– Алесь, а ты знаешь точку зрения, что это соревнование было бессмысленным. Нильс Бор, абсолютный авторитет в научном мире, сказал как-то, что «пилотируемая космонавтика – это несомненное торжество интеллекта, но печальная ошибка здравого смысла». Она не нужна! Нет такой задачи в космосе, которую бы не смогли выполнить автоматы.

– Да, конечно, академик Мишин, например, считал, что нельзя строить «Бураны», ибо крылатые космические аппараты создают большое сопротивление при старте, плюс эту громадину ни к чему нельзя приспособить. Конечно, с техническо-инженерной точки зрения «Буран» стал, безусловно, шедевром. Однако с экономической…

– Все, Алесь, разговор беспредметен. Ты признал, что «Буран» шедевр, это и есть итог соревнования. Здесь все как в матче советских хоккеистов любителей с профессионалами.

– А что это был за матч?

– Вот видишь, по молодости лет ты этого не знаешь. А было все в начале семидесятых. Родоначальники хоккея с шайбой канадские профессионалы согласились на серию матчей с советскими любителями. А поскольку уровень их подготовки был чрезвычайно высок, вся спортивная и околоспортивная общественность на Западе не сомневалась в проигрыше любителей. Но получилось иначе. Любители выиграли первый, а потом и большинство матчей в Канаде, причем в одном из эпизодов, когда наша сборная была в меньшинстве, Харламов забил им гол. Однако после этого канадцы собрались, приехали в Москву и выиграли свою серию. Казалось бы, 1:1. Ан нет, быстро подсчитали все матчи и объявили, что перевес в двух сериях все же на их стороне.

– А это ты к чему?

– Да к тому, что Запад весьма ревниво относится к иерархиям, итогам, болезненно переживает проигрыши. По отношению к Востоку он мальчишка, который хочет быть всегда первым.

– А Восток?

– Восток – умудренный жизнью мужик, ему важно поиграть, а не победить…

– А ты себя к кому относишь?

– Только не к Западу.

Завершив осмотр, Юнаков попросил понятых подписать протокол и отпустил их.

– А допросить в качестве свидетелей? – спросил его криминалист. – Вдруг участковый никого не найдет?

– Перебор, – ответил ему Валерий, – думаю, опросим соседей по площадке и хватит для начала.

– Сразу в допрос? – произнес криминалист.

– Сразу в допрос нельзя, дело еще не возбуждено.

– Все время удивляюсь вашим юридическим тонкостям. Особенно заморочкам с «возбуждено», «не возбуждено».

– Насмотрелся сериалов, где дела «открываются» и «закрываются», на самом деле полное название этой процедуры такое: дела «возбуждаются производством» и «прекращаются производством».

– Конечно, а еще существуют квалифицированные и неквалифицированные изнасилования.

– С этим вообще проблем нет. На языке юристов это преступления с отягчающими обстоятельствами и без них.

Вернулся участковый.

– Привел двоих, – сказал он, – соседи по площадке.

– Тоже пенсионеры? – уточнил криминалист.

– Разумеется, – ответил участковый, – все остальные на работе. У нас тунеядцев нет. Да и пенсионеры надежнее. Знают о соседях гораздо больше, чем все остальные.

– Хорошо, – сказал следователь, – давай сюда первого или первую.

– А я поехал в отдел, – сказал криминалист, – мне тут больше делать нечего.

– А снять отпечатки пальцев? – спросил его Юнаков.

– По всей квартире?

– Убийство было совершено вечером, возможно, убийца выключал свет, чтобы труп обнаружили как можно позже. Логично? Поэтому посмотри на выключателях и возле. Он хотел, чтобы труп обнаружили как можно позже, – еще раз повторил Юнаков.

– Ну да, – как бы себе сказал криминалист, – и оставил открытой дверь, чтобы труп обнаружили как можно раньше, тоже логично?

– В чем-то ты прав…

– Знаешь, старшие коллеги когда-то говорили мне: «увидишь след, затопчи его».

– Почему? – вмешался в разговор участковый. – Всегда удивлялся этому изречению.

– Ну, я пошел, – сказал криминалист, – вы тут подискутируйте без меня.

Криминалист ушел. А Юнаков хотел было заняться свидетелями, но участковый оказался парнем упертым.

– Так почему его надо затоптать? – повторил он вопрос.

– Потому что логику появления каждого следа нужно объяснить и мотивировать его занесение в протокол.

– А-а.

– Зови соседей.

Первым свидетелем стала пенсионерка Проскурина. Она была в выцветшем ситцевом платье и таком же платочке на голове. И к ней как нельзя лучше подходила поговорка о возможности опростоволоситься.

– Давно знаете вашего соседа?

– Давно, как пять лет назад переехал сюда с Антониной, так и знаю.

– А где сейчас Антонина?

– Так развелись они три года назад.

– Причины?

– Так пил он и гулял.

– Соседей не беспокоил?

– Чего не было, того не было.

– А друзья у него были?

– Нет, друзей точно не было, а вот ученики одно время постоянно в квартире находились, даже жили, причем подолгу. Он комнату им отдавал, а иногда и кухню. Сразу четыре раскладушки, а какой жене это понравится?

– Что понравится, обилие раскладушек?

– Нет, девицы в доме.

– А что, он и девушек тренировал?

– Не знаю, кого он тренировал, но девицы у них тоже жили. И жене это не нравилось.

– А где сейчас эти раскладушки?

– Продал он их, наверное, деньги на выпивку понадобились.

– А ссор с соседями не было, ему никто не угрожал?

– Да нет же, говорю, с соседями хорошие отношения поддерживал. Он у нас авторитетом первое время считался, при нем никто не хулиганил…

– Почему?

– Тогда от него уверенность исходила…

– А сейчас?

– А сейчас нет, сдулся, как воздушный шарик…

– Что стало этому причиной?

– Наверное, водка…

– А с кем он пил из соседей?

– А вот и ни с кем, всегда один.

– А может, с друзьями тренерами?

– Может, и с ними. Но точно не с нашими мужиками.

Утром следующего дня после прогулки Крамора привели в кабинет следователя. Так гласила табличка на дверях. Но на месте хозяина кабинета находился Замятин. И Крамор, честно говоря, обрадовался.

– Здравствуйте, Виталий Сергеевич, – произнес Замятин.

– Здравствуйте, – без всякой иронии ответил заключенный.

– Як адчуваеце сябе? – произнес издатель по-белорусски.

– Как в тюрьме, – ответил Крамор.

– Вы сохранили чувство юмора?

– Нет, просто повторил слова генерала Карбышева. На вопрос: «Как вы себя чувствуете?», он сказал: «Как в концлагере».

– Есть какие-то неудобства?

– Да, хотелось бы иметь зубную щетку и пасту…

– Думаю, для вас это уже неактуально, – сказал Замятин.

– Полагаете, ведь я не дал окончательного ответа.

– Подозреваю, уже созрели, чтобы его дать.

– А если он будет отрицательный? – спросил Крамор.

– Это ничего не изменит.

– Что значит, не изменит?

– Ничего не изменит для меня, пойду искать нового кандидата на звание нобелевского лауреата…

– Круто, вы так уверены в непогрешимости своей идеи, даже не сомневаетесь, что я у вас в кармане?

– Виталий Сергеевич, хватит пикироваться и обижаться, я просто сообщил, что никогда не откажусь от своей идеи. И вы это должны понять, если мы решили сотрудничать. Почему вы морщитесь?

– Слово «сотрудничать» не нравится.

– Давайте вернемся к моему предложению.

– Давайте.

– Итак, все это не было шуткой, эту тему мы больше не затрагиваем.

– Хорошо.

– Поскольку мы с вами договорились, излагаю свое предложение более детально. Идея эта пришла мне в голову после знакомства с Выглазовым. Вы знакомы с ним?

– Знаком.

– Тогда должны знать, что несколько лет назад он пришел в Президиум Академии наук завхозом. Вы застали его, когда работали в Институте физики?

– Нет, но наслышан о нем.

– Правильно, о нем многие наслышаны. Так вот, как в старом анекдоте, он присмотрелся к голосованию на уровне членкоров и стал предлагать кандидатам свои услуги.