— Ты кого назвал дурнем? — Виктор готов накинуться с кулаками, но его вовремя останавливает Бакстер, вытянув перед ним руку.

— Прекрати! — велит он. Виктор дрожит всем телом от негодования, но прислушивается к Бакстеру. Это все мерзкие Псы. Если бы не они, он бы не остановился.

— Поэтому на ужин плотно поешьте жирной пищи с гарниром, богатым медленными углеводами. Подойдут крупы и бобы, потому что организм расщепляет их полдня, что позволит дольше продержать самоотопительный сезон. Наконец перед выходом нанесите на кожу крем пожирней. Он создаст пленку на коже, препятствующую переохлаждению, — заканчивает Рик. — Всем понятно?

— Откуда ты все это знаешь? — вопрошает восхищенно Стрикен. Его глаза так и горят, как два фонаря. И Рик наконец-то смотрит в них.

— Спасибо Исе. Я попросил ее еще в детстве рассказать о выживании на холоде.

— Ну конечно, она ведь из Финляндии. А эта страна холодная, — радуется своей доходчивости и хлопает в ладоши Стрикен.

— Мы ведь поможем остальным постояльцам? — вопрошает Энди, оборачивается на других. Постояльцы наслаждаются теплым днем, беззаботно ловят на лице солнечные лучи, разговаривают друг с другом, получают удовольствие от жизни. Те, что со второго этажа, обсуждают, чем будут заниматься, когда они наконец-то станут здоровыми. Наивные дети. Четверо из третьего околачиваются рядом с ними, но близко не подходят. Так уж получилось, что постояльцы из второго этажа объединились в одну большую дружную кучку, когда из третьего разделились на две группы: Четверка Глупцов и Безликие (их часто не видно и не слышно). И Рик, который отшивается один.

— Как только мы пересечем границы Великобритании, затрубим тревогу.

— Ты такой добрый, Рик, — изрекает Стрикен.

— Я не добрый. Мне абсолютно наплевать на судьбы остальных и на ваши в том числе. Я делаю все ради Кери.

— А Кери ты не сдался! — повышает голос Виктор и усмехается.

— Не суй свой поросячий нос туда, куда тебя не просят, — огрызается Рик и скрещивает руки на груди. Виктор вновь заводится и желает накинуться на него, но его упорно удерживает Бакстер.

— Отпусти меня, Бак, я только разок ударю его по губам, чтобы они распухли у него, — шипит и прыщет ядом, чем привлекает внимание Псом. Один из них подходит к ним и делает замечание.

Стрикен невольно прижимается к Рику, когда он замечает оружие, свисающее с плеча. Рик немного приходит в замешательство, но начинает успокаивающе гладить по голове Стрикена, чуть растрепывает его волосы пальцами.

— Мы немного поспорили, простите нас, — извиняется Рик непривычным для него голосом. По крайней мере, такого низкого и вежливого не часто услышишь от него.

— О чем вы говорите на непонятной языке? — грозно вопрошает Пес.

Рик не теряется и незамедлительно отвечает, когда Четверка Глупцов проглотила языки от испуга.

— Мы всего лишь забавляемся, чтобы не умереть со скуки.

Пес обводит взглядом каждого. С каждой последующей секундой его лицо превращается в добродушное. Он кивает головой, но вдруг его взгляд останавливается на Викторе. Он смотрит на него недолго, с долей жалости и печали.

— Как себя чувствует Прах? — неожиданно интересуется Пес. Виктор первые две секунды теряется, но после отвечает:

— Правое крыло сломано. Он больше не сможет летать. — Виктор глубоко вздыхает и поднимает голову на небо. На последней их прогулке Прах кружил над задним двором, петлял, очень радовался полету, кричал что-то на своем. Уже как три года на прогулках никогда не было так тихо, как сейчас.

— Мне очень жаль, — изрекает Пес. — Роберт — очень вспыльчивый. Мы, из охраны, не шибко рады, что он наш командир.

Пес хочет уже уйти, как Кери останавливает его с просьбой:

— Можно мне, пожалуйста, к Симоне?

Рик удивленно смотрит на Кери. Зачем она ей понадобилась?

— Что-то срочное? — вопрошает Пес. — Это не может подождать?

— Мне становится все больней, — кладет руку на грудь, указывает на место боли. Душа изнывает и плачет, сама Кери готова проронить слезу.

Все это время Кери не была с друзьями. Мысли ее уносили к Гордону. Сегодня, ровно три года тому назад, как его расстреляли за изнасилование. И его жертвой является именно Кери, которая до сих пор не может его забыть. Она сильна любила его, и он ее. Она в этом уверена.

Что-то в одну ночь щелкнуло в мозгу у Гордона, и он накинулся на нее, подобно зверю. Кери больно вспоминать о том ужасном моменте, но она все никак не может забыть затуманенным взгляд Гордона. Его зрачки были ссужены в одну маленькую точку, а глаза были, как у психопата.

Кери хочет поговорить с Симоной о Гордоне. Она, как его сестра, должно быть тоже горюет по нему. И в этот день Кери хочет, чтобы Симона не оставалась одна. Несмотря на неприязнь к ней, она не желает, чтобы та страдала и боролась с болью в одиночку.

— Хорошо. Но я провожу тебя, — говорит Пес, подходит к ней, берет ее за руку и устремляется к зданию.

— Кери? — обеспокоенно зовет его Рик, но та ничего не говорит ему. Он начинает немного раздражать ее. Оставаться рядом с ним совсем не хочется.

Кери прекрасно ориентируется в пространстве, но Пес не отпускает ее руки, пока они доходят до кабинета Симоны. Он стучится, заходит первым, объявляет, что Кери нуждается в ее консультации. Симона приглашает ее, и после этого Пес со спокойной душой возвращается на место службы.

— Тебя что-то тревожит, Кери? — спрашивает без интереса Симона, не отрывая глаз от важных бумаг.

— Гордон меня беспокоит.

Симона удивленно поднимает взгляд на Кери. — Ровно три года тому назад его расстреляли.

Симона опускает голову. Заметно груснеет. Поджимает губы. Встает из-за стола и без слов провожает Кери до удобного дивана. Просит ее присесть. Устраивается рядом.

Они молчат. Каждая углубляется в мысли, но думают они об одном человеке. О Гордоне.

— Я хочу извиниться перед тобой еще раз за него, та ночь…

— Не нужно, пожалуйста, об этом, — перебивает ее Кери. Любое напоминание сажает в сердце, которое и без того изранено, сотни острых игл. — Я пришла к тебе, потому что вспомнила, как ты недовольно возмущалась, когда я с Гордоном много играла. Ты тогда очень сильно ревновала его ко мне, — улыбается Кери. — А он показывал тебе язык и уводил меня подальше.

— Маленький засранец, — хмыкает Симона. Да, она помнит эти деньки. Помнит, как сильно раздражалась, потому что ей приходилось учить много психологических и психиатрических терминов, практиковаться, слушаться во всем маму и брать с нее пример, когда Гордон беззаботно игрался с Кери, смеялся и резвился. Лишь на боевых тренировках они проводили время, как брат с сестрой. Она сильно любила Гордона. Когда у него болела голова, она всегда была рядом.

— В мой первый день в Доме Уродов Гордон первым подошел ко мне. Представился, схватил играючи за руку и сказал, что в будущем я влюблюсь в него. В тот момент я не придала этому значение, но сейчас… — продолжает Кери, но неожиданно замолкает. Опускает голову от печали. Плакать не хочется, но душа разрывается на части.

— Он был необычным человеком, — изрекает Симона.

— Он совсем, как Стрикен.

Кери хочется спросить, знала ли она, что Гордона растили для того, чтобы он в буквальном смысле стал пультом управления в руках сотрудников Дома Уродов, чтобы он управлял постояльцами, чтобы он разрушал города и территории. Знала ли Симона, что способностями Гордона желали пользоваться? Знает ли она, что Стрикен должен быть вместо Гордона, что его растят будущим чудовищем?

Но Кери молчит, берет себя за руки. Вздыхает. Ей не следовало, наверное, приходить к Симоне. Она — ее враг, ее противник.

— Он очень любит тебя, Кери, — изрекает Симона и прикасается к ее плечу. Пододвигается поближе. — В отличии от Рика.

— Гордон любил меня, теперь его нет в живых, — твердо говорит Кери, встает с диванчика.

— Безусловно, — соглашается Симона. — Кери, ответь мне, честно, пожалуйста.