Страдая от боли, сжав кулаки, сквозь зубы прошипев что-то себе под нос, Юниадор попытался встать и напасть на владыку, но мощные цепи сдержали его пыл, затем он, продолжая сжимать зубы в тиски, гневно ответил.
— Я скажу тебе лишь одно: скоро мы, дворяне — потомки древних королей и императоров — возьмём своё, и Культ Падшего нам в этом поможет, их цели в кои-то веки совпадают с нашими. Тебе нас не остановить, пламя мятежа разгорится с еще большей силой по всей империи, и тогда ты, жалкий полукровка, сгоришь в его языках вместе с твоей прогнившей семьёй, ты отправишься на встречу со своей шлюхой возлюбленной и своей убогой дочерью! — уверенно и грозно прокричал Юниадор.
Эти слова настолько взбесили владыку, что он со всей силы ударил ногой в грудь культиста, отчего раздался глухой хруст. Это был звук ломающихся от неимоверной силы древнего полукровки ребер. Эта сила, которая проявляла себя только тогда, когда он находился в ярости, была в нём с самого рождения, но проявила себя только тогда, когда он одним тяжёлым прикосновением убил короля мятежной страны северного материка, сломав ему шею, теперь же перед ним на окровавленном полу лежал, захлебывавшийся в собственной крови, дворянин без титула, не заслуживавший прощения за предательство и сговор с врагом империи.
На удивление самого владыки, культист ещё дышал, хоть и тяжело и с большим трудом, из-за того, что жить ему оставалось всего ничего — от пары минут до получаса — за это время владыка намеревался выбить из него сведения, но следующие слова, которые произнес Юниадор, разозлили его настолько, что он больше не мог сдерживать кипящие внутри эмоции.
— Твоя дочь пропала, не правда ли, совпадение? А ведь я знал того, кто убил её мать, она воспользовалась им, а потом, выходит, встретила тебя и втюрилась в тебя по уши, но он ждал. И когда мы, дворяне, подняли мятеж, конечно же, воспользовался этой возможностью и, смотря на тебя со стрелой в груди, он вонзил отравленный клинок в её сердечко, когда она пыталась закрыть собой тебя, думая, что убить хотели тебя. Думаешь, это произошло случайно? — плюнув кровью на шлем Дейвенскард, продолжил Юниадор. — Все было именно так, и задуманной целью был не ты, а она, мы знали, что она из-за своего чрезмерного упрямства и привязанности как собачонка последует за своим «хозяином», и ждали этого момента, тебя же мы хотели прикончить как бонус, и я был там в тот день. Жалею о том, что не подошёл и не перерезал тебе глотку, нужно было это сделать тогда, и я бы сейчас мог бы остаться жив… — с маниакальной усладой в голосе рассказывал Юниадор о смерти Шалии. Слушая всё это, Дейвенскард едва сдерживал ярость и желание поскорее прикончить Юниадора.
— Что же, зря ты это мне рассказал. Теперь Первородный лично захочет с тобой побеседовать, но не жди от него лёгкой смерти, ублюдок, ведь ты признался, что помогал убийце его возлюбленной, которую он любил не меньше, чем я, — с сильной ненавистью в голосе предупредил Дейвенскард.
Вдруг голос Дейвенскарда изменился, стал более зловещим и издали похожим на божественный, пребывавший в глубокой скорби и в то же время в жуткой ярости, от которой тело Серого владыки слегка подёргивалось, из-за чего казалось, что он меняет облик на облик своего внутреннего зверя, и его голос еще долго эхом проносился по залу:
— Ты глуп, раз пошел по пути, по которому идут разве что законченные кретины, развращённые алчностью, властью и ложью падших; тебе неведомо, что они используют таких дурачков, как ты, в качестве расходного материала. Им неважна ваша глупая вера, они жаждут от вас только одного — ваших долбаных душ и море крови, чтобы поддерживать их прогнившие насквозь тела, сотканные из энергии оскверненного Ардрагора, который они украли из моего хранилища, и укрепленные при помощи материала, который по структуре напоминает глину, чтобы хоть как-то поддерживать свою материальную форму. Самых сильных из вас они используют как марионеток-носителей, впиваясь в вас как паразиты, высасывая вашу жизнь, а когда вы умираете, они пожирают вашу душу и уходят назад в свое измерение. Думаешь, им есть дело до тебя, жалкий червь? Думаешь, их цели совпадают с твоими или твоих высокопоставленных друзей? Отвечу, что нет. Им на вас насрать, глупый ты идиот, они желают только одного — уничтожить этот мир, захватив и осушив Исток душ. Ибо он последний оплот Вселенной, который мозолит их глаза и не дает им пировать на хладном трупе Вселенной, творя лишь гнилые, еле способные жить миры, поглощая искаженные сущности, не похожие ни на души, ни даже на что-то другое. А теперь время умирать, жалкое отродье, жертва лжи искажений.
После этих слов Кайар заглянул глубоко в глаза Юниадора, пронзая его душу холодным пламенем пустоты, кипятя кровь в его жилах, после чего тот, забившись в конвульсиях, начал как податливая марионетка на ниточках выплевывать свою кровь вместе с остатками внутренних органов; жижа продолжала литься через глаза и нос культиста, непрерывно вызывая у него дикую агонию, которая продолжалась, пока он окончательно не растворился в собственных внутренностях. Затем Дейвенскард схватил едва различимое тельце — душу Юниадора — и с наслаждением проглотил её, избавив его от нужды сливаться с Истоком душ, после чего рождаться заново.
Най’Ата, смотря на происходившее на сцене, одновременно радовалась, и в то же время ужасалась тому, кем на самом деле был её бывший любовник, но её не покидало чувство, что всё это нравилось, и ненависть постепенно сходила на нет, и проявлялась былая влюбленность. Она понимала, что если вновь погибнет, за неё будут жестоко мстить, и ни один ублюдок, посмевший её убить, живым не уйдет. Это ещё сильнее подогревало её интерес к Дейвенскарду, к тому же, видя происходящее с Юниадором и изменения, которые происходили с Серым владыкой во время признания культиста, подогревали её любопытство, она хотела понять, что за силы таятся внутри неё, и также понимала, что раскрыть свой потенциал сможет только будучи рядом с ним, в качестве его возлюбленной, но о своих вспыхнувших чувствах решила пока не сообщать.
Вернувшись в привычное состояние, Дейвенскард поторопил всех находящихся в подземном зале собраний на выход, где на поверхности в этот момент полным ходом шли осада Черной цитадели и затяжные бои на каждом ярусе укреплений. Выйдя из подземного зала, Най’Ата решила задать Дейвенскарду вопрос о том, что произошло там, внизу, ей пришлось смягчить тон, чтобы он не проигнорировал её вопрос.
— Что только что произошло, там, внизу? Ты будто изменился, поменял голос, у тебя возникли способности, которых я раньше не видела, это все дал тебе твой Первородный, что сидит внутри тебя?
— Да, Най’Ата, да это его рук дело, правда, меня раздражает тот факт, что он берёт контроль над телом и может натворить много плохих дел, пока управляет мной, но я как-нибудь улажу этот вопрос лично с ним, — раздраженно ответил Дейвенскард, все еще пребывая в состоянии смятения и опустошенности.
— Так, мы вообще-то не закончили, у меня внутри, выходит, такая же «богиня-аспект» находится? Я тоже могу то, что ты сделал с этим идиотом? И когда я смогу получить эту силу, что мне для этого нужно будет сделать, чем пожертвовать? — продолжала спрашивать Най’Ата.
— Ты уже заплатила цену за её силы, умерев и переродившись, а сама сила откроется в тебе только в том случае, если ты полюбишь меня от всего сердца, души и прочих духовных штук, но раз уж ты холодна ко мне, да будет так. Тот дар имеет свою цену, половину которой ты уплатила, когда тебя убили культисты во главе с Брауссийцем, — хладнокровно ответил Дейвенскард, будто подражая хладнокровности Най’Аты.
И только в этот момент до Най’Аты дошло, что она всё время была небезразлична ему, тому, кому на шею ежедневно пытались вешаться молодые девки со всех концов империи и союза, но он изначально полюбил только двух женщин: погибшую Шалию, из-за которой и впал в то дикое состояние, когда божество взяло верх над ним, и её, ту, которую он искал на протяжении половины своей жизни. Но не найдя, поисков не прекратил, и сейчас она, стоя и смотря в его серые глаза, понимала, что любит его ещё сильнее, чем тогда, когда они встретились впервые, когда он израненный, в отчаянии упал с дракогрифа, с телом той самой возлюбленной, погибшей в бою у ворот Сатнена. И она решилась все рассказать ему про то, что прозрела и любит его, но проблема заключалась в том, что его дочь пропала, и он не думал ни о чем, кроме того, как найти её, и Най’Ата, прекрасно понимая это, собиралась сделать всё, чтобы помочь любимому с поисками, ведь теперь, когда мятеж в её царстве был подавлен, она могла попросить его назначить верного империи наместника и отправиться вместе со своим возлюбленным на поиски его дочери, пропавшей после падения бастиона на берегу древней реки Ча’ал. Ведь она отчасти тоже была следопытом и, выпивая особый эликсир, как и другие следопыты её народа, могла видеть то, что другим видеть не дано. И когда черная цитадель, возведенная на месте, где еще несколько лет назад стоял великий торговый город Хоцвейрен, пала под натиском элитной армии, приведенной Владыкой с собой, они направились в столицу, за следопытами, что были так нужны ему сейчас, чтобы прочитать следы на развалинах бастиона и выяснить, куда же отправилась Тассия, если не погибла, и куда пропал целый легион Отвергнутых пустотой, посланный ей на помощь.
