— Что сейчас происходит на поверхности? — спросил Гровс у второго ученого, доктора Леонарда из Лаборатории реактивного движения. Все космическое «железо» по его части, и его квалификация опирается на давние традиции ЛРД. Ученик самого Сквайрса, на него можно положиться!

— Связь с обоими роверами нестабильна, — посетовал моложавый и рослый доктор, полная противоположность коллеги-планетолога. — Но сейчас ситуация налаживается. К счастью, с энергетикой все нормально, но про науку пока приходится забыть, только снимаем показатели ветра, температуры и так далее. Огромная проблема с ветром и песком, по мере роста плотности атмосферы нарастает абразивный эффект. Главная проблема, это линзы и тонкие детекторы, не рассчитанные на подобную нагрузку. Основные камеры, к счастью, закрываются шторками, а вот навигационные могут пострадать. Сейчас трудно делать прогнозы по роверам, поэтому мы можем твердо рассчитывать только на орбитальные аппараты. Атмосфера Марса распухает с такой скоростью, что нам уже пришлось поднимать орбиты, чтобы не потерять вообще все.

— Но у нас есть ИК-съемка, — напомнил профессор. — Только от этого не легче.

— Там был какой-то хаос! — развел руками Леонард. — Несколько блуждающих горячих очагов на поверхности с температурой выше четырехсот градусов и там же огромные скачки давления. Вы видели когда-нибудь промышленный фен? Им можно зимой машину от снега очистить! Вот что-то похожее происходило на поверхности.

— То есть, мы твердо уверены, что это искусственное явление? — на всякий случай уточнил Гровс. — Я знаю, мы уже обсуждали варианты…

— Мы только что получили результаты газовой хроматографии, — хитро прищурился Леонард. — И могу сказать, что безумие восторжествовало. Очень специфические примеси, помимо азота и аргона. Сернистый газ, монооксид углерода, хлороводород, фтороводород…

— Короче, газ с Венеры, — кивнул Гровс. — Как мы и предполагали. То есть, мы имеем дело с попыткой терраформирования Марса некими разумными силами. Возражений нет?

В этот раз никто не стал спорить даже ради научного интереса. В эту игру присутствующие уже давно сыграли, а результат вырисовывается только один. Кто-то произвел этот странный астроинженерный акт, но кто?

Реакция широкой публики пока на редкость спокойная, но это лишь от незнания. Заголовки новостей не дают повода спекулировать о причинах, а лишь подогревают интерес, до определенной степени. «Марс пробуждается»! Подобная ерунда ни на шаг не приближает к правильной постановке вопроса. Информация об истинном масштабе событий давно и очень надежно контролируется, поэтому никаких утечек, говорящих об искусственности процесса, допущено не будет. Но не придет ли эта информация с какой-либо другой стороны?

— Мы обобщили данные по научным организациям, — подал голос незаметный куратор от ЦРУ, полковник Смитс. — Реакция везде одинаковая. Европейцы, азиаты, «южане» — никто ничего не понимает. И поведение русских ученых, между прочим, ничем не отличается от всех остальных.

— У них железная отговорка, — добавил от себя Леонард. — Ни одного живого аппарата на марсианской орбите или на поверхности у них нет. Значит, сейчас никто, кроме нас, получается, ничего и не может знать.

— Если русские имеют к этому отношение, — напомнил Гровс. — Мы так и не решили, как далеко распространяются их знания. Если они получили от «гостей» только энергию, то у нас есть шанс. Но если у них «полный пакет», то проще сразу сдаться, провести референдум и стать Североамериканским федеральным округом.

— Неважные у вас шутки, сэр, — с искренним возмущением проворчал Смитс, не веря своим ушам.

— Это не у меня, — уточнил Гровс. — Это в Вашингтоне. Я эту хохму услышал две недели назад на совещании «догадайтесь где» в присутствии «догадайтесь кого». Можете представить, как там ждут наших рекомендаций.

Об этом можно и не говорить. Очень лестно, что в Вашингтоне кто-то верит в способности людей из «Бюро». Вот им бы самим такую уверенность!

— Ладно, пойдем дальше, — продолжил генерал. — Как мы уже знаем, данные «звездочетов» из НОРАД показывают одно «событие» на околоземной орбите, очень похожее на сентябрьское, но мы до сих пор не можем определить, «прилет» это или «отлет». Мы не без труда наблюдали вспышку на низкой орбите в двадцать восемь градусов, как и раньше. Через четыре дня после этого на Марсе начался бардак. С другой стороны, русские «Спирали» летали много, но их мы без малейшего труда видим и отслеживаем, даже когда они довольно интенсивно маневрируют. Поэтому вопрос остается открытым.

— Или у русских есть другие корабли, о которых мы не знаем, — подвел итог Леонард. — Или все это дело рук их «друзей» или «покровителей».

— Жаль, что у Венеры сейчас вообще ни одного аппарата нет, — посетовал Блэк. — Но мы видели эти «горячие источники» на Марсе… Если каждый из них это портал, или окно… Кстати, время жизни у них у всех разное. От двадцати пяти с чем-то секунд до тридцати с чем-то. Видимо, это сделано, чтобы скрыть искусственность этих образований.

— Должен быть серьезный корабль, — заключил Гровс. — С хорошей автономностью и огромной энергетикой. Построить такое в полной тайне…

— Исключено, — отрезал Леонард. — Такой корабль будет заметен даже в оптике. С Земли, как я понимаю, ничего подобного не улетало.

— Это возвращает нас ко второй логической развилке, — напомнил Гровс. — Если это дело рук «гостей»… Согласуют ли они свои действия с русскими? Помните версию о том, что Марс они готовят для себя?

Все дружно замотали головами, выражая единодушный скепсис.

— Я и тогда был против этой версии, — возразил Леонард. — А теперь и подавно. На кой черт «им» этот Марс? Уж мы-то знаем, сколько планет даже в соседних системах. Зачем им маленький неуютный Марс, без магнитного поля, потерявший почти всю воду? Только чтобы у нас над головой маячить? Нелогично.

— Недоказуемо! — буркнул Блэк, но тут же уточнил: — Но с точки зрения здравого смысла коллега прав. Скорее всего, «гости» выполняют просьбу, или же сами решили сделать русским такой подарок.

— Если так, — задумался Леонард, — То это подарок не русским, а всем нам. Я не думаю, что кто-то будет столбить там территорию, как на Земле, но основать поселение…

— Чертова небесная механика! — снова посетовал Блэк. — Мы никак не успеваем в следующем году, а потом «окно» будет только через два года.

— Вы оптимист, профессор, — осадил его Гровс. — Вы считаете, что два года для подготовки экспедиции на Марс это слишком много?

Никто так, разумеется, не думает, но Леонард все же вступился за коллегу перед начальством.

— Посадка на Марс теперь сильно упростится, — заметил он. — С плотной атмосферой, сами понимаете, другое дело. Минус скафандры, если давление поднимется достаточно. Технические проработки мы начали уже давно, и если «Нептун» и новые буксиры не подведут, то успеем, если только полетим в один конец. А там, если у доктора Мукерджи все получится…

— Жаль, что он не вырвался, — вздохнул Гровс. — С другой стороны, пусть работает спокойно. Чем раньше он запустит свой ускоритель, тем раньше мы начнем понимать, каковы наши шансы. А пока, будем улыбаться и изображать стремление к сотрудничеству.

— Меня не покидает ощущение, — встрял Смитс со своей фирменной ЦРУ-шной въедливостью. — Что мы движемся по узкому пути, который для нас приготовлен. Нас заманивают на этот чертов Марс, про который мы бы еще сто лет не вспоминали. Для чего им это нужно?

— Если вы про русских, а не про «пришельцев», то я могу подсказать, — хитро усмехнулся Леонард. — Нас втянули в космическую гонку в роли безнадежно отстающих. Вы слышали, что русские чиновники от космоса твердят на каждом углу? И им вторят даже некоторые политики, включая президента?

— Потерянное столетие? — предположил Гровс, который давно уже сам задумывался об этом.

— Вот именно, — одобрительно кивнул доктор, выполняя несвойственную роль историка и социолога. — Они пытаются насадить во всем мире мысль о том, что последние сто лет человечество потратило зря. Что ресурсы проедены, время упущено, шанс построить более-менее справедливое общество разрушен войной.