Ближе к вечеру Райли возвратилась с небольшим гиппотрагусом. Это всё, что ей удалось добыть. Пока она с ним возилась, я по-мелочи приводил дом в жилое состояние: подмёл полы, разлил воду по бутылям, достал постельные принадлежности. В этой незамысловатой возне прокрутился до наступления сумерек. Готовя похлёбку, хозяйка передала мне несколько кусочков термоконцентрата. Я решил, что их нужно использовать для заваривания чая, но Райли помотала головой и указала на грелки. Так вот зачем я их добывал. В доме было холодно. Конечно, не так, как на улице, но всёже он не отапливался, и ночью постепенно превращался в ледник. Даже лёжа в одежде, под двумя толстыми, пуховыми одеялами, я чувствовал, как замерзают мои руки и ноги. Вот тут-то и понадобились грелки. Я делил их на три партии, по две штуки. Укладываясь спать, бросал в две термоконцентрат. Одну клал в ноги, другую – обнимал. Проснувшись в середине ночи, я понимал, что грелки остыли, выбрасывал их, и хватал ещё две. Для удобства они были подвешены на каретке у изголовья, с термокубиками, вложенными в горловины. Не выбираясь из-под одеяла, и не возясь слишком долго, теряя тепло и сон, проталкиваю термоконцентрат внутрь, закручиваю пробки, и опять: одну грелку в ноги, другую-к груди. В первые ночи мне хватало две пары грелок, а под конец, перешёл на три пары. Последнюю пару использовал уже утром. Благо, термоконцентрата Райли запасла очень много, а вода использовалась одна и та же.

На следующий день, Райли решила расконсервировать свою “подпольную” лабораторию, соседствующую с погребом, а я – отправился к шаману. Как ни печально, но мои худшие опасения постепенно сбывались. Никаноров выглядел так же неважно, как и вчера. И даже, возможно, ещё хуже. Он конечно же пытался передо мной хорохориться, неумело скрывая свой недуг, но я прекрасно видел, что это лишь бравада. Старый отшельник постепенно хирел. Его идол переставал поддерживать в нём жизненные силы. Белый шаман и сам вскоре понял, что скрывать от меня своё состояние глупо, и что лучше заранее предупредить нас, чем потом, неожиданно, поставить перед тяжёлым фактом. -Но это случится не завтра, -виноватым тоном признался он. -Я ещё поживу, покряхчу. -Просто скажите мне, что мы можем для Вас сделать. Если нужно принести Вам что-то из Призрачного района – то мы готовы… -предложил я. -Ничего не нужно. Ничто не поможет. Мои дни сочтены, Писатель. Прости. -В таком случае, завтра же мы отнесём вашего идола обратно в Призрачный район. Там Вы будете жить дальше, -решительно произнёс я. -А как же вы тут без меня? -Найдём себе другое пристанище. Это уже не столь важно. -Для меня – очень важно, -он пригласил меня сесть с ним рядом. -Присядь… Послушай. Я больше не смогу жить там, вдали от вас. Я просто не вынесу мысли о том, что вы нуждаетесь во мне, а меня нет с вами рядом. Моё место здесь. И я отсюда никуда не уйду. Пока мой разум жив, пока у меня есть хотя бы капля энергии, я буду охранять ваш покой. -Сколько Вам осталось? -скорбно спросил я. -Месячишко, возможно, -пожал плечами он. -Может побольше, может поменьше. Не знаю. -Я не могу смириться с тем, что Вы обречены. -Писатель, пойми меня наконец. Обрести покой – моё страстное желание уже давно. Я устал от такой жизни. Это не жизнь, это мытарство привидения. Единственная причина, удерживающая меня здесь – это вы. Теперь я забочусь о вас, и не хочу оставлять вас в беде. Только ради вас я продолжаю экономить свои силы, чтобы отсрочить финал. -Без Вас нам здесь никак не обойтись. -Увы. Поэтому, пока есть время, ищите выход. Я вас покину не завтра и не послезавтра. Так что, вам рано отчаиваться. -Что нам остаётся? Только уходить. Но где гарантия, что экрофлониксы не пойдут по нашим следам? Где гарантия, что на новом месте нас не будут поджидать твари пострашнее экрофлониксов? А ведь на носу зима. -Я бы рад помочь тебе советом, сынок, но не знаю, что и посоветовать, -грустно ответил Никаноров.

Сразу после нашей тяжёлой встречи, во мне боролись два чувства. С одной стороны мне было очень жаль старого друга. Я даже подумывал о том, чтобы отнести идола обратно в Призрачный район, против его воли. Но с другой стороны, в мозгу всё сильнее крутились прагматичные мысли о наших дальнейших перспективах. Как бы там ни было, старик сделал свой выбор. И выбор этот я должен уважать, если считаю себя настоящим другом. Шаман прав. Жизнь призрака – это каждодневная мука, которую не понять мне – человеку из плоти и крови. Мне неведомо, как он страдает. Я просто должен ему поверить, и смириться с таким исходом. Конечно же, присутствие такого защитника, как альма, это безусловная выгода для нас. Но он не цепной пёс, и не автоматическая охранная система. Если смерть для него – это избавление от мук, то я не должен препятствовать завершению его страданий, как бы печально и горестно мне ни было. Значит, с альмой всё решено. Пора задуматься о том, что будет с нами. Конечно же, первым делом я хотел уведомить Райли о сложившейся ситуации. Но разговор как-то не получился. Райли была чем-то сильно воодушевлена, и сходу увела беседу в незамысловатое, бытовое русло. Можно было пресечь её болтовню, и предложить обсуждение серьёзных вещей. Но что-то меня остановило. Я не захотел портить ей настроение, решив отложить это до завтра. Заодно и у самого эмоции немного поулягутся, а там, глядишь, и появятся конструктивные мысли. Но первая же мысль, пришедшая мне в голову той холодной, бессонной ночью, напугала меня самого. Настолько неподъёмным и страшным казался тогда придуманный план. Собственно, и плана-то никакого я тогда не придумал. Просто вдруг задался тупым вопросом “А что если?” И сам же поразился собственному идиотизму. Слишком уж это всё попахивало граблями, на которые я уже наступал. Но сколь безрассудной, столь и заманчивой казалась неожиданная идея. А началось всё с того, что я, перебирая в уставшем сознании десятки возможных способов гипотетической борьбы с экрофлониксами, неожиданно вспомнил про Водзорда, и тут же остановился на нём. Бывший апологет – единственный, кто научился ограждать себя от дикой природы неведомыми энергетическими заборами. Если он до сих пор жив, значит владеет какими-то знаниями. И если экрофлониксы его до сих пор не сожрали, то он и на них нашёл управу. Вот у кого нужно проконсультироваться по этому вопросу. Но я даже не знаю, жив ли он? До избушки Водзорда просто так не дойти. Экрофлониксы будут поджидать меня прямо за родником. Вот если только… Не-ет, это уж слишком. Я отмахнулся было от дерзкой задумки, но она засела в моём мозгу длинной занозой.

Так как других альтернатив я не видел, вариант с обращением к Водзорду сейчас выглядел самым соблазнительным. Но даже если Райли не откажется осуществить такую вылазку, это предприятие вряд ли закончится для нас удачей. Слишком много экрофлониксов отделяет нас от Водзорда. Через них просто не пробиться. Поэтому, я решил прежде посоветоваться с Никаноровым. Просто посоветоваться. Когда я к нему шёл, то не предполагал, что всё так обернётся. Шаман необычайно воодушевился моей затеей. -Значит, этот лесник может вам помочь? -с надеждой в голосе спросил он. -Возможно, -ответил я. -Если, конечно, он ещё жив. -Так чего гадать? Надо к нему сходить! -А экрофлониксы? -Да шут бы с ними! Я тебя прикрою! -Как? Разве Вы сможете “дотянуться” так далеко? Мне казалось, что вашего “купола” хватает только до родника. -Нет, так далеко я, конечно, не дотягиваюсь, -ответил он. -Но я же могу пойти с тобой. -А ведь и правда, -обрадовался я. -Как же я об этом сразу не подумал? Вы же можете присоединиться ко мне… Погодите. А Вы сможете дойти? -Смогу, смогу. -Идея, конечно, привлекательная, -задумался я. -Но учитывая Ваше состояние. Этот поход отнимет у Вас остатки энергии. -Да и хрен с ней, с энергией! Зато я помогу тебе! -А если Водзорда больше нет? Даже если он жив, он может отказаться мне помочь. И тогда Ваша жертва будет напрасной. Я себе этого никогда не прощу. -Брось! А что ты ещё предлагаешь? Сидеть и ждать у моря погоды? Это не выход, Писатель. Собирайся, и мы сходим к этому твоему леснику. -Давайте, завтра? -Сегодня! И только сегодня. Завтра я могу вообще не подняться с кровати. А сегодня ещё способен шевелить костылями, -он рассмеялся и закашлялся. -Надо бы Райли предупредить. А она как назло сегодня опять на охоте. -Не тревожь Райли. Мы справимся и без неё. Пусть она охотится. Ты будешь дома до её возвращения. Короче, он меня убедил. Ругая себя за то, что впутываюсь в очередную смертельную авантюру, я согласился и мы не спеша отправились в лес. Больше всего я переживал о том, что не поставил в известность Райли. Наша последняя ссора до сих пор отзывалась в моей памяти гулким эхом. Ответственность была чудовищная. Ведь потеря альмы раньше времени заставит нас убегать из надёжного, обжитого убежища, побросав всё. А куда бежать – не знает ни Райли, ни, тем более, я. И вот, в таких сомнениях, я шёл до самого леса. Когда мы свернули на тропинку, эти мысли были вытеснены иными страхами. Почуяв запах добычи, стая экрофлониксов стала сжиматься вокруг нас кольцом. Шаман спокойно ковылял рядом, иногда делая короткие передышки. Его вид был сосредоточен и сердит. Чем дальше мы уходили от идола – тем тяжелее ему было идти, а экрофлониксы приближались всё ближе и ближе. На середине пути, я уже начал беспокоиться, а хватит ли у старика энергии дойти до Водзорда? Но он, заметив мою обеспокоенность, показал мне оттопыренный большой палец, мол “всё хорошо!” Ничего хорошего, конечно же, не было, но этот жест приободрил меня немного. Видя экрофлониксов, свирепо мечущихся в десятке метров он нас, мне хотелось миновать последний отрезок пути как можно скорее, но подгонять измождённого шамана, и так уже идущего на пределе своих сил, я не имел права. На подходе к озерцу, мой спутник начал странно кряхтеть и отдуваться. Ему становилось всё хуже. -Может вернёмся? -пожалел его я. Он отрицательно помотал головой. И мы продолжили путь. Возле выхода на полянку, шаман споткнулся и упал. Я хотел ему помочь, забыв, что призраки бесплотны. -Всё. Всё хорошо, -поднимался он. -Я дойду. Дойду. -Нет, нам всё-таки нужно вернуться. -Не нужно! Далеко ещё хижина? -Да мы почти пришли. Вон она – на той стороне полянки, за озерцом. -И ты предлагаешь мне повернуть назад? Ну уж нет! -он, через силу, сделал ещё пару шагов, пошатнулся и остановился. -Давай так. Ты иди вперёд. А я догоню… -Нет, -прикинув расстояние до избушки, ответил я. -Дальше я дойду без Вас. Возвращайтесь домой. -Кхм, -пыхтя, нахмурился старик. -Как скажешь. Но я подожду здесь немного. Погляжу. Вдруг он тебя не примет? -Договорились, -я пошёл было к избушке. -Писатель, -окликнул меня альма. -Если он тебя примет – махнёшь мне, ладно? -Ладно. -Я вернусь за тобой перед наступлением сумерек. Встретимся здесь же! Один не ходи! -Хорошо. Пока экрофлониксы не настигли меня, я решил ускориться, и чуть ли не бегом устремился к хижине, огибая знакомое озеро, окаймлённое слоем льда. Берега водопоя заметно изменились. Теперь всё здесь было завалено обглоданными костями. Значит, порядки Водзорда больше не действовали. Сомнения в том, жив ли он сам, заметно возросли. Краем глаза я наблюдал, как мунгаштары, выйдя из зарослей, двигались параллельно мне, по ту сторону озера. Некоторые подходили так близко к воде, что хрустели неокрепшим льдом. И этот хруст подгонял меня всё сильнее. Обходя припорошённые снежком скелеты, я вышел на прямую тропинку, ведущую к двери хижины, и поспешил по ней, в слепой надежде, что бывший апологет не расставил здесь никаких ловушек. -Луриби Водзорд! -взойдя на крылечко, позвал я, а затем постучался в дверь. -Вы дома?! С минуту была тишина, и я, спиной ощущая подбирающихся ко мне экрофлониксов, едва не решил броситься назад – к шаману. Но вот, в сенях послышались шаркающие шаги. -Луриби Водзорд! -радостно повторил я. -Откройте мне пожалуйста! Завозилась задвижка и дверь открылась. -Писатель? -удивлённо поглядел на меня хозяин. -Какими судьбами? -Можно мне войти? -Да-да, конечно, -отшельник отступил назад, пропуская меня внутрь жилища. -Одну минуточку, -сойдя с крыльца, я махнул альме и тут же вернулся к Водзорду, успокоившись лишь когда он запер за мной дверь. -Я так рад, что Вы живы, -крепко пожав ему руку, произнёс я. -Да что со мной станется? Природа меня бережёт. -Озеро теперь совсем не то. -С момента нашей последней встречи многое изменилось… Да что мы всё в прихожей стоим? Идём, я тебя попотчую чем-нибудь. Он провёл меня в знакомую комнату и усадил за стол. Пока Водзорд собирал снедь, я лихорадочно соображал, как буду оправдываться перед ним за убийство Хромого. По логике, его убила Райли, а не я. Но именно я вынудил её пойти на это. Только бы Водзорд не рассердился и не прогнал меня. -Кто приходил с тобой? -спросил отшельник. -Друг, -ответил я. -Он побоялся заходить ко мне? -Нет. Просто он к Вам не шёл. Он провожал меня. -А как у Райли дела? -Неплохо. Она нашла Суфир-Акиль. -Это замечательно. Значит теперь она апологет? -Да. Но в Апологетике она не осталась. -Как же так? Почему? -Говорит, что её путь ещё не окончен. -Ох уж эта тридцать седьмая. Второй субкод не даёт ей покоя… Ну а ты, Писатель, когда пойдёшь в Апологетику? -Уже сходил. И был достойно принят вашими бывшими коллегами. -Я же говорил! Расскажи, как они? -Ваш друг Эвилон передаёт Вам привет. Нибилар всё ещё возглавляет Конклав. Потом, я вкратце рассказал Водзорду о том, как познакомился с верховными апологетами, и какие впечатления у меня остались после этого знакомства. Он слушал меня с большим интересом. -Увы, даже мудрый Нибилар не смог помочь мне выбраться из города, -печально подытожил я. -Ну, ты погоди отчаиваться, -улыбнулся он. -Не теряй надежду. К сожалению, если даже Нибилар не смог тебе помочь, то такой старый пень, как я, тем более тебе не поможет… -Надежда – это всё, что у меня осталось. Я пришёл к Вам по иной причине. -По какой же? -Экрофлониксы. Как Вы к ним относитесь? -Я люблю всех живых существ, окружающих меня. Все они достойны жить, плодиться и размножаться. Однако экрофлониксы – такие непредсказуемые. С ними тяжело уживаться. -Не то слово. Я смотрю, они даже Вас держат в осаде. Теперь водопой стал не самым безопасным местом в лесу. Водзорд печально вздохнул: “Вынужден признать. Мои возможности не безграничны. Нашествие экрофлониксов было неожиданным и необычайно массовым. Я могу их понять. Им лишь нужно жизненное пространство. Но при этом, надо учитывать баланс и гармонию. Удобство для одних не может быть неудобством для других”. -Для нас они стали настоящим неудобством. Вы против их убийства, я понимаю. Но когда эти полчища начинают угрожать нашим жизням, тут уже не до пацифизма. Отшельник развёл руками: “Каждый имеет право защищать свою жизнь. Убийства ради спасения и пропитания – не возбраняются. Но почему вас беспокоят экрофлониксы? У вас же есть мясник”. -Больше нет. -Куда же он делся? Ушёл? -Понимаете… Всё так получилось… -и я признался Водзорду в том, что хотел убить Хромого, и в том, что в итоге его убила Райли. -Вы только не сердитесь на Райли, луриби Водзорд! Это не её грех. Это всецело моя вина. Только я заслуживаю Вашего порицания. И сейчас я осознаю глубину этого преступления, не переставая себя проклинать. Из-за меня началось нашествие экрофлониксов. Водзорд долго молчал. Я не смел нарушать это молчание. Моя судьба опять держалась на волоске. -Вы совершили плохое, очень плохое дело, -произнёс он. -Признаю, -кивнул я. -Если бы у меня была возможность всё исправить… -Лучшее исправление ошибки – не совершать эту ошибку. -Так-то оно так, но раз уже всё свершилось – тут ничего не попишешь. Воскресить мясника я не смогу. Вот если бы Вы подсказали мне, чем можно сдерживать экрофлониксов. Ведь Вас же они не трогают… -Сдержать природу невозможно. Хищник всегда останется хищником, как не ублажай и не корми, его инстинкты всегда будут преобладать над ним, и в один прекрасный день он убьёт тебя. Не потому, что злой и плохой, а потому, что он – хищник. То, что ты видишь здесь – временное явление. Моё благополучие основывалось на гармонии, сложившейся в этом уголке природы. Но гармония не может быть вечной. Из-за тебя выпал необходимый элемент, противовес, компенсирующий баланс. И чаши весов дрогнули, сместившись под давлением экрофлониксов. Хочешь, чтобы я научил тебя управлять природными энергополями, чтобы отгородиться от агрессии хищников? Я не буду этого делать. Не из вредности. По другим причинам. Во-первых, это сложно и очень долго. Даже если у тебя есть предрасположенность к этому, ты не успеешь освоить мою науку за короткий промежуток времени. Во-вторых, даже если ты её освоишь, и сравняешься со мной в этом мастерстве, экрофлониксы рано или поздно пробьют твою защиту. Как и мою пробьют когда-нибудь… -И что же мне делать? -Ничего. Я бы на вашем месте начал искать себе новое пристанище. Зимой экрофлониксы станут ещё наглее и опаснее. Разговор зашёл в тупик. Полное фиаско. Мы сидели молча. Водзорд о чём-то думал. -Скажи, Писатель, -вдруг спросил он. -А за что ты ненавидел мясника? Ведь ты решил убить его не просто так, ради развлечения? -Я его очень боялся. Считал злым и опасным. -А сейчас бы как к нему относился? -Думаю, точно так же. Но уже определённо не стал бы его убивать. Лучше мясник, чем экрофлониксы. -Вот в этом твоя проблема. Поэтому, ты будешь и дальше совершать подобные ошибки. Ведь ты можешь только видеть. А понимать не умеешь… -Так научите меня, луриби, -приподнялся я из-за стола. -Научить чему? -Научите меня понимать мясников. Вы правы – я относился и отношусь к ним предвзято. Для меня, это страшные чудовища, которых невозможно полюбить. Можно только бояться и ненавидеть. Но я верю в то, что это неправда. Что они не заслуживают подобного отношения. Расскажите мне про них. Позвольте искупить свою вину перед убитым мясником. -Ты правда этого хочешь? -удивился Водзорд. -Всем сердцем. -А не забоишься? -Постараюсь. -Тогда я тебе не буду про них рассказывать. Вместо этого, я тебе их покажу. Предложение было неожиданным. Я боялся идти, смотреть на мясников. Но деваться было уже некуда. Да и способ оттянуть время, и попробовать склонить Водзорда на оказание помощи, был очень даже подходящий. Если мне удастся посильнее втереться к нему в доверие, то он может “размякнуть”. Об этом я тогда думал. Возвращаться в лес, полный хищников, очень не хотелось. Я заметно ёжился. -Не бойся, -заметил это Водзорд. -Держись поближе ко мне и тебя никто не тронет. Обойдя избушку, мы отправились дальше – в самую гущу леса. Экрофлониксы последовали за нами. -Вот, приставучие, -проворчал лесник. -Не то слово. -Не обращай на них внимания. Они отвяжутся. -Послушайте, луриби. Помнится, у Вас был ручной неоконис. -Да. Был. -Что с ним стало? -Однажды, пошёл к озеру, попить воды, и не вернулся. Экрофлониксы его задрали. Я отвлёкся, и не успел его защитить. Старенький он уже был. Но всё равно жалко. -Мне жаль. -Это природа. Она строга к своим детям. И ничего тут не попишешь. В сопровождении экрофлониксов, мы шли довольно долго. Тропинка была прямой, с минимумом поворотов. Лес выглядел менее причудливо и разнообразно, нежели возле ручья и озера. Хвойные деревья стали преобладать. Бурелом поубавился. На оголившихся кустах висели крупные, разноцветные ягоды, которые так и хотелось сорвать. Но вряд ли они были съедобны. Спрашивать об этом Водзорда я не стал. -Ну вот. Сейчас они отстанут, -произнёс отшельник, когда тропа вдруг круто повернула направо, и пошла в горку. -С чего это вдруг? -недоверчиво спросил я, скользя на сырой прогалине. -Тут селятся иглоклювы. Экрофлониксы их не любят. Это одни из немногих существ, которые не годятся им в пищу. -А нас они не тронут? -Ты имеешь в виду иглоклювов? Если не будем подходить близко – то нет, -ответил Водзорд. -Существа, которые опасны для экрофлониксов и не опасны для нас, мне уже нравятся. -“Враг моего врага – мой друг?” -захихикал лесник. -Понимаю тебя. Но не обольщайся. Иглоклювы не заменят вам мясника. -А если попробовать? -Молодой человек, ты ведь даже не знаешь о ком идёт речь… -Они, -я оглянулся, экрофлониксов и след простыл. -Они действительно больше нас не преследуют. Наконец-то. -Я же говорил. -Можно вздохнуть спокойно. До чего же здорово ощущать, что они больше не идут за мной по пятам. -Согласен. Неприятно осознавать себя чьей-то добычей. От этого сразу становится как-то… Грустно, что ли? -Да уж. Не то слово. -Пойми, Писатель, природа чудесна. Её лишь нужно научиться понимать. Но для этого необходимо перестать позиционировать себя как инородное тело. Когда ты сам считаешь себя здесь лишним, неужели природа тебя примет? О, нет. Она, как и всякий живой организм, будет любыми способами пытаться поскорее избавиться от чужеродного элемента внутри себя. Как от занозы, или колючего шипа, забравшегося под кожу. Мелкого, но раздражающего. -Допустим, я хочу стать частью этой природы. С чего мне нужно начать? -Сперва ты должен прекратить чувствовать себя чем-то отдельным, пришлым, временным. Ты должен понять, что ты здесь не чужой. И вот когда ты это почувствуешь, к тебе придёт понимание того, что нужно делать, чтобы органично вписаться в эту хитрую экосистему. -Как Маугли, что ли? -усмехнулся я. Он немного подумал, и кивнул, -возможно. В природе нет закрытых дверей. Имеющий глаза – да увидит. Имеющий разум – да познает. Изучай, наблюдай, анализируй. Вот он – мир. С непривычки, наверное, жуткий. Но присмотрись, и поймёшь, что большая часть этой жути порождается элементарным незнанием. Вот, погляди на это растение. Мы остановились возле небольшого осыпавшегося деревца, по виду ничем особым не примечательного. Похоже на орешник. -Что ты можешь сказать об этом дереве? -спросил Водзорд. -Дерево как дерево. Я в ботанике не силён, но полагаю, что такие же деревья растут и в моём мире. Только не знаю, как называются. -Ты в этом уверен? -Ну-у, да-а… -я потянулся было к ветке, но отшельник меня остановил. -Ай-яй! Не спеши. Сначала глаза – потом руки, хорошо? -Извините, -я присмотрелся к дереву. -Не знаю. Дерево самое обычное. Может быть орешник, или, там, черёмуха… -Внимательнее, Писатель. Ты же писатель? А писатели должны видеть каждую мелочь. -Постойте. А ведь Вы правы, -воскликнул я. -Кора необычного вида. Кругляшками. Листья. Можно поднять? Водзорд кивнул и я поднял опавший листочек. -Листья необычной формы. Я таких никогда не видел. По крайней мере там, где я жил. Это не наше дерево. Ну, в смысле, не из моего мира. -Ты начинаешь делать успехи, -похвалил меня Водзорд. -Вот видишь? Одна лишь капля внимания, а сколько открытий. Смотри. Он очень медленно поднёс руку к ветви дерева. Каково было моё удивление, когда из веток начали быстро вытягиваться длинные, прозрачные иглы, растопыриваясь в разные стороны. -Вот это – да! -поразился я. -Что это? Сосульки? Точно, сосульки! Растут прямо из дерева. -Потому дерево так и называется – “сосулечник”. В тёплое время оно покрыто листвой. Очень жгучей. Яд легко проникает через кожу, и настолько силён, что может убить животное небольшого размера. Да не бойся! -Водзорд рассмеялся, увидев, как я в ужасе отбросил листочек, тут же принявшись вытирать руку об штаны. -Когда они облетают – стрекательные клетки гибнут. Яд больше не действует. И дерево становится беззащитным перед любителями обгладывать его сочную кору и молодые веточки. Вот тут-то и включается его зимняя защита. Сердцевина сосулечника аккумулирует холод, как морозильная установка, и постоянно распределяет его под корой и внутри ветвей. Видишь, налёт на ветках и на стволе? Это иней. Будь ты ещё чуть повнимательнее – заметил бы эту очевидную странность. И вот, вода, накопленная внутри ствола, в случае угрозы, под давлением выталкивается через древесные поры, и на выходе быстро замораживается, превращаясь в твёрдые сосульки, на которые будет напарываться всякий желающий полакомиться корой и ветками. А если его не остановят сосульки, то обязательно остановит холод. Ведь не каждому приятно кушать мороженое в лютый мороз. -Удивительно. Расскажите мне ещё что-нибудь, -попросил я. -Пожалуйста. -Я бы с радостью, -улыбался Водзорд, -Но времени для этого маловато. Не забывай, нас ждут мясники. -Наверняка Вы и тут меня удивите. -Без всяческих сомнений, молодой человек! Только удивлять тебя буду не я, а они. Пойдём скорее… -Кто же придумывает все эти названия? В смысле, для местных существ и для аномалий, -спросил я. -Ведь их одинаково называют и изгнанники, и сумеречники. Хотя друг с другом они фактически не контактируют. -Общая база данных, -ответил Водзорд. -Местная живность, за редким исключением, вовсе не из этого мира. -А откуда? -Часть проникла сюда из периферии, через сумеречные разрывы, во время микроколлапса. Но основная масса была интегрирована из параллельных миров. -То есть… Специально? -Разумеется. Этот Тенебрариум строили таким образом, чтобы экосистема была замкнутой и самодостаточной. Зачем изобретать велосипед для своего велотрека, если уже существуют прекрасные, скоростные велосипеды разных достойных фирм? Приобрети их, и устраивай состязания! -А Вы… -А я изучаю процессы взаимного сосуществования различных биологических видов, и их адаптацию. Знаешь ли ты, что, примерно, из полутора тысяч видов интегрированных живых существ: от микроорганизмов – до высокоразвитых животных, здесь прижилось менее трети? Из, примерно, тысячи видов растений, грибов, мхов и лишайников – прижилась половина. Те, что ты встречал – самые живучие, выносливые и неприхотливые. Некоторые мутировали. Некоторые, ассимилировали с местной средой. Некоторые, до сих пор продолжают яростно бороться за выживание. Здесь не их земля. Но они изо всех сил стараются занять свою нишу и избежать вымирания. Эксперимент был довольно жесток, но без него было бы трудно оценить весь потенциал ноосферного биоразнообразия. Ну а названия существам присваивали научные отделы сумеречных корпусов, формируя общий биоклассификатор. Изгнанники их знают благодаря изначальной памяти. -Ну а что насчёт аномалий? Их тоже “завезли”? -Не знаю. Вопрос аномалий лежит за пределами моей компетенции. Но могу сказать с уверенностью, что их изучением и классификацией занимается научный спецотдел сумеречного корпуса. Основные сведенья по аномалиям поставляет Апологетика. Ответственным специалистом является Эвилон. Он обрабатывает данные, группирует, и передаёт их Нибилару для формирования отчёта на Периметр. Ну а Эвилону сведенья предоставляют изгнанники, нашедшие Суфир-Акиль. Именно благодаря им, у аномалий такие забавные названия. Берутся-то ассоциации из памяти “старых хозяев”. Впрочем, сумеречники и без нас занимаются изучением аномальной активности. Вот только в возможностях они ограничены гораздо сильнее, чем апологеты. Потому, что внутрь Тенебрариума сумеречники решаются проникать крайне редко. Особенно в последнее время. Ну а мы… Мы тут живём! -Луриби… -Т-с-с-с! Теперь поменьше шума. Мы подходим к иглоклювам. Иглоклювы. Они же птицы-скальпели. Они же “чумные доктора”. Весьма и весьма странные существа. Это всё, что я могу про них рассказать. Дело в том, что их так и не смогли изучить. Они просто не поддаются изучению. Даже безумный натуралист Водзорд знает о них ровно столько же, сколько и я. Доподлинно известно, что иглоклювы пришли в Тенебрариум сами, через пространственный разрыв. Но их родина не периферия, а один из неведомых ноосферныых миров. Я в этом плохо разбираюсь, поэтому просто передаю то, что рассказал Водзорд. Птицы-скальпели никакими птицами, разумеется, не являются. С пернатыми их роднит некая отдалённая похожесть на пингвинов и длинные, около метра, изогнутые, шилообразные клювы, которые вовсе никакие не клювы, а бивни. Рост иглоклювов рознится: от полуметра – до полутора метров. Их шкура напоминает сплошной балахон, сотканный из мешковины. Тела не видно. Из “балахона” торчит лишь круглая клювастая голова. Глаза округлённые и маленькие, как чёрные блестящие пуговки. Рук и ног у этих созданий, по всей видимости, тоже нет. Передвигаются они без помощи нижних конечностей, бесшумно левитируя над самой поверхностью земли. Водзорд сказал, что иглоклювы, теоретически, очень опасны, но он сам никогда не видел, чтобы они на кого-то нападали. Лично его они не трогали, потому что он к ним ни разу не приближался. Ещё иглоклювы заражены каким-то смертельным вирусом, который передаётся при непосредственном контакте с ними. Это отпугивает хищников, включая экрофлониксов. Возможно, со временем, этот вирус убивает самих иглоклювов, так как они вполне смертны. Вирус был обнаружен при попытке изучить их останки. Хотя, после гибели, от них почти ничего не остаётся. Лишь смятая шерстяная ветошь, горстка праха, да клюв. Когда я смотрел на этих существ, на то, как они скользят между деревьями в полнейшей тишине по ведомым только им траекториям, всё никак не мог понять, вызывают ли они у меня чувство страха, или всё-таки нет? Безусловно, какую-то оторопь они во мне порождали, но не более того. -А что если приманить их поближе к нашему дому? -осторожно спросил я у Водзорда. -Какая им разница, где тусоваться? Трогать их мы не будем. Зато экрофлонисы к нам уже не подойдут. -Понимаешь, -глубокомысленно ответил отшельник. -Даже если бы мы знали, чем их можно приманить, вам вряд ли стоило бы это делать. -Почему? -Они слишком загадочны. -Загадочны? Ну и что с того? Зато не агрессивны, как экрофлониксы. -Экрофлониксы понятны. А иглоклювы – нет. Они очень, очень странные. Водзорд вложил в слово “странные” столько эмоций, наводящих на подозрение, что я больше не стал допытывать его относительно приручения иглоклювов. Если даже Водзорд относится к ним с опаской, то связываться с ними уж точно выйдет себе дороже. -Пойдём скорее дальше. Не следует здесь задерживаться слишком долго, -звал меня за собой отшельник. -Будешь долго смотреть на них – сойдёшь с ума. -Это действительно так? -заволновался я. -Не знаю. Возможно. Я же говорю, что они очень странные. Слишком странные. Пошли. Не смотри на них больше. Пусть они остаются. Скользкая тропка, местами уже присыпанная рыхлым снежком, вела всё выше. Потом, подъём стал совсем крутым. Несколько метров пришлось подниматься почти на четвереньках, опираясь руками, и хватаясь за торчащие коренья. Наконец, мы выбрались из овражка. Прошли сгнивший забор, и увидели разрушенные постройки, заросшие высоким кустарником. Здесь уже начинался городской район, хоть и сложно было поверить в то, что леса тут когда-то не было впомине. Там, где когда-то жили люди, теперь простиралась сплошная лесная чаща. Особенно гротескно смотрелась пятиэтажка посреди зарослей. Будто бы какие-то больные на всю голову строители взяли, да и отстроили здание на опушке леса, втиснув его впритык между деревьями и кустами. -Раньше здесь была территория изгнанника Z-345/4-20, -поведал мне Водзорд. -Это тот самый? Которого убила Райли? -Да. Его дом располагался на краю леса. Сейчас мы как раз пройдём мимо него. Когда я перебрался в эти места, двадцатый уже тут закрепился. Мы не особо дружили, но были добрыми соседями. Ну а потом, пришли мясники, и он был вынужден искать себе новое прибежище. А вот и его бывшее жилище. Гляди-ка, ещё не развалилось. На границе с лесом располагалось двухэтажное здание, обнесённое полуразрушенным забором, из обломков которого торчали мотки колючей проволоки. Проходя мимо него, мы услышали громогласный рёв, раздавшийся где-то неподалёку. -Это они? -слегка труханул я. -Да. Мы приближаемся к их гнезду. Теперь будь очень осторожен. Не шуми, не приближайся к ним, старайся не привлекать их внимания, и главное – не бойся их. Страх выдаст тебя, как бы хорошо ты не спрятался, -отшельник с сомнением посмотрел на меня. -А может ты передумал? Может вернёмся? -Нет. Я не отступлю. -Молодец. Тогда идём дальше. Узкая тупиковая улочка была завалена мусором и поваленными деревьями. Водзорд объяснил, что это – последствия смерча, пронёсшегося здесь два года назад, и чудом не затронувшего лес. Аномалий тут нет. Именно поэтому мясники выбрали себе данный участок. Из-за мясников, в округе вообще нет других хищников. Травоядных животных тоже нет, по понятным причинам. Есть только всякая мелочь, прячущаяся в развалинах старых домов. Единственная головная боль у мясников – это скутобаги. Оттуда, где они заводятся, мясники уходят. Как говорится, “вот вам, пожалуйста”. Монструозный мясник, ввергающий в ужас большую часть местной фауны, трусливо бежит от каких-то жучков. Но после того, как я стал свидетелем нападения скутобагов на гомункула, причину бегства мясников понимаю прекрасно. Ветер донёс до нас тяжёлый запах крупных существ. Мясники были уже совсем близко, но пока что их не было видно за домами. Водзорд выискивал место поудобнее, для того, чтобы за ними понаблюдать. Мы дошли до улицы, в которую “впадал” тупик, и свернули влево. Здесь находилась девятиэтажка, указав на которую, проводник сообщил: “Летом, этот дом – идеальное место для наблюдения. С третьего этажа всё гнездо как на ладони”. -А почему сейчас нельзя им воспользоваться? -спросил я. -Пушки Периметра. Сейчас кроны деревьев сильно прорежены. Сквозь них нас могут засечь. Поэтому придётся рисковать и подбираться к мясникам ближе. Но ты же не боишься, я прав? Я мотнул головой. Немного пройдя по улице, мы свернули в сторонку, прижавшись к домам, и, дойдя до угла очередной развалины, притаились за бруствером из обломков. Водзорд выполз чуть вперёд, рассматривая что-то из укрытия, затем, тихонько поманил меня. Помня уроки Тинкербелл, я с максимальной осторожностью, на локтях, подполз к отшельнику, и залёг с ним рядом, высунувшись над насыпью. Передо мной раскинулась широкая площадка, изрытая котлованами. Вдали чернели широкие ангары, с дырявыми стенами. Кое-где виднелась раскуроченная техника. Лес вплотную подступал к этому полигону, и даже немного залазил на него, но далее не распространялся. Противоположную сторону огораживали здания какого-то предприятия. И по этой площадке, словно слоны в зоопарке, бродили мясники. Они были разных размеров. Те, что помельче, жались отдельно, прячась под крышами ангаров. Те же, что покрупнее, топтались по открытой местности, время от времени поднимая что-то с земли, грызя, и тут же выбрасывая. Один мясник ковырял кузов автобуса, словно ребёнок сломанную игрушку. Ещё один – дремал, привалившись спиной к цистерне. Всего их было около десяти. Я впервые увидел столько мясников одновременно, на сравнительно небольшом участке. От самого ближайшего нас отделяло метров тридцать – не больше. Но ветер дул нам в лица, поэтому они не могли нас унюхать. Со своим страхом я боролся как мог. Судя по тому, что мы их не привлекали – у меня получалось. -Ну, как? -шепнул мне Водзорд. -Их так много. Но они, в основном, не очень крупные, -как можно тише ответил я ему. -Тот, который жил около нас, был крупнее. -Ты прекрасный ученик, Писатель. Быстро начал опираться на внимательность. Всё верно. Это молодняк. Здесь они держатся вместе до наступления зрелости. А потом уходят из гнезда. -Сколько таких гнёзд в городе? -Одно. То, что ты видишь – вовсе не один выводок. Это потомство от разных пар. Своеобразный “детский сад”. -Обалдеть можно. Луриби, прошу, расскажите мне про них побольше. Я хочу знать о них всё. -Тише-тише-тише. Говори только шёпотом. У них очень тонкий слух. -Простите. Я так взволнован. Расскажите, как мясники растут, как размножаются? -Взрослые мясники – одиночки. Пары у них образуются на очень непродолжительный период: два-три месяца. Потом они рассатются. Но бывают исключения, когда пара не распадается всю оставшуюся жизнь. Такое я тоже видел. Они живородящие. У самки появляется довольно крупный детёныш, размером с тебя, который ходит за ней около года. Мясники быстро растут. За год мясник вырастает до трёх метров в высоту. Вон, видишь, в ангаре мелюзга? Это как раз годовашки. Сюда мамаша приводит своё чадо, когда оно выросло и окрепло. И оставляет здесь. А сама уходит. Детёныш живёт тут, в окружении других детёнышей и подростков. Условия жизни у них, конечно, довольно суровые. Происходит естественный отбор. Сильные – лидируют, слабые – подчиняются. Но у слабых появляется стимул бороться за жизнь и место в гнезде. Когда приходит время, подростки, достигшие зрелости, покидают гнездо и уходят блуждать по городу. До той поры, пока не наступает время приводить сюда уже своих собственных детёнышей. -У них такие клювы. Как у птиц. -Правильно. Потому что это промежуточное звено между птицей и животным. Их детёныши не вылупляются из яиц, но выкармливают их не молоком, а… По-птичьи. Пока Водзорд рассказывал, пара мясников сцепилась из-за чего-то. Один сильно толкнул другого, и отогнал в сторону. Поревев друг на друга, они утихомирились. -А чем они здесь питаются? -спросил я. -Лес рядом. Ходят охотиться. Правда, охотятся только подростки. Добычу притаскивают сюда. Самым сильным достаются лучшие куски. Более слабые – съедают остальное. То, что осталось, доедает детвора. -Мелким почти ничего не достаётся. -Да. Поэтому их задача – как можно скорее начать охотиться. Так им хоть что-то путное начнёт перепадать. Но ранняя охота также чревата. Маленький мясник ещё не умеет использовать свою электрическую мощь. Приходится опираться только на силу мышц. А тут возможны травмы. Ведь добыча тоже может сопротивляться. -Противостоять мяснику, даже маленькому, смогут далеко не все. -И тем не менее. А знаешь, что такое травма для мясника? О-о, молодой человек, даже незначительная травма для мясника – это самое наихудшее, что только можно себе представить. Ну а значительная травма – вообще хуже смерти. -Это связано с их размерами и тяжестью? -Даже не столько с этим, сколько, -Водзорд задумался. -Со статусом, что ли? -Причём здесь статус? -Видишь ли, у мясников с этим делом всё обстоит очень строго. Покалеченный самец не сможет найти себе самку. Покалеченная самка не сможет найти здорового самца. Потому, что сама система естественного отбора прочно заложена в их генах. Они выбирают для спаривания только здоровых партнёров, без каких-либо отклонений и увечий. Аналогичные правила царят и в гнезде. Изувеченный молодой мясник навсегда становится изгоем. Его держат на расстоянии, не подпускают даже к объедкам, не берут с собой на охоту. Относятся к нему агрессивно, хуже чем к новичкам-детёнышам. Могут даже убить, если он посягнёт на территорию, или пищу. Калеке приходится охотиться одному, и есть добычу вдали от гнезда, чтобы не отняли сородичи. Но уходить из гнезда он опасается, потому что ещё не дорос до зрелого возраста. Обычно, таким беднягам ничего хорошего в будущем не светит. Если их не убьют в гнезде, значит точно убьют в городе. -Хромой… Тот мясник, что жил рядом с нами – был хромым, -напомнил я. -Он был вожаком. Появился здесь в составе группы крупных особей, когда они искали себе новое место для гнездования. У мясников бывает такое временное объединение, когда их гнёзда заражаются скутобагами и приходится искать новые участки. Тогда группа взрослых уводит весь молодняк на новое место. Возглавляет миграцию самый сильный и крупный самец. Реже – самка. Ваш мясник привёл сюда своих сородичей. Я не знаю, как он повредил ногу. То ли, когда разгонял мушенбруков, нечаянно свалился в овраг, то ли 4-20 его травмировал. В общем, гнездо они основали, взрослые ушли, а этот, покалеченный, остался у гнезда. Разумеется, молодняк его тут же низложил до статуса “неприкасаемого”. Неизвестно, сколько бы ещё прожил бывший лидер. Но вдруг ему подвернулся изгнанник 4-20. Умирающий от голода мясник погнался за ним, и гнал почти до вашего дома. Там двадцатому удалось от него оторваться. Там же, мясник нашёл для себя много новой дичи, которую можно легко добывать даже с его травмой. -Так вот как 4-20 нашёл мясника, -понял я. -Кстати, насчёт изгоев, вон, видишь ту самочку? -указал Водзорд. -Бедняжке не повезло во время её первой охоты. Только сейчас, к стыду своему, я заметил, что серый холм, насыпанный в углу ближайшего карьера, оказался не просто холмом, а сгорбленной спиной ещё одного мясника, находившегося совсем рядом с нами – метрах в десяти. Видимо от неожиданности, я дал волю своей оторопи, и мясник, почувствовав это, приподнял голову над краем карьера. Его ноздри пару раз втянули воздух. Огромный жёлтый глаз прищурился. Поспешно собрав волю в кулак, я сделал вид, что не облажался, и что знал о присутствии этого мясника. Но Водзорд никак это не отметил. -Почему её прогнали? -максимально пригнувшись, спросил я. -Что с ней не так? На вид, вроде бы вполне здоровая. -Сейчас увидишь, -ответил отшельник. Мясничиха повернула голову противоположной стороной, и я увидел, что вместо её левого глаза зияет круглая дырка. Мне всё сразу стало понятно. -Так вот оно что. Теперь понял… Досадно: Всего лишь одна оплошность – и считай, что жизнь перечёркнута. -Это верно, -согласился Водзорд. -Удивительно, как она дотянула до этого срока. Очень сильный организм. Но эту зиму ей не пережить. -А может получится? -Нет. Посмотри на неё. Она истощена и полностью деморализована. Отсутствие опыта охоты не позволит ей выжить самой. А не лишилась бы глаза – уже этой весной покинула бы гнездо и стала бы прекрасной, плодовитой самкой. -Ну а почему бы ей не попробовать? Чего она тут сидит, как зачумлённая? Подумаешь, глаз. -Ой, не скажи, Писатель. Для мясников зрение очень важно. У них и с двумя-то глазами обзор не особо хороший. Гляди, как широко у них глаза расставлены. -Н-да. Я помню, как Райли обманывала нашего мясника, прячась прямо перед его носом. -То-то и оно. А представь, каково им с одним глазом? -Да. Грустное зрелище. И помочь ей ничем нельзя? -А чем ты ей поможешь? Мне и самому печально смотреть на то, как она гибнет, но такова жизнь. Такова природа. Впервые я испытал что-то вроде сожаления и даже сострадания по отношению к этому могучему существу. Своим увечьем мясничиха напомнила мне Райли. Ведь моя подруга такая же одинокая и загнанная в угол собственной судьбы. Но, в отличие от этого гиганта, она пытается бороться. Хоть она и маленькая, зато с огромной волей к жизни. А эта громила, отвергнутая собственными собратьями, смиренно ожидает своего последнего часа. Даже не пробует выбраться отсюда и начать новую жизнь. Вот ведь как получается. Мы ещё немного понаблюдали за мясниками. Затем, отошли на безопасное расстояние. Там, Водзорд поведал мне о том, как эти звери охотятся, и как соперничают друг с другом из-за территорий. Так же, он рассказал, почему нашего мясника не трогали здоровые собратья. Оказывается, изгои-одиночки за пределами гнезда вполне могут защищать собственные территории. Единственное, чего они лишены – так это возможности создать пару. В остальном же, их жизнь мало отличается от жизни полноценных взрослых особей. В общем, в тот день я узнал очень много об этих созданиях. -Знаете, о чём я сейчас жалею, -признался я Водзорду, когда мы медленно брели обратно. -О чём же? -Что не сообразил расспросить Вас о мясниках раньше. До того, как пошёл войной на Хромого. Если бы я всё это увидел тогда, я бы никогда и ни за что… Да что там говорить? Вы открыли мне глаза. Эти твари… Простите, я хотел сказать “эти существа”, они выглядят чертовски страшно. Одними своими размерами они уже вгоняют в ужас. Не говоря уже про внешний вид. Огромные когти, клювы, ноги-колонны. Способность бить электричеством. На первый взгляд, мясник – это тупая машина для убийств. Такими я их всегда и представлял. Уродливыми големами, или, я не знаю… Троллями из страшных сказок. Но стоило лишь перебороть свой страх, и взглянуть на них под иным углом. Не как на врагов, а как на обычных животных. Стоило лишь задуматься о том, как они живут, взаимодействуют, пытаются выжить. И мнение о них начало быстро меняться. Теперь мясники меня уже не пугают. Наоборот. Чем дольше я за ними наблюдаю – тем больше мне хочется про них узнать. -Вот это я и хотел тебе доказать, молодой человек! -Водзорд удовлетворённо похлопал меня по спине. -Ты меня не разочаровал. Теперь ты знаешь, что природа вокруг нас вовсе не ужасна и монструозна. К ней просто нужно найти свой подход. Так… Здесь мы с тобой распрощаемся. -Как? Почему здесь? -я с непониманием поглядел в сторону тупичка, спускающегося к лесу. -Тебе нет смысла идти через лес. Скоро стемнеет, а экрофлониксы с наступлением сумерек начинают наглеть ещё сильнее. Гораздо проще и быстрее добраться по прямой. -Я здесь ни разу не был. Как бы не заблудиться. -Не заблудишься. Это – улица Арсеньева. Если пойдёшь по ней дальше, то выйдешь прямо к своему дому. -Ну, если так, тогда другое дело, -я пожал ему руку. -Спасибо, луриби. Благодаря Вам, я теперь иначе смотрю на вещи. -Рад, что смог тебе в этом помочь, Писатель. Удачно тебе добраться и передавай привет Райли.