— Роберт, ты ведь давно хотел отомстить этому гнусному крысенышу за его побег? — вопрошает тихим голосом Адам и лукаво улыбается.
— Конечно, да, — подобно змее шепчет Роберт и наносит первый удар.
Они били так, чтобы на теле не оставались следы насилия.
Рик дал клятву себе самому, что когда-нибудь он убьет Роберта и Адама.
На третьем этаже располагаются постояльцы средней тяжести «заболевания», на втором — почти вылечившиеся. Знает ли Рик кого-нибудь, кто выздоровел? Нет. Белые Люди заявляют, что выпустили из Дома Урода пятнадцать постояльцев. По их словам, сейчас они живут в Великобритании, усердно работают на заводах, воспитывают детей. Их больше не беспокоят несовершенные гены.
Что за вздор?!
Почему тогда за восемнадцать лет его пребывания в Доме Уродов никто не вылечился? Неужели за семнадцать лет Белые Люди не смогли избавить от несовершенного гена Кери?
«Выпушенных постояльцев из Дома Уродов нет» — уверенно может заявит Рик. Он считает, что всех держать для какого-то очень омерзительного дело. Может на постояльцев собираются проводить различные опыты, эксперименты, чтобы проверить какое-либо лекарство или оружие.
— Рик, ты немного отличаешься от детей, — шепчет отец. Глаза его слезятся. — Тебе необходимо лечение.
— Лучше бы ты сказал мне что-нибудь трогательное и милое на прощание, папочка! — шипит Рик и недовольно хмурится. Как он может такое говорит своему шестилетнему сыну и полностью доверить его жизнь Грегеру Гао?
Люди с несовершенными генами такие же, как и все остальные, поэтому они не нуждаются ни в каком лечении!
Рик с Кери уникальны, но она этого не понимает.
Слишком внушаемая. Глупая…
Еда кажется безвкусной, пресной, но Рик уверен, что это кажется только ему, потому что постояльцы с огромным аппетитом уминают блюда. Еда здесь и вправду очень вкусная, но сегодня Рик не получает удовольствия. Мысли о Кери добавляют горечи. Он смотрит на нее, и сердце невольно сжимается. Он не хочет видеть ее в таком состоянии. Она пережила многое. Хочется видеть ее вдалеке от Дома Уродов, где-нибудь в Великобритании. Где-то рядом с собой.
Побег был основной задачей для Рика, сейчас же он желает спасти Кери от «грязных» рук Белых Людей.
Немного поковырявшись и почти ничего не съев, Рик встает из-за стола, несет поднос к стойке с грязной посудой, подходит к кулеру и выпивает три стакана воды. Ни отрывает глаз от Кери.
Он спасет Кери, чего бы этого ему не стоило.
Хочется подойти к ней, обнять ее и спросить о самочувствии. Прижать ее к груди, чтобы она не убежала, чтобы всегда оставалась с ним. Кери любит рассказывать легенды Норвегии, которые узнает от Исы. Он готов слушать эти полоумные истории хоть весь день, лишь бы она была рядом. Но Рик проходит мимо, ловит носом воздух, чтобы ощутить ее характерный аромат, но ничего не чувствует.
— Черт.
Почему именно он родился без носа? Почему этот гнусный кусок хряща с кожей решил не «появляться» на его лице? Почему ему так тяжело дышать?
Он поднимается в комнату в полном одиночестве. Открывает дверь ключом (многие не закрываются, но только не Рик), тяжело вздыхает. Как же ему надоели эти четыре стены! Эта кровать. Шкаф. Стол.
Но больше всего он не может смотреть в сторону этого долбанного узкого окна, которое с трудом открывает просторы, которое закрывает всю красоту снежной Норвегии., которое пытается скрыть от постояльцев ее силу, ее мощь, ее агрессивность и опасность. Но Рик знает Норвегию, и на что она способна. Удачность его побега зависела не только от замешательства Псов, но и от «настроения» Норвегии.
С одной стороны, отлично, что Псы догнали Рика, потому что навряд ли смог бы выжить в сильную метель. Тогда он просто грезил о побеге, не задумывался о плане и собранности. С собой тогда он не имел толком верхней одежде. Выбежал в одном тонком свитере и черных штанах, в открытой обуви. Ему хватило и пяти минут на диком морозе, чтобы заболеть и чуть не умереть.
Сразу после побега он проснулся на четвертом этаже, рядом с ним стояла Симона. Она наклонилась над ним и внимательно рассматривала, словно впервые видела. Он чувствовал ее дыхание на щеке.
Стоит, наверное, отметить, что Симона не оставляла Рика одного до полного выздоровления. И он очень сильно ей за это благодарен, но никогда об этом не признается. Потому что ему сложно сознаться, что когда-то он нуждался в человеке.
Он всегда один. И ни в ком не нуждается.
Всегда, когда становится грустно, Рик обычно ухаживает за саженцами. Пять больших саженцев, через год которых можно назвать полноценными деревьями, стоят на полу в мраморных горшках возле двери. Один маленький, совсем еще молодой, стоит на столе. За ним Рику больше всего нравится ухаживать. Рик считается отличным садоводом, но, конечно, он немного уступает Бакстеру, бывшему фермеру и земледельцу.
Но сегодня Рик даже не смотрит в сторону саженцев. Он садится за рабочий стол, наклоняется и достает из плетенной корзины свои детские недоделанные подделки. Все они уродливы, некрасивы, кривы и несимметричны, но Рик все равно ими дорожит, потому что это единственная нить, связывающая его с беззаботным детством, которое медленно, но уверенно стирается из его памяти.
Рик старается слепить из пластина лису, но получается только рыжий монстр с тонкими длинными лапами, с огромной головой и большими черными глазами-пуговками. За свои семь лет он так и не научился лепке. Все фигурки животных и людей похожи, скорей всего, на существ неземного вида, космических. Но где вы видели бегемота с утонченной тонкой шеей?
Рик вздыхает и прикрывает глаза. Ладонь его невольно сжимается в кулак. Он чуть не убил лису, но вовремя остановился. Ставит фигурку на стол, протирает глаза двумя пальцами рук. Хочется заплакать от своей никчемности, криворукости, спрятаться в комнате и больше никогда не выходить из нее.
Почему у всех получается, а него нет?
Глаза начинают щипать, к горлу подкатывает ком.
Рик безумно хочет домой, хочет обнять маму, хочет играть со своими игрушками, хочет стоять на стуле и наблюдать, как готовит родительница. Ему очень нравилось это занятие. Он не хочет находиться здесь, в этой дурацкой лечебнице, которая пытается вылечить его несуществующую болячку. Не хочет находиться в комнате для отдыха третьего этажа, не хочет находится с этими детьми.
Они, конечно, не смотрят на него с любопытством, не перешептываются и не боятся его, как дети из школы, но все равно они ему не нравятся.
«Нужно взять себя в руки, Рик!» — просит себя он. — «На тебя, наверняка, все смотрят. Никто не должен видеть твоих слез».
«Ты должен быть сильным».
Рик всхлипывает, проглатывает ком и приоткрывает веки. Старается не поднимать взгляд, иначе кто-нибудь заметит, что у него слезятся глаза. Берет в руки фигурку лисы. Дает себе последнюю попытку на исправления.
— Давай я помогу тебе, — предлагает помощь Ян, одноместный столик которого находится рядом. — А-то твой лис очень смешной. Совсем не похож на сородичей.
Рик неожиданно вспоминает слова отца, что он не похож на остальных детей, и личный внутренний «вулкан» резко пробуждается. Он сжимает фигурку в кулаке, бьет им по стене, размазывает оранжевый пластилин по черным камням.
— Если мой лис не похож на сородичей, это не значит, что его обязательно необходимо исправлять. Он необычный и уникальный. Он заслуживает любви и уважения в лисьем обществе, просто потому что он очень добрый. Никто не должен страдать от того, что он не похож на подобных ему, — кричит Рик на Яна, разрывает глотку. Привлекает к себе очень много внимания. Его выходка не пройдет сквозь Исы.
— Рик Уокер, я прошу тебя успокоиться и пройти в кабинет Марии Уолтер. Мне кажется, тебе необходим психолог, — требует Иса и смотрит на него тяжелым взглядом. — А после ты вернешься и вымоешь стену. Ты понял меня?
Рик сжимает челюсть. Бьет по столу ладонями, отодвигает резко стул и встает из-за стола. Выходит из комнаты отдыха, хлопает дверью. Поднимается на четвертый этаж, говорит Псу, что Иса направила ее к психологу. Тот его провожает. Рик стучится ради приличия в кабинет, но заходит без приглашения. Молча проходит к стулу, садится, скрещивает руки на груди. Прожигает недовольным взглядом Марию Уолтер. Не сразу замечает девочку лет девяти со смешным «одуванчиком» на голове. Он глядит на нее из любопытства, но быстро отворачивается.
