Они пересекли набережную, и вышли на берег, усыпанный раскалённой докрасна галькой. Весь пляж был покрыт лежащими телами грешников в плавках и купальниках, между которыми ногу было трудно поставить. Кто-то лежал на спине, кто-то на животе, кто-то на боку. Некоторые компании играли в карты, ежеминутно сдувая с них занимающийся огонь.

  -В смятенье дух мой от сего воззренья! Когда пред взором предстаёт картина, где сонмы тел горящих возлежат, -театрально прикрыв лицо рукой, продекламировал Вергилий.

  Проходящие мимо них грешники, восторженно зааплодировали.

  -Благодарю, благодарю, -поэт довольно раскланялся перед ними.

  -Да это же точь-в-точь сочинский пляж в разгар сезона! -шагнув на высокий бордюр, Андрей наклонился, уперев руки в колени. -Хотя нет. В Сочи больше народу. А здесь, вон, даже есть свободные места. А где платить за вход?

  -Зачем платить? -удивился Вергилий. -Здесь всё бесплатно.

  -Обалдеть! Ну-у, я хотел сказать, кошмар! Ужас! Какое жуткое зрелище! А можно поближе к воде подойти?

  -Конечно. Прошу, -проводник дружески пригласил его зайти на территорию пляжа.

  Осторожно перешагивая через многочисленные тела, как попало лежащие на пляже, Андрей и Вергилий стали приближаться к прибрежной полосе. Несмотря на чудовищный жар, источавшийся от камней, ощутимо прожигающий подошвы ботинок, и сталкивающийся впереди с горячими воздушными потоками, приносимыми магматическим морем, здесь было ничуть не тяжело дышать. А общая атмосфера напоминала Андрею хорошую, чистую сауну. Ко всему прочему, толпы отдыхающих грешников ассоциировались у него с розовым детством, когда у родителей ещё были средства, чтобы свозить его на курорты Краснодарского Края. Тогда на пляжах тоже было много народу, но это не раздражало, а напротив - вызывало некое чувство общности, большой, весёлой компании. Так же было и здесь.

  Дойдя до самого края берега, отделённого от ближайших тел небольшой свободной полосой, они остановились. Картина бесконечного, горящего моря просто завораживала. Его пузыри, всплески, пламенные выбросы и дымовые смерчи восхитили Андрея.

  -Нравится? -уловил его мысли Вергилий.

  -Не то слово! Потрясающе! Ну-у, в том плане, что кошма-ар! Жу-уть!

  Андрей не мог скрыть восторга, вырывающегося из него наружу. Так же его поразил вид грешников, с удовольствием плещущихся и ныряющих в густых, раскалённых волнах.

  -А им там совсем не жарко? -спросил он у гида, указав на купающихся.

  -Нет, -ответил тот. -Говорю же, они привычные. Как моржи, только наоборот.

  -Эй, Гилька! -кто-то окликнул их сзади.

  Вергилий и Андрей разом обернулись. Примерно в третьем ряду от них, привстал крепкий, коротко стриженый мужчина в широких красных плавках с олимпийскими кольцами, и когда его заметили, призывно помахал рукой.

  -Николаус? -узнал его поэт. -Приветствую!

  И тут же сообщил Андрею, -это мой друг. Подойдём к нему?

  -Конечно.

  Опять перешагивая через чьи-то тела, они приблизились к знакомому Вергилия, который услужливо отодвинулся, чтобы им было где встать.

  -Привет, древняя ты рухлядь! -здоровяк крепко пожал руку поэта, и тут же протянул пятерню Андрею.

  -Андрей. Это - Николаус. Николаус. Это - Андрей, -познакомил их Вергилий.

  -Очень приятно, -пожал протянутую руку естествоиспытатель.

  -Андрей? -лицо мужчины вытянулось. -Русский, что ли?

  -Да вроде того.

  -Вот те на!!! А я - Колян! Это Гилька меня Николаусом называет, потому что привык так в своём Древнем Риме. А так я Коля! Вот здорово! Земляк! Слушай, как там сейчас, в России?!

  Андрей молча махнул рукой.

  -Так я и знал. Да сейчас везде так. Откуда народ не прилетает - все жалуются. Житуха всё хуже и хуже становится, на всей Земле, с каждым годом. Беда просто. Ты отчего помер-то? Тоже от ковидлы?

  -Я вообще-то живой ещё.

  -Прикалываешься что ли? -Колян поглядел на Вергилия, и тот утвердительно кивнул. -Вот так дела-а. А зачем сюда явился, раз ещё жив?

  -По работе.

  -Н-да, верно говорят, мол на Земле сейчас что ни работа - то сущий ад. А я ещё в девяностые отъехал. Был свой бизнес. Потом рэкет пришёл, начал бабки требовать. Я их послал. Ну они ко мне ночью вломились, утюг на пузо положили и в жопу паяльник вставили. А потом, когда я им все бабки отдал, проломили мне бубен бейсбольной битой. На этом мой бизнес и закончился. Оказался я здесь, и с той поры, уж двадцать с лишним лет, как нарадоваться не могу, что сбежал из того бардака.

  -Здесь же тоже мучения, -напомнил Андрей.

  -Да какие это мучения? Это так, ерунда. Грех жаловаться. Мучения - это когда ты места себе не находишь. Когда каждую ночь не можешь заснуть, и всё думаешь: завтра тебя пристрелят, или послезавтра? Когда живёшь одним днём, как таракан. И мысль одна - успеть нагнуть кого-то, пока не нагнули тебя самого. Вот это - мучения. А здесь - вон, погляди. Курорт! Захотел - на пляже повалялся, захотел - серную ванну принял. А потом, под вечер - в кино. И никаких забот. Никакой головной боли. Жрать не надо, пить не надо. Бухать - вообще не тянет, потому что незачем. Все необходимые эндорфины и так есть. Бабы? На фиг не нужны. Вон, сколько их вокруг валяется, глянь. Каких только нет! А не тянет вообще (он хлопнул себя между ног). Ну есть они и есть. А чувств к ним никаких нет. Как и вообще ни к кому. Ну, за исключением дружеских, да, Гилька? Вот дружба здесь - да. Имеет значение.