявшегося солдата и продолжил заполнять журнал.

Николай тем временем внимательно разглядывал своего будущего сослуживца. Этот рядовой заинтересовал Николая ещё и потому, что девичья фамилия его матери была Борисова.

Рядовой Борисов был невысок, крепок в плечах, голова была какой-то овальной формы с выраженным подбородком и высоким лбом, из-под солдатской пилотки видны были светлорусые коротко остриженные волосы. Солдатская одежда была ему немного велика и нелепо оттопыривалась на локтях, коленях и повыше ремня. Лица Николай хорошо не смог рассмотреть, так как Борисов стоял к нему спиной.

«Может какой дальний родственник…» – неспеша размышлял Николай и даже не заметил, как рядовой Борисов отправился к сержанту Пискуну в четвёртый вагон. Когда Борисов развернулся и, проходя мимо Николая, скользнул по нему взглядом, оказалось глаза его были небесно-голубыми.

«Как у мамы», – подумал Николай.

– Ну, что замер, лейтенант? – вывел его из задумчивости голос майора.

– Виноват, товарищ майор. Лейтенант Коновалов Николай Яковлевич на сборный пункт прибыл.

– Давай документы, – спокойно произнёс майор, внимательно осматривая молодого офицера. – Сколько тебе лет, сынок? – с внезапно появившейся теплотой в голосе спросил он.

Майору было около пятидесяти, и голова его была белым-бела.

– Двадцать, товарищ майор.

– А мне подумалось – восемнадцать.

Майор помолчал. Заполнил журнал.

– Ты знаешь, сынок, что тебе предстоит?

– Знаю. Война, – тихо ответил Николай.

– То-то и оно. Война… – майор помолчал немного. – Иди в четвёртый вагон, спроси капитана Лаптева Василия Ивановича. Прощай, сынок.

– Прощайте, товарищ майор. Точнее – до свидания. Может ещё свидимся, – чтобы взбодриться добавил Николай и вышел из вокзала.

30

Оказавшись вновь на свежем воздухе после духоты вокзала, Николай вдохнул полной грудью. Скоро вышел и Андрей. Они зашагали по платформе между двумя составами поездов. Каждый состав был вагонов двадцать–тридцать. Первые десять вагонов, сразу за паровозом, были для личного состава. Далее шли вагоны для техники и орудий. Составы были укомплектованы специальными вагонами с зенитками для защиты от воздушных атак.

Нужный Николаю поезд был справа, поезд Андрея был слева. Они отправлялись в разных поездах и в разные части единых войск, которые сражались с врагом на одном фронте.

Они быстро дошли до четвёртого вагона поезда Николая. Андрею нужно было идти дальше. Пришло время расставаться.

Война шла не первый год. Николай давно уже понял, что в военное время встречи и расставания не такие как в мирные дни. До войны встречались и прощались с уверенностью, что встреч и расставаний будет ещё много. Когда началась война, при встрече люди стали чувствовать словно давно не виделись, а прощались как будто уже никогда не увидятся.

Вот и сейчас, когда прощаясь они крепко обнялись, у обоих мелькнула одна и та же мысль: «А может никогда уже не свидимся?..» И оба, отогнав эту мысль, смотрели долгим взглядом и каждый видел во влажных глазах друга те чувства, о которых не надо было говорить.

Николай запрыгнул в свой вагон, а Андрей пошёл дальше – ему надо было идти дальше.

Они простились навсегда…

31

Капитан Лаптев был невысокий коренастый с лысеющим лбом мужчина в тёмно-зелёной фронтовой форме.

– Товарищ капитан, лейтенант Коновалов для отправки на фронт прибыл в ваше распоряжение! – отчеканил Николай, приставив правую руку к околышу фуражки.

– Вижу, – устало и несколько угрюмо отозвался капитан Лаптев. – Располагайтесь в пятом купе. Позже поговорим…

«Что же они все такие усталые? – подумал Николай. – Наверно, война дело очень утомительное».

Купе было на четыре места – две нижние полки, две верхние.

Внизу сидел молодой офицер – такой же выпускник, как Николай, – лейтенант. Только танкист.

Когда Николай вошёл, он встал и представился:

– Лейтенант Соколов.

– Коновалов.

– Сергей.

– Николай.

Они крепко пожали друг другу руку.

Войны ещё Николай вблизи не видел. Но военное братство ощущалось повсюду, даже в этом дружеском рукопожатии человека, которого он увидел впервые.

32

Эшелон продолжал формироваться до полудня.

Бойцы грузили технику на платформы: миномёты, пушки, боеприпасы и разное военное оборудование. Последними, перед отправкой состава, были установлены и проверены зенитные пулемёты, которые размещались на специальных открытых платформах и могли вести воздушный огонь в любое время дня и ночи.

Как только людской вагон заполнялся бойцами, его закрывали и выбирали дежурного по вагону.

В полдень быстро пообедали консервами и хлебом. После обеда эшелон тронулся в сторону запада.

Остаток дня поезд шёл без остановок, догоняя солнце. Но солнце было быстрее. Когда оно закатилось за горизонт, небо на западе ещё долго пылало огненными отблесками.

Ночь была по-летнему душная.

Солдатам и офицерам не спалось. Много курили, говорили – кто громко, но больше в полголоса или даже шёпотом…

Николай не курил – ещё не успел пристраститься к этой вредной, по его мнению, привычки. Он разговаривал негромко с Соколовым. Говорили о родных местах. Соколов рассказывал о своей деревне. Там сейчас были фашисты. А может и деревни то уже не было…

Николай думал о родном селе и о городе, где остались родители, бабушка, сестра и любимая девушка. Там фашистов не было… И он надеялся никогда не будет.

33

Под утро стало свежее.

Перед самым рассветом Николай уснул и проспал пару часов. Встал отдохнувшим, словно спал всю ночь.

Эшелон остановился на какой-то станции. В вагоне-кухне был приготовлен завтрак. Из каждого вагона шли бойцы с бачками и вёдрами на кухню для получения пищи.