— Симона, выйди немедленно. Мне с Риком Уокером необходимо серьезно поговорить.

Симона послушно выходит, и Мария Уолтер начинает нравоучительный монолог. Она что-то говорит про послушание детей, про наказание, про взаимопонимание, про дружбу и любовь, но Рик особо не вслушивается.

— Рик, я хочу, чтобы ты доверял мне, — говорит в заключение Мария Уолтер.

Тот поднимает на нее глаза.

— Я пытаюсь доверять, но мои родители слишком далеко, и… — Рик специально не договаривает, нарочно строит расстроенное выражение лица, специально опускает взгляд на ладони. Обычно, так делают, когда чувствуют печаль и неуверенность в себе.

Он никогда не станет доверять таким людям, как Мария Уолтер. Сказать правду он не может, но и ляпнуть, что полностью доверяет ей — глупо. Она бы заподозрила что-то неладное. Поэтому Рик выбрал «золотую середину».

— Я понимаю твою печаль, Рик.

«Ага, конечно» — хочет фыркнуть Рик, но держит себя в руках.

— Ты можешь идти.

«Ну наконец-то!».

Рик выходит из кабинета психолога, вновь встречается с незнакомой девчонкой. Кто она такая? И почему сидела у Марии Уолтер? Рик не долго ее изучает, Пес собирается проводить его до класса отдыха.

Время для совместного препровождения на третьем этажа закончилось. Все постояльцы находятся в комнатах. Сейчас по расписания свободное личное время, но Рик наказан Исой.

Пластилин от камня не так просто сходит. Рик тщательно трет губкой, старается не смотреть на Яна.

— Зачем ты помогаешь мне? — недоумевает Рик. — Я ведь накричал на тебя.

— Друзьям ведь нужно помогать.

Рик закусывает губы, вздыхает.

— Я тебе никакой не друг. Не выдумывай.

Ян был таким надоедливым. Всегда навязывался в друзья к Рику, но тот старался с ним не контактировать и меньше пересекаться.

Рику никто не нужен.

У Рика, к слову, никогда ничего не получалось сделать собственными руками. Но он хотел найти себя хоть бы в одном хобби, поэтому брался за многое: за рисование, за лепку, за чертежи, за стихоплетство, за писательство и даже вышивание крестиком, но ни одно занятие никак не шло ему.

Порой кажется, что Рик был рожден специально для побега из Дома Урода, потому что продумывания плана — его единственное любимое времяпровождения.

На стол встают косой конь желтого цвета на трех копытах (четвертое не хотело получаться, поэтому Рик отщипнул этот кусок глины), жираф Геральд, шея которого склоняется к земле из-за неподъемной головы, кукла с перекошенным лицом. Следом за этими фигурками Рик достает пожелтевшие листки бумаги. От них пахнет старостью. Рик не заглядывает в них: не хочет читать весь ужас про белых ворон, которые кружат над крышей Дома Уродов. Следом идут неудачные (удачных нет) рисунки, на которые он старается не смотреть, потому что краска стыда тут же окрасит его щеки.

В этой корзине есть еще много чего интересного, но взгляд Рика привлек самодельный конверт с письмом. Такой вещицы у Рика не было. Он достает его с особой осторожностью, словно он может укусить. На одной стороне подписано: «Дорогой Эмме Миллер, от покорного члена СССМ, Яна Мирра.

Рик удивленно поднимает брови. Откуда у него это письмо? Когда мертвый Ян успел его написать? И зачем ему понадобилось обращаться к самой королеве?

Конверт уже открыт. Аккуратно вытаскивает письмо, разворачивает лист. Пробегает медленно глазами, внимательно вчитывается в каждое слово.

«Уважаемая Эмма Миллер, наша незаменимая королева, правительница СССМ, к Вам обращается Ян Мирр, постоялец Дома Уродов, с просьбой спасти нас всех. Тела наши хранят в себе несовершенные гены, которые не дают жить полноценной жизнью, и сейчас мы пребываем в Норвегии, в лечебнице. Это чудесное место, но сотрудники в ней — очень странные.

Я хочу открыто заявить (знаю, что Вам не нравится ходить вокруг до около), что персонал Дома Уродов хочет сделать с нами что-то очень ужасное.

Я — постоялец третьего этажа, не посчитайте меня ненормальным. Это резкое, громкое заявление я могу доказать.

Позавчера я лежал в Центре Здоровья, отходил от наркоза после недолгой операции. Я доверчиво «лег под нож» Белым Людям (так мы называем врачей), в надежде, что они помогут мне исправить мой дефект. Я — малочисленный представитель с внешним сердцем, которое очень хрупкое и капризное. Этот орган достает мне множество внутренних дискомфортов. Его нужно беречь, как зеницу ока. Но как-то я отвлекся. Простите меня, королева. Обещал ведь, что не буду отвлекаться.

Я проснулся, но не раскрывал глаз. От наркоза я отхожу очень быстро, поэтому моя голова стала ясной буквально через десять минут. И я случайно начал подслушивать разговор между двумя Белыми Людьми.

Один спросил: «Как думаешь, этот чип не предоставит ему вреда?». Другой ответил: «Откуда я знаю! Если не получится с этим, проведем эксперимент на другом».

Проведем эксперимент! Насильственные действия не позволительны в СССМ! За это лишают головы или садят на электрический стул! Разве мы живем в Старое время?

Еще есть что-то, что я могу сказать в пользу своего заявления. Вчера вечером Бакстер, мой приближенный товарищ, повалился на пол и начал задыхаться, словно кто-то сзади тщательно душил его. Он панически хватался за горло, ловил воздух ртом, как рыба. Он был бледным, даже позеленевшим. Я тогда сильно испугался за него. Перед этим припадком Бакстер капнул пару капель в стакан с водой. Сказал, что это лекарство поможет ему вылечиться от острой аллергии на ультрафиолет.

Я думаю, что таких противоречащих ситуаций очень много, просто не каждый постоялец может открыто говорить о них.

Есть, конечно, один парень, его зовут Рик, он… Нет, его персона очень скучна и неинтересна. Он особо ничем не отличается от всех остальных постояльцев.

На этом моменте Рик вспыхивает от нарастающей злости внутри. Это он скучен и неинтересен? Рик с самого детства подозревал сотрудников Дома Уродов в гнусных диких целях.

Они хотят сделать что-то ужасное с нами. Им, скорей всего, нужны лабораторные крысы, на которых можно ставить опыты. Раньше Старые Люди вкалывали грызунам разработанные ими лекарства, что проверить реакцию. Но в СССМ любые действия, причиняющие вред здоровью не только человеку, но и животному, приводят к смертельному исходу. И вот под руки им попадаем Мы! Живые тела, о существовании которых никто не знает, для различных экспериментов.

Очень многие постояльцы не имеют семей, поэтому некому о них позаботится.

Рик плохо помнит своих родителей. Маму зовут Эмили Уокер (она любила шутливо дергать его за ушко), папу — Стивен Уокер (строгий, но никогда не отказывал покатать на плечах). У него была замечательная семья, но он покинул ее в шестилетнем возрасте. И все благодаря школьникам и учителям, которые странно на него смотрели. Они глядели на него, словно увидели перед собой мифическое существо. Собственно, школа испортила ему жизнь.

Первый день в школе. Все воспитанники косятся на Рика, словно увидели пришельца. Собственно, он и считался для них неземным существом из-за отсутствия носа. Некоторые дети его боялись, шарахались, как от удара молнии, некоторые даже бестактно показывали на него пальцем. Мол, посмотрите, какой же урод! Он не похож на нас! Ему здесь не место! Но есть и некоторые, которые испытывали чувство сострадания.

Рик до сих пор ненавидит это чувство жалости. Самое гнусное. Самое противное. Тошнотворное.

Второго дня в школе у Рика не было. Дом Уродов распахнул для него двери.

В первое время родители Рика навещали его, но после они резко пропали и больше не появлялись. Но Рик уверен, что они не бросили его. Скорей всего, уже давно умерли. Или им просто-напросто не разрешают посещать его. Но мама и папа не могли его бросить в этом треклятом месте.

Рик выходит из раздумий и продолжает читать. Там остается всего несколько строчек.

Я уверен, что Дом Уродов был возведен Вашим Отцом для лечения или подавления несовершенных генов, для спасения наших тел.