Он пропускает два урока, лежа на кушетке и гипнотизируя белую стену.

«Слава вернулся» — от мысли становится грустно и страшно. Слава, который обозлился на него, дразнил и бил после занятий на закрытом участке, на их с Кириллом месте. Он так и не попросил у него прощения. Саша не знает, в чем виноват, но желание попросить прощение возрастает с каждый прожитым днем. Думает, что таким образом, очистить совет, на которую давят призрачные обстоятельства.

— А глаза почему красные? — вопрошает молоденькая медсестра в коротком халате, открывающий образ на ее стройные ноги. Многие специально поднимают себе температуру, едят мороженое в морозный день и делают красным больным горло, чтобы лишний раз заглянуть к ней. Спешат радостно на прививки к прекрасной, с правильными чертами лица, глубокими голубыми глазами, подобно Тихому океану, приятным голосом. Спешат к стройной нимфе, которая успокаивает добрым словом и нежно гладит по плечу.

Саша не смотрит на медсестру.

— Ночь не спал, готовился к контрольной по-английскому.

Она зачем-то тихо кивает, но ее взгляд недоверчиво восклицает: «Заливай кому-нибудь другому». Всей школе известно, что Саша Быков свободно разговаривает на двух языках.

Больше она его не трогала.

Когда голова перестает кружится и звенит звонок на перемену, Саша резко встает, быстро хватает рюкзак и выходит из медицинского кабинета, ничего не говоря девушке. Но та даже будто не заметила его ухода, не вздрогнула, когда сильно захлопнулась дверь.

Саша идет по коридору, опустив глаза вниз и схватившись за лямки рюкзака. Иногда он сталкивается с кем-то и реакция у каждого особенная: кто-то толкает его, кто-то чертыхается, кто-то сочувствующие смотрит на него, а кто-то сильно дергает его, что тот падает на руки.

Он вновь перешел дорогу Кириллу.

Обычно он останавливается, становится на корточки, берет за шкирку и выплескивает всю гнев на Саше, но сейчас Кирилл даже не обращает на него внимание. Дернул его рефлекторно. По привычки.

Этот Саша — долбанный педик нахрен ему не сдался. Кирилл не знает, от чего бежит. Не понимает, что он самом деле бежит. Но куда? И самое главное, от чего? От гнусного прошлого, от тяжелых и суровых лент воспоминаний. Они, как жемчужины в старинных бусах, делают круг.

Он только зализал свои раны, они только начали затягиваться, как Слава поверх старых делает новые.

Лучше бы он вообще не прилетал из Америки.

Кирилл залетает в уборную, кидает в ярости рюкзак на подоконник, упирается руками об раковину. И тяжело дышит. Его что-то ранит. Сердце поражает маленький нож, с острым и тонким лезвием, которое проворачивают по кругу, делая еще больней.

Подумаешь, лучший друг бросил его, улетев в другую страну, подумаешь, перестал звонить, подумаешь, исчез из его жизни. Кирилл его забыл. Образ Славы давно сгорел в его сознании, превратился в пыль, в пепел, который разлетелся по всем сторонам.

Так почему он сейчас так бесится и не может усидеть на месте?

Ладони невероятно чешутся. Такое с Кириллом впервые, он готов лез на стены, ходит то к одной, то к другой. Хочется, запрокинув руки назад, крутится. Долго. Очень долго. Словно эти манипуляции, эти действия могут помочь ему.

Во всем виноваты стены. Он чувствует себя загнанным зверем, который пытается выйти на волю. Который пытается сломать железные решетки.

Почему он бесится? Почему хочется топать ногами, кричать и размахивать руками?

Слава был больше, чем лучший друг.

Кирилл всегда считал его человеком, который спас ему жизнь. Он как спасательный круг, который подплыл к нему в самую трудную и опасную минуту. Тогда он качался на гранью жизни и смерти. Если бы не Слава, Кирилл на все сто процентов уверен, что бы спрыгнул с высотки. Мать вновь нашла себе нового неадекватного хахаля, дома стоял хаос, все вокруг называли его гномом, придурком, тупым, потому что не знал математики, все учителя, ополчившись против него, названивали матери, которая после избивала его. Следы от синяков сих пор хранит его тело. Он отлично помнит тот день, когда впервые Слава заговорил с ним, хоть они и учились в одном классе. Тринадцатое сентября, подходила к концу вторая учебная неделя в пятом классе. Кириллу как всегда не хватало на еду. Он создавал очередь, пока рылся в карманах, в надежде отыскать хоть копейку, но неожиданно Слава протянул ему купюру. Это было сто рублей, аккуратно согнутые четыре раза.

Он не потратил эту купюру. Сейчас она находится возле груди. В кармане сиреневой толстовки, которую испортил каплей крови Саша. Кирилл только сейчас понимает, что все это время заживал его радужный значок в ладони. Смотрит на него с ненавистью.

Педик!

Он замахивается, но останавливается. Тяжело вздыхает. Прячет значок глубоко в рюкзаке и выходит из уборной под ненавистную трель звонка. Его нелюбимый урок истории с полоумным, старым, дряхлым Николаем Петровичем.

В один из дней он заметил его и Славу, глумившимися над бедным Сашей. Очень бедным. Конечно же. Кирилл сплевывает на дверь, на которой написано «История» и заходит в кабинет, спрятав полностью руки в карманах. Тогда Николай Петрович заставил их извиниться перед Сашей, он вместе со Славой сложили обратно его рюкзак, выброшенный с третьего этажа, и передали ему в руки.

Бедный-бедный Саша.

Блять!

Он никогда не узнает, что такое голод. Не знает, что такое шляться по улицам, потому что так захотел отчим, не знает, что такое бессоные ночи, когда маленькая сестренька плачет и у нее температура, а мама торчит в больнице из-за отравления. Это бедный мальчик толком не хлебнул настоящей, грязной жизни.

Кирилл. Ненавидит. Сашу!

Первым делом в кабинете истории он ищет глазами Тимура. Его нет на месте. За их партой. Он не сразу заметил его, так как искал у задних парт, полностью игнорируя первые. Его друг не мог сесть на места заучек. Но, видно, Кирилл плохо знает Тимура. Он сидит прямо возле учителя, полубоком, рядом с ним — Слава, который смеется над какой-то плоской шуткой учителя.

Кириллу смешно. Он подавляет смех, чтобы не засмеяться в голос. Его развлекает шутки его жизни. Он присаживается вальяжно за свою парту, привлекая внимания, но Николай Петрович его в упор не замечает.

— Почему Швейцария? — недоумевает учитель.

— Потому что единственная человеческая страна.

— Этим ты хочешь сказать, что Россия для биомусора? — не выдерживает Кирилл, крича с последних парт. Он незаметно для всех переместился на стуле в проходе между партами, сложив ногу в форме цифры четыре.

— Я ничего не имею против других стран, но скажу, что Швейцария всегда заботится о здоровье природы.

— Защитник природы нашелся. Тоже мне, — скривив губы, отворачивается от него.