Наш путь пролегал по пустой трассе. Сначала мы проехали посёлок Усть-Ордынский, затем, село Баяндай. Покамест, ничего из ряда вон выходящего я не наблюдал. Хотя, здешняя местность показалась мне весьма живописной, и я даже сделал несколько фотографий, которые, впрочем, получились не очень хорошо, так как нашу ГАЗель регулярно потряхивало. Время от времени, в поле зрения проскакивали мелкие населённые пункты с забавными названиями, типа Шаманка, или Половинка. Я поймал себя на мысли, что интуитивно стараюсь запоминать дорогу, как кот, которого увозят из дома, чтобы где-то бросить на произвол судьбы. Ощущение было неприятным, и я постарался отвлечься от него. В салоне, тем временем, шла оживлённая беседа. Активно жестикулирующий Зелёный эмоционально вещал о чудовищных последствиях катастрофы, случившейся в Мексиканском заливе. Иностранцы его поддерживали. Даже Крис пытался вставлять какие-то реплики по-английски. Видимо, улавливал знакомые слова. -Ведь вы понимаете, какая штука. Никто ничего не знает. Никому ничего не говорят! -махал рукой эколог. -Сверху почистили, для отвода глаз. Цифры нарочно занизили, чтобы масштабы загрязнения убавить и меньше штрафа заплатить. А вся эта нефть. Колоссальное количество нефти! Осталось на глубине. И как всё это теперь нейтрализовать – никто не знает. Ни корпорации, ни правительства, ни экологи. Всё потому, что первые скрывают факты и реальную обстановку, вторые покрывают первых, а третьи пребывают в неведенье. Но ведь это не может продолжаться вечно. Над нами нависла реальная угроза. Весь мир балансирует на краю пропасти… -Если тебя так волнует проблема Мексиканского залива, чего же ты туда не поехал? -скептически спросил Тимон. -Во-первых, там и без меня хватает специалистов. Которые уже реально работают и помогают решить проблему. А во-вторых, я чувствую, что эта самая Иликтинская зона – является очагом гораздо более страшного экологического бедствия, по сравнению с которым меркнут все остальные. -Ну что ж, если это так, значит мы все умрём. -Не ёрничай! Вот из-за таких, как ты, из-за шибко остроумных пофигистов, наша природа и гибнет повсеместно. Вырубаются леса, загрязняются реки, атмосфера… -Ладно-ладно, не кипятись, я ж просто пошутил, -Тимон поднял руки. -Я уважаю вашу работу. Серьёзно. Но я реалист. Да, допустим, власти скрывают, допустим, имеет место быть правительственный заговор. Пусть так. Но с чего ты взял, что сможешь в одиночку всех разоблачить? Робин же тебе доходчиво объяснил – там, на кордонах, всё фильтруют. Никаких доказательств тебе вынести не позволят. -А я попытаюсь. -Ты на самом деле чудак, Зелёный, -присоединился к Тимону Ромео. -Сам говоришь, “зловещий заговор”, “сокрытие страшной правды”, ля-ля-тополя. Я считаю, что если власти действительно озабочены сохранением этой великой тайны, то им проще убить тебя, нежели позволить приоткрыть её завесу. Если хочешь реально повлиять на обстановку, то следует действовать организованно. Должна быть подобрана команда, нужно заручиться серьёзной поддержкой “сверху”... СМИ подключить, в конце концов… -Которые здесь так не любят, -Тимон с улыбкой покосился в сторону водителя. -А то, что ты делаешь – это Дон Кихотство, -Ромео откинулся на спинку сиденья, и приобнял свою подругу. -“Один в поле не воин”. -А я не один. Я с коллегами, -Зелёный указал на иностранцев. Те утвердительно закивали. -Ну, да. Это же в корне меняет дело. Три, конечно же, больше чем один, -иронично парировал Тимон. -А что делать? -развёл руками Зелёный. -К сожалению, коррупция пробралась даже в ряды Гринпис. Чему удивляться? Корпорации регулярно внедряют своих агентов, чтобы те мешали нам выполнять свою работу. Эти агенты, закрепляясь на управляющих должностях, начинают саботировать нашу борьбу за чистоту окружающей среды. Вставляют нам палки в колёса, бюрократическими проволочками тормозят процессы, требующие решительных мер. Вот и приходится действовать вопреки, без прикрытия и полулегально. -Я бы сказал, совсем нелегально, -поправил Николай. -Куда деваться, если нас загоняют в такие рамки? Раз моим предшественникам не удалось повлиять на ситуацию, то это не значит, что надо прекращать борьбу. -Значит, кто-то из твоих знакомых уже туда ездил? -спросил Ромео. -Двое, -кивнул Зелёный. -Одного из них я знал лично. Он-то мне и дал координаты Дума и Робина. Правда, с большой неохотой. -И что он рассказывал? Ну, о зоне, – спросила Джульетта. -Да практически ничего. Сказал, что нам не следует туда лезть – только хуже сделаем. -Что же он там такого увидел? -Вот и я думаю. Как будто уезжал один человек, а вернулся совершенно другой. Напрашивается вывод. Либо его там хорошенько запугали, либо промыли мозги. -А что им мешает так же и с тобой поступить? -криво улыбнулся Тимон. -Ничего, -ответил Зелёный. -Может они и со мной что-нибудь сотворят. Но я хотя бы попытаюсь. Я к этому готов. Сделаю всё, что в моих силах. А если не справлюсь, то мне на смену придут другие. -“А если я погибну, пусть красные отряды, пусть красные отряды отплатят за меня”, -пропел Ромео. -Зелёные! -рассмеялся Тимон. -Точно. Зелёные. -Смейтесь, смейтесь. Вы только и можете – насмехаться. Зато у меня есть цель в жизни. Я знаю, за что борюсь. И моё дело – правое. -Свьятое, -скромно добавила Оливия. -Вот именно. Это наша миссия. Наш путь. А что движет вами? Во ты, уважаемый Тимон, ради чего туда едешь? Какова твоя цель? -Я? -вопрос стал для Тимона неожиданностью, но он быстро собрался. -Ну, я, что, я? Я еду за острыми ощущениями. За экстримом. Опасность меня заводит. Где я только не побывал. Прыгал со скал, с парашютом, на резинке. Освоил бэйс-джампинг, альпинизм, сноубординг, гонки на выживание, экстремальный мотокросс, экстремальный дайвинг. Плавал с акулами-людоедами. У меня травм было больше, чем костей. Но всё это фигня. Моя главная страсть — это путешествия. Путешествия по самым опасным местам мира. Где я только не был. В Австралии, в Мексике, в Индии, в Африке. Повидал самые жуткие пустыни, самые непролазные дебри. Разок гостил у дикарей-людоедов. Был укушен ядовитой змеёй. Выжил. Несколько раз в меня стреляли какие-то черномазые бандюки. Как видите, не попали. Риск стал для меня нормой жизни. Я не могу без адреналина. Он как наркотик. Не принял дозу — начинает ломать. Вот и сейчас. В поисках самых опасных мест на глобусе, обнаружил эту самую зону, и понял — это моё. Я должен там побывать! -Ты крутой перец. Мы с Юльком тоже заядлые путешественники, но чтоб вот так, специально нарываться на неприятности, -Ромео протёр очки платочком. -Ну да. Нас просто тянет туда, где интересно, -согласилась Джульетта. -Каждое лето стараемся куда-нибудь выбираться. В основном, предпочитаем отечественные достопримечательности. У нас ведь их так много: Карелия, Камчатка, Сибирь… -По странам СНГ тоже катались: были в Белоруссии, Прибалтике, Казахстане… На Украине, Чернобыль посещали. -Я тоже там был. Ничего интересного, -поморщился Тимон. -А нам понравилось. Собственно, после Чернобыльской поездки мы и загорелись аномальными зонами, городами-призраками. Вот и в этом году решили двух зайцев убить. И на Байкал смотаться, и в аномальную зону. -Понятно всё с вами. Ну а Вы, Николай, тоже за приключениями подались? Или же, типа, в научную экспедицию? -Брат у меня пропал без вести, – спокойно ответил тот. -Уехал в зону и не вернулся. Возникла короткая, но неуютная пауза. Пассажиры заёрзали, виновато потупив взор. А Тимон, поняв, что попал впросак, неестественно кашлянул и пробормотал: “Виноват. Не знал”. -Ничего. Не берите в голову, -ответил Николай. -Несколько лет уже прошло. -И что? Надеетесь отыскать? -Нет. Не надеюсь. Просто хочу побывать там. Посмотреть. Проститься. Считайте, еду на кладбище. -Ну что же Вы так? -сердобольно залепетала Джульетта. -Нельзя терять надежду. А вдруг Ваш брат жив? Бывает же такое. Люди пропадают, а потом находятся. -Нет, девочка, я точно знаю, что его больше нет. -Откуда? -Максим сказал… Ну-у, в смысле, Робин. -А он-то откуда знает? -Дело в том, что кроме него, в Иликтинскую зону проводниками ходило ещё несколько человек. Среди них был некий гражданин по прозвищу Леший. Так вот, группа этого Лешего погибла полностью. Шесть человек, включая моего брата. С той поры только Робин рискует водить группы в зону. Остальные перестали. Вроде бы, неспроста группа Лешего исчезла. Какая-то аномалия там, что ли, неизведанная, их поглотила. В общем, если туда попал – пиши пропало. Шансов нет. -Всё равно нельзя быть до конца уверенным. Мало ли, кто что сказал? -Да я сам это чувствую, -Николай постучал себя по груди. -Сам ощущаю, что его больше нет. -Печальная история, -со вздохом произнёс Ромео. -Зачем же Вы его отпустили? -А как я его мог не отпустить? Он уже не маленький мальчик. Взрослый мужик. Тут уж, как говорится, “седина в бороду – бес в ребро”. А тем более, он таким был, раз уж чего втемяшится в голову – ничем оттуда не выбьешь. Упрямый. Сорвиголова, прямо как ты, -он кивнул в сторону Тимона. -Чё он так заразился этим Иликтинском? Вроде, какой-то его сотрудник приехал оттуда после катастрофы. Что-то там наплёл брату. Ну, тот и загорелся. “Поеду”, говорит, и всё тут. Я уж с ним и так и сяк. Беседы проводил, отговаривал. Скандалили. До матюгов доходило. В последний раз, уже перед его отъездом, выбесил он меня своим упрямством. Послал я его куда подальше, ушёл и дверью хлопнул. Сказал, пусть едет куда хочет, мне начхать. Не попрощались мы с ним, в общем. Через два дня он уехал. Провожать его я не ходил. Злился. Ну а потом… Ох-х… -Ну а что Вы могли сделать, раз он такой упорный? -поддержал Николая Ромео. -Угу, -согласился Тимон. -Я знаю, как это сложно. Я сам такой же упрямец. Если бы Вы знали, сколько со мной родичи бились, воевали. До двадцати лет! Потом плюнули и смирились. Ну, вот такой я. Своей смертью не умру. -Типун тебе на язык, -махнул рукой Николай. -Накликаешь. -Да ладно. Всё пучком. ГАЗель тряхнуло на глубокой колдобине, и из кабины послышалась ругань Робина. -Вот я и еду, -продолжил Николай. -Погляжу на те места, где он пропал. Может повезёт, и отыщу какие-то его следы. Ну а если не найду ничего, то просто, поклонюсь его последнему пристанищу. А искать – нет. Не буду. Если там так опасно, как говорят, то поиски – это верная смерть. А мне помирать нет никакого резона. У меня семья: жена, дети. Внуков ещё хочу понянчить. Поэтому, планирую живым оттуда вернуться. Надеюсь, что смогу избавиться от чувства вины, которое меня изводит. Может быть, попросив прощения у брата, я сумею обрести душевный покой. Но жить дальше с этим грузом я не смогу. -Ну, что ж. Всё ясно, -Тимон отстал от Николая, и переключился на нас с Шепом. -А вы двое, чего там сидите-молчите? Не хотите поделиться своими мотивациями? -Писатель едет за вдохновением, -поправив очки, ответил за меня Ромео. -Ну, это и понятно. На то он и писатель. Глядишь, и про нас что-нибудь напишет. -А вдруг мы сейчас едем вместе с будущей звездой? -предположила Джульетта. -Писатель напишет свою книгу, и станет известным автором. А мы придём к нему за автографом. Я молча кивал и улыбался. К счастью, вскоре общее внимание переключилось на моего соседа. -С Писателем разобрались. Теперь давайте узнаем, что же так влечёт в зону нашего компьютерного гения, -произнёс Тимон. -А? -Шеп оторвался от экрана. -Ты чего постоянно тычешь свой планшет? Дома не натыкался? Хотя бы здесь от него отдохни. -На самом деле, -вторил Тимону Ромео. -Ты хочешь всю поездку играть, что ли? -Ну а чё? Всё равно же просто едем, -вяло ответил Шеп. -Ты зачем в зону отправился? На планшетнике поиграть? -продолжил наседать Тимон. -Или же у тебя какие-то более веские причины имеются? -Вообще-то, я родился в Иликтинске. -Да ну. Серьёзно? -Серьёзно. -И ты молчал? Нет, вы только посмотрите на этого тихушника! -А чего рассказывать? Мы уехали оттуда, когда мне было всего двенадцать лет. Задолго до того, что там случилось. Я, в общем-то, даже и не в курсе, что там произошло. Родители на кухне шептались, что, мол, город эвакуировали. Одно семейство наших знакомых, ну, из эвакуированных, тогда вроде бы хотели на время у нас поселиться. Но им дали жильё. С той поры я, когда узнал, что в город возят экскурсии, несколько раз порывался туда сгонять. Но всё, то времени не было, то денег. А теперь вот, дотянул до последнего. Едва успел записаться в последнюю вылазку. -Ты так и не ответил, зачем туда едешь? -Зачем? Да как сказать? Просто, посмотреть. Там ведь прошло всё моё детство. Ностальгия, знаете ли. Воспоминания, тоси-боси. Город мне часто снится. Хочется посмотреть, как там сейчас. Больше такой возможности не представится ведь. -Слышь, а почему Иликтинск-то? Ну, странное какое-то название, -поинтересовался Ромео. -Да речка там неподалёку. Иликта. Вот, почему “Иликтинск”. -Вон оно что… Ну, ясно. Про всех, вроде бы, всё выяснили. Ковбой только остался. -Он от нас отсел. Игнорирует. Да и фиг с ним. Потом выясним, что за птица. А пока, может быть, в картишки перекинемся? -хитро прищурился Тимон. -А у тебя есть? -поднял голову Ромео. -Есть. Захватил на всякий случай, для убийства времени. -Ну чё? Можно. Джул, ты с нами? -Я только в дурачка умею, -призналась Джульетта. -Ну давайте в дурачка, -выудив колоду из заднего кармана, Тимон принялся тасовать карты. -А на чём играть-то будем? -спросил Ромео. -Ни на что, -не расслышал Тимон. -На интерес, просто так. Хотя, если хотите, то можно и на раздевание. Он сально улыбнулся, покосившись на смутившуюся Джульетту. -Не “на что”, а “на чём”! – громче повторил Ромео. -А-а, на чём? Да вон, на канистрах на этих. Чем не стол? Колесо только уберём отсюда, вот так… Замечательно. Так. Кто еще желает присоединиться? Зелёный, ты как? -Давайте. Всё равно делать нечего. -Итого нас уже четверо. Можно ещё двоих принять. Зарубежным гражданам не предлагаю. Соотечественники, подтягиваемся. Николай? -Не, я просто понаблюдаю, -ответил тот. -Писатель? Шеп? Я отрицательно покачал головой. Шеп бегло взглянул на меня, оторвавшись от своего экрана, и спешно выпалил: “Нет-нет, я – пас”. -Ну и ладно. Четверо – как раз то, что нужно, -не стал настаивать Тимон, и тут же принялся раздавать карты. -Что там у нас козыри? Черви? Хо-ро-шо. У кого младшая? Я бросил взгляд на экран Шепа. С заставки рабочего стола на меня исподлобья взирал суровый, кротко стриженный мужик, в футуристическом скафандре. А чуть позади, по обеим сторонам от него, позировала пара не менее колоритных инопланетян, ощетинившихся своим внеземным оружием. Заметив мою заинтересованность картинкой, Шеп оживился, и тут же пояснил: -“Эффект массы”. Играл? -Какой эффект? -“Эффект массы” – игра такая. -Нет, не играл. Про инопланетян, что ли? -Типа того. Космическая опера. Капитан Шепард спасает Галактику. Вот это, кстати, он, -Шеп ткнул пальцем в мужика, изображённого по центру. От тычка на экране нечаянно открылось какое-то окошко, и он, ругнувшись, быстро его закрыл. -Ах, так вот почему “Шеп”. В честь компьютерного героя, -догадался я. Шеп смущённо улыбнулся. -Ну а эти двое кто, с ним рядом? Вот этот, который слева, уж больно страшный. Враг, что ли? -Ты чё? Какой враг? Наоборот – друг. Это Гаррус. Он снайпер. С самой первой части присутствует. -А его покрасивее не могли нарисовать? Какой-то чересчур жуткий. -Нормальный. Хватит придираться. -А эта девка синюшная, с другой стороны, кто? -Это Лиара. Она тоже друг. -Н-да, “скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты”. -Я удивляюсь, Писатель, как ты мог пропустить такую игру? Вроде бы фантаст. -Ну и что? Фантастика разная бывает. -Ты вообще, что ли, в игры не играешь? -Почему? Играю. Но, в основном, в стратегии. Хотя, совсем недавно поиграл в “С.Т.А.Л.К.Е.Р.” -Совсем недавно? Да это же старьё! -Может быть. Мне посоветовали, я поиграл. -И сразу захотел окунуться в реальную атмосферу? -Скорее, понял, что игра – это одно, а реальность – совершенно другое. -А для меня игра – это продолжение жизни. Взять хотя бы те же книги. В них нельзя повлиять на сюжет. Можно только переживать его со стороны. В игре же, ты всегда в центре событий. И только от тебя зависит финал истории. -Не буду спорить. Но лично мне бы не хотелось, чтобы когда-нибудь книги были полностью вытеснены играми. -Понимаю тебя. Зачем тогда будут нужны писатели, если книг не будет? Но ты не беспокойся. Кино же книги не вытеснило. Значит, и игры не вытеснят. -А я и не беспокоюсь. Знаешь, почему? Даже если книг не будет, писатели всё равно останутся востребованными. Ведь даже для тех же игр кто-то должен придумывать истории. Или ты считаешь, что эти сюжеты инопланетяне создают? Шеп задумался и ничего не ответил. Я отвернулся к окну. Мы как раз проезжали очередной населённый пункт, который назывался Хогот. От этого названия тянуло какой-то жуткой лавкравтовщиной. Видимо, потому что в моём представлении оно было созвучно со словом “шоггот”. Я не стал на этом зацикливаться, хотя неприятный холодок и пробежал по моему позвоночнику. Посёлок как посёлок. Ничего необычного. Казалось, что все мои подозрения и тревоги окончательно улетучились. И даже про потраченные деньги я начал забывать. Единственное, что раздражало – это лёгкое укачивание. Не надо было садиться спиной к направлению движения. В таком положении меня всегда укачивает. Я решил при первой же остановке пересесть на другое, более удобное место. Желательно, в кабину водителя. Рядом с остальными пассажирами я чувствовал себя слегка неуютно, и в настоящий момент завидовал Ковбою, успевшему вовремя перебраться на переднее сиденье. Наконец, Робин громогласно объявил: -Подъезжаем к Манзурке! Там сделаем небольшую остановку. Сможете немного размяться и что-нибудь прикупить по мелочи. Потом, до самой Паутовки выйти из машины не получится. Так что, если кому надо по нужде, есть смысл воспользоваться моментом. -Да, не помешало бы, -откликнулся Тимон, кроя карту Зелёного. -Терпите. Скоро приедем. Манзурка оказалась довольно крупным селом, которое хоть и выглядело небогато, зато буквально-таки дышало своей глубокой историей. Местные жители, занятые своими делами, не проявляли к нашей машине особого интереса. Но Робин явно старался не привлекать к нам пристального внимания, остановив ГАЗель на самой окраине села, напротив обветшалого магазинчика. Крякнув ручником, он обернулся и сказал: -Так. Стоянка пятнадцать минут. Можно сходить в магазин, сбегать до кустиков, или просто потоптаться, ноги размять. Как хотите. Единственная просьба, с местными в контакт, по возможности, не вступайте. Разумеется, кроме продавца в магазине. -Это почему? -Да потому. Люди тут живут, в принципе, нормальные. Но встречаются и такие, с которыми лучше не связываться. Типа, местная братва. Алкашня, которая за бутылку готова голову снести. Слышали, как в Забайкальском Крае мотоциклиста грохнули? Относительно недалеко, кстати, от здешних мест. Путешествовал себе мужик по стране. Никого не трогал. И на те. То ли повздорил с каким-то быдлом по дороге, то ли просто упыри на его имущество глаз положили. И как только он остановился заночевать, эти уроды подкрались сзади, и в затылок с берданки – хлобысь! Наповал. Потом труп обложили покрышками и сожгли… Короче, страшные дела. -Так он же один путешествовал, а нас вон сколько, -ответил Зелёный. -Мне тут конфликты не нужны! Никакие. Понятно? -Куда уж понятнее. Можно уже выходить? А то я сейчас описаюсь нафиг, -поднявшись с сиденья, нетерпеливый Тимон стал продвигаться к выходу. -Можно, -кивнул Робин, и по инерции продолжил бурчать. -Это же дело-то такое. Нехитрое. Неудачно пошутили, слово за слово и сцепились. А там драка. -Никаких драк, -Шеп, сидевший ближе всех к выходу, открыл дверь, и первым выскочил из салона. -Мы сюда не драться приехали… Блин, всю задницу себе отсидел. Следом за ним вышел я, жадно вдыхая ароматы свежей растительности, после пропахшего бензином салона. Разумеется, предупреждение Робина было сделано исключительно для острастки. Местным жителям не было до нас никакого дела. Они поглядывали на городских туристов с любопытством, но не более того. Во всяком случае, каких-либо явных угроз от них не исходило. Обычные люди. Такие же, как и везде. Причина обеспокоенности Робина крылась в другом. Он попросту не хотел, чтобы кто-то узнал о цели нашего визита, и таким образом подстраховывался от возможной утечки информации. Ну, что ж. Значит, на то есть основания. Наша группа разбрелась по сторонам. Тимон с Шепом и Ковбоем потрусили к ближайшим зарослям. Ромео с Джульеттой и Зелёным отправились к магазинчику, а иностранцы тут же принялись фотографировать деревья, лужи и бродячих собак. Только Николай никуда не пошёл. Отойдя на несколько шагов от машины, он закурил, и начал задумчиво рассматривать сельский пейзаж, думая о чём-то своём. Я тоже никуда не хотел идти, и, наверное, так и остался бы стоять возле машины, если бы не окликнувший меня Робин. -Эй, Писатель! Он всё это время копался в салоне, вытаскивая пустые фляги и свёрнутые “челночные” сумки. Набрав полные руки этого добра, проводник захлопнул дверь, и шаркая ногами по пыльной обочине, подошёл ко мне. -Поможешь донести? -не дожидаясь ответа, он уже протянул мне пластиковую флягу, удерживаемую на мизинце. -Да-да, конечно. Я принял её, и мы неспешно пошагали к магазинчику. -Что покупать будем? -решил я завязать разговор. -Муку, крупу, соль, сахар, спички, масло, керосин, -равнодушно перечислил Робин. -Зачем нам всё это? -Не нам. Это для Паутовки. -А им зачем? У них что, всего этого нет? -В том-то и дело, что нет. Паутовка находится внутри зоны. Жители отрезаны от внешнего мира. Живут натуральным хозяйством. Раньше один из селян занимался снабжением деревни, продавал на рынке выращенную продукцию, и на вырученные деньги покупал всё необходимое. Но потом его перестали выпускать на КПП. Ультиматум поставили. Мол, хочешь выехать за пределы зоны – пожалуйста. Но обратно уже не пустим. Поэтому, для них эти продукты настоящий дефицит. И ещё лекарства. Но лекарства я уже в городе закупил. -Будешь продавать? -Нет конечно. У аборигенов и денег-то нет. У меня к ним бартер иного рода. Я им “гуманитарку”, а они за это мне машину ремонтируют, и держат в надлежащем состоянии. А ещё туристов, то есть вас, расквартировывают, поят, кормят и в бане парят. В общем полный сервис. -Понятно. -Кстати, тебе, как писателю, рекомендую сейчас разориться на два флакона водяры. -Это зачем? -В Паутовке обитает любопытный мужичок. Типичный алкаш. С головой у него серьёзные нелады. Но фантазия просто чумовая. Такое выдумывает, что хоть стой, хоть падай. Говорит, что он бывший сотрудник ФСБ, работавший на секретном объекте. Где проводились какие-то ужасные испытания какого-то невероятного супероружия, из-за которого, дескать, Иликтинск и погиб. И так, знаешь, грамотно всё расписывает, с терминологией, обоснованиями. Его байки можно было бы принять за правду, если бы они не были таким откровенным бредом. В общем, конспиролог он ещё тот. Пообщавшись с ним, ты себе столько идей для книги найдёшь. Устанешь записывать. -Вот как? Ну, спасибо за совет. Обязательно им воспользуюсь. -Ты только водку не забудь купить. Я тебя постараюсь к этому мужичку поселить на ночь. Но меньше чем за бутылку он постояльца принять не согласится. Отшельник он. Все его за сельского дурачка держат, а его это бесит. -Может тогда хватит и одной бутылки? -Погоди. Вторая бутылка нужна, чтобы ему язык развязать. Если он тебя даже и пустит в свой дом, то вести с тобой задушевные беседы с тобой не будет. Раньше, когда-то, он был рад эти байки потравить всем желающим. Но над ним всегда смеялись. А он ненавидит, когда над ним смеются. Может за это и по морде съездить. Поэтому, чтобы он стал разговорчивее, презентуй ему второй пузырь. А когда пойдёт разговор – слушай внимательно, на полном серьёзе, без шуточек и улыбочек. Даже когда он будет абсолютную чушь пороть – вникай в это, как в полнейшую истину. Иначе он пошлёт тебя куда подальше и умолкнет. Или вообще из дома выгонит. Он такой. -Буду иметь в виду. Очень признателен. Но почему ты мне помогаешь? -Просто так. Ну, ты же писатель. Писательство – дело благородное. Глядишь, благодаря мне, книжку хорошую напишешь, – с этими словами, Робин перешагнул через высокий порожек магазина. Я вошёл следом за ним. В магазинчике было тесно и прохладно. Пахло растворимой лапшой. Тощая, невыспавшаяся продавщица, заметив вошедшего Робина, тут же его узнала. -Привет, Максимчик! Это твои, что ли тут отовариваются? -она указала на ребят из нашей группы, выбирающих напитки в холодильнике. -Мои, -кивнут тот. -Привет, Любань. -А я-то думаю, что за ребята приехали, незнакомые. Ты-то уже давно у нас не появлялся. Совсем пропал. -Да вот, всё никак. Всё некогда. -Ясно. Весь в делах и заботах… Ну, что? Тебе как обычно? -Ну да. Продавец полезла под прилавок, зашуршав невидимыми мешками. Я присматривал подходящую водку, а сам думал, как бы мне опередить Ковбоя, и занять место рядом с Робином. Слушать экологические откровения Зелёного, нюансы компьютерных игр Шепа и бахвальство Тимона, мне более не хотелось. А вот продолжить общение с Робином так и подмывало. Этот человек был не так-то прост и беспечен. Он явно владел какой-то интересной информацией, и каждая деталь этой информации была для меня на вес золота. Когда мы вышли из магазина, нагруженные потяжелевшими ёмкостями и сумками, я быстренько оценил обстановку. К моему облегчению, Ковбоя рядом с машиной не оказалось. Поискав взглядом, я обнаружил его стоявшим в кругу остальной группы, и ведущим беседу. Очевидно, любознательный Тимон вывел беднягу на разговор, потребовав дать ответ, кто он и зачем отправился в эту поездку. Мне это было на руку. Разместив закупленные припасы в машине, Робин присвистнул, обращая к себе внимание увлекшихся разговором ребят, и скомандовал: -Всё, грузимся! Группа потянулась к машине, а я тем временем шустро запрыгнул в кабину, и занял место Ковбоя. Попинав переднее колесо, Робин забрался со стороны водителя. В зеркало заднего вида я заметил, как Ковбой направился было к кабине, но увидев меня, разочарованно притормозил, после чего тут же был увлечён в салон подоспевшим Тимоном, который по инерции продолжал приставать к нему с вопросами. Я облегчённо вздохнул, и, установив пакет с водкой к себе в ноги, устроился в кресле поудобнее. Чувство было такое, словно я школьник, которому посчастливилось занять место за одной партой с самым авторитетным учеником класса. -Все погрузились? -не оборачиваясь, крикнул водитель. -Да! Поехали! -отозвались сзади. ГАЗель завелась, и, подпрыгивая на кочках, попылила дальше, покинув пределы Манзурки. Впереди простиралась дикая, неизведанная земля, полная загадок и невероятных открытий. Глава 4. МЕСТНЫЙ ДУРАЧОК. -А та женщина в курсе нашей поездки? -продолжил я разговор после длительного молчания. -Какая женщина? -откликнулся Робин, и харкнул в окно. -Ну, та. Продавщица. -А-а. Нет, конечно. Ну, в смысле, она думает, что я туристов в тайгу вожу. В дикий лагерь. Правду ей знать вовсе не обязательно. -Мне показалось, что вы с ней хорошо знакомы. -Там, в Манзурке, я только с двумя людьми контачу: с ней и с хозяином магазинчика. Зачем лишнюю молву о себе распускать? Приехал, закупился, уехал. Вот и всё общение. -Послушай, Робин, мне вот что интересно. Я вижу, что ты стараешься не афишировать наше пребывание в здешних местах. И это понятно. Ведь мы нарушители. Но, вместе с этим, ты ничуть не опасаешься меня и моей книги. Напротив, оказываешь существенную помощь. Почему? -А чего мне опасаться? -Робинзон бросил на меня удивлённый взгляд. -Да мало ли чего. Я же могу написать потом всё что угодно. Выдать какой-то секрет. Даже если буду описывать всё не буквально. Вдруг я тем самым наведу на тебя подозрение? -Ну, во-первых, это моя последняя поездка. Больше в зону я ни ногой. А во-вторых, кто тебе поверит? Ты же не журналист, а писатель. Более того, фантаст. Мало ли, что ты нафантазировал. Сейчас таких историй выдают — валом. Так что, беспокоиться мне не о чем. А почему помогаю? Ну, мне же тоже хочется увековечиться в истории. Кто я такой? Что обо мне известно? Да ничего. А если ты напишешь про меня, то обо мне узнают, обо мне заговоря-ят! (Он скопировал голос попугая Кеши, и рассмеялся). И хоть я останусь для всех инкогнито, но меня будет радовать мысль, что я всё-таки прославился. Пусть и косвенно. -Ну, хорошо. Обещаю тебя упомянуть в своей будущей книге. Тем более, что ты действительно занятная личность. -Ты так думаешь? Ну, спасибо. -А почему ты больше не хочешь ездить в зону? Ужесточили охрану? -Не только из-за этого. Хотя это тоже сильно повлияло. Цену за пропуск даже не удвоили, а утроили! Представляешь? Собираются полностью поменять режим охраны на КПП. Опять новые люди, опять налаживание новых связей. Сущий геморрой. Вроде как вместо полицаев хотят снова вояк туда поставить. А сам город снесут. -Как снесут? В нём же опасно находиться. -Не знаю. Скорее всего, учения проведут, для отвода глаз, и разбомбят этот гадюшник к херам собачьим. Давно пора, если честно. Знаешь, Писатель, я тебе скажу без лишней скромности. Меня бы вся эта пропускная волокита не остановила. Я бы всё равно туда пролез, даже если бы кордоны там патрулировались огромными боевыми человекоподобными роботами. Я умею без мыла в задницу влезать. Но поверь, делать там мне больше нечего. Эти игры со смертью реально напрягают. И чем дальше — тем тяжелее. Мне-то чё? Мне больше ничё не надо. Я заработал себе на будущее. Купил дорогую машину, отстроил трёхэтажный коттедж, взял кредит на четырёхкомнатную квартиру, в Иркутске. Почти уже расплатился с ипотекой. Куда мне ещё? Я на жизнь заработал. Детей обеспечил. Мне большего и не надо. В эту поездку я бы и не отправился ни за что, если бы не одно обстоятельство… -Боюсь спросить, “какое”. -Человечек один попросил, -сморщился Робин. -Которому нельзя отказывать. Он мне помог очень хорошо. Отмазал от одного гнилого дела. А взамен попросил об услуге. Кви про кво, так сказать. -И эта услуга – “свозить его в зону”? -Не его. Просто нужно съездить в зону, и всё. Не знаю, зачем. Этот человек очень странный, и разбираться в его странностях — себе дороже. -А до зоны ещё долго ехать? -Нет. Немного осталось. Километра три, примерно. Вот, кстати, и наш поворот. Машина сбросила скорость перед поворотом на узкую примыкающую дорогу. В глаза тут же бросились знаки “поворот запрещён”, “проезд запрещён”, “остановка запрещена” и “опасная зона”. Сама же дорога была перегорожена ржавым металлическим канатом, натянутым между двух покосившихся рельсов, вкопанных в землю. Не обращая внимания на знаки и заграждение, Робин свернул на обочину, и аккуратно проехал между рельсом и пышным кустарником, пошебуршав ветками по борту и стёклам ГАЗели. Выехав на асфальтированный участок, машина вновь набрала скорость. Я мельком заметил почерневший плакат, с которого взирало устрашающее лицо в противогазе, соседствующее с грозной надписью: “Вы въезжаете в запретную зону!” Что было написано дальше, я прочесть не успел. Душу окатил тревожный, но приятный холодок. Моя природная правильность вовсю бунтовала, требуя выскочить из машины, и немедленно покинуть это место, вняв строгим предупреждениям. Но проснувшийся бунтарь-авантюрист тут же заглушил её своим неистовым восторгом. Да, чёрт возьми, всё это правда! Зона действительно существует! -Ты чего ёрзаешь? -уголком губ улыбнулся Робин. -Волнуешься? -Есть немного. -Не волнуйся. Всё будет чуки-пуки. Главное, не паникуй, если что. И держись меня. Со мной не пропадёшь. -Да чё паниковать-то? -я пожал плечами, облизывая от волнения губы. -Ну, мало ли. Всякое может произойти. Зона в последние годы крайне нестабильна. Чует моё сердце, что на обратном пути кого-нибудь не досчитаемся. -Это почему? -Очень уж буйная когорта подобралась. Такие долго в зоне не живут. Там нужны послушание, внимательность и дисциплина. А не максимализм и дебильная храбрость. Шаг влево, шаг вправо — и каюк. Цветочек красивый увидел, необычный — цоп сорвать, а там электрохимическая аномалия! Какая-нибудь ДЦ-35, в простонародье “Психоромашка”. Хренак! И оплыл любитель цветочков, аки свечка. В почву впитался. И таких вариантов сотни, а то и тысячи. Наши учёные-мочёные изучили от силы процентов десять этой аномальной хреновни. Да и то поверхностно. Изучению зона не поддаётся. Вот и решили — раз невозможно изучить, значит нужно уничтожить. Я считаю, что это правильно. Столько людей там сгинуло — не счесть. Один только я во время своих вылазок больше трёх десятков бедолаг потерял. А сколько ещё другие проводники своих туристов теряли. Да что там говорить? Целые группы пропадали. Жалко, аж слов нет. Ещё жаль бедных жителей, которые там остались умирать. Вояк, спасателей жаль, которые пытались их вытащить. Которые зону огораживали, людей эвакуировали. В первые годы потери были особенно солидными. Ну и мародёров, конечно, убилось огромнейшее количество. Впрочем, этих-то мне как раз-таки и не жалко. Сами лезли. Жажда наживы, алчность, халява. И ведь даже смерть коллег их не останавливала. Всё равно пёрлись, пока периметр не построили. Целыми грузовиками добычу вывозили. Тырили всё подряд: металл, мебель, бытовую технику. Смородинку ободрали всю до основания. Даже батареи повыдирали в домах, даже проводку посрывали. Оставили там голые стены. Всё вывезли. Эх, и озолотились тогда некоторые. Я в то время только начинал этим бизнесом заниматься. Ну, туристическим. Так вот тогда, страшнее всяких аномалий, ментов и солдат были именно мародёры. Одиночки — фигня, они сами осторожничали, и на рожон не лезли. А вот те, кто сколачивали артели — были уже серьёзной проблемой. С оружием, на грузовиках, организованные. В общем, бандиты, настоящие бандиты. К ним приближаться крайне опасно было. Пришьют и фамилию не спросят. Помню, как-то нарвались мы на них по неосторожности. Думали тогда всё, амба. Уже с жизнью попрощались. Но тут, на наше счастье, вблизи пролетал опричниковский беспилотник. Опричников мародёры ссали просто до тряски. Потому что у тех с ними разговор короткий. В общем, услышав приближающуюся жужжалку, бандосы прокакались кирпичами, и ходу. Нас бросили. Так я ещё пару дней после той истории в себя прийти не мог — всё не верил, что жив остался. Прикинь? -А как оно, ощущение? Ну, когда ты теряешь своих подопечных. Как ты это переносил? Это тяжело? -Да ну, как сказать? -Робин вздохнул. -Поначалу да, плющило. Испытывал чувство вины, угрызения совести. Даже клялся больше этим никогда не заниматься. А потом подумал — а чё, собственно, я так близко к сердцу всё воспринимаю? Это обычная работа. Есть такая работа, где люди умирают. У докторов, например, у пожарных, или у спасателей. Хошь — не хошь, а кто-то да преставится, как бы ты не старался его уберечь. И что, всю жизнь после этого надо себя казнить? А как же, например, командиры, которые поднимают солдат в атаку? Они же знают, что ведут их на верную смерть. И ничего. Как-то с этим живут. А я, в отличие от них, никого под пулемёты не гоню. Я всех честно предупреждаю, что нужно делать, как себя вести и куда не лезть. Вытаскивать шибко любопытных “героев” за шиворот из какой-нибудь задницы — это гарантированная смерть и для них и для меня. И зачем оно мне надо? Да даже по логике подумай, Писатель. Вот я — единственный знающий человек из всех вас. Я могу вас привести в зону и вывести из неё без потерь для здоровья. Я это могу. И я всё делаю для этого. И вот теперь представь, что какой-то баран отбился от коллектива, попёр чёрти куда, и вляпался в аномалию. Вероятность его спасения почти нулевая. И если я полезу следом за ним, то тоже погибну. В результате, группа останется без единственного специалиста, который сумел бы её вывести из зоны. Всё, смерть группе. Поэтому, я понял, что лучше пожертвовать одной паршивой овцой, которой не дорога её собственная жизнь, дабы не рисковать жизнями всей группы. Так я стал относиться к потерям, как к чему-то штатному, обыденному. Я стараюсь не сближаться со своими туристами, не привыкать к ним, и не проникаться симпатиями. Бывают, конечно, исключения. Но, как правило, такие люди строго придерживаются всех моих указаний. Потому они мне и симпатичны. С ними не бывает проблем. -И как часто гибнут люди? -Примерно через раз. -Думаешь, в этот раз кто-то может погибнуть? -Запросто. Ну а чего особенного? На то он и экстремальный туризм. Вон, например, альпинисты. Залазят к чёрту на рога, на высоту, и погибают там с завидной регулярностью. А доставать их трупы оттуда уже нереально. Так и валяются на склонах, под открытым небом, как кучи мусора. Или, вон, дайверы какие-нибудь. Заблудились в помещениях затонувшего корабля, или в полостях подводного грота, зацепились там каким-нибудь шлангом, или акваланг повредили — всё, финиш. Точно так же и здесь. Повёл себя неправильно – считай, что приехал на собственное кладбище. Минное поле тоже кажется тихим и безопасным, пока кто-нибудь не наступит на мину. -Кто в группе риска, как думаешь? -В первую очередь этот, болтун. Ну, который в штанах модели “обосрался и иду”. Димон, кажется. -Тимон, -поправил я. -Он говорил, что является профессиональным экстремалом. -Видал я таких экстремалов. Только языком молоть и горазды. Подобных выпендрёжников зона проглатывает в первую очередь. Если парень не остепенится, то он обречён. -Может с ним ещё раз поговорить? -Хочешь – поговори. По мне, так только время даром потеряешь. Такие люди не вразумляются, пока лично по соплям не получат. Ты его только раззадоришь своими предупреждениями. Да расслабься ты, мастер пера, успокойся. Глядишь, ещё и окажется, что наш сорвиголова крутой только на словах, а как увидит зоновские приколы, так сразу и обделается. Станет смирным, как овечка. -Надеюсь. -Вот америкосы – действительно проблема. -Они англичане. -Да пофигу. Буржуи – они буржуи и есть. Да ещё и этот к ним привязался – борцун за чистую экологию. -А что с ними не так? -Они идейные. Безопасность природы для них важнее, чем своя собственная. Чувство самосохранения у таких товарищей развито плохо. Для них главное борьба. Если они потащились сюда, значит, действительно настроены серьёзно. У меня уже были проблемы с иностранцами. И довольно крупные. Вот, почему та сладкая буржуйская парочка меня основательно напрягает. -А Зелёный? -На этого мне наплевать. Главное, чтобы он англичашек спонтолыги не сбил, и не потащил их за собой куда не надо. Сам пусть лезет куда хочет. Мало ли у нас в стране каждый день людей пропадает? А иностранные граждане должны остаться невредимыми. Потому что международными разборками я уже сыт по горло. -Что, были прецеденты? -Были. Лягушатник один подставил, ни дна бы ему не покрышки. Потом его родственнички шум подняли. Стали под меня копать. Взялись серьёзно, основательно. Видимо, связи у них хорошие были. Но у меня они оказались лучше. Отбрыкался. Теперь вот последнюю ходку сделаю, и всё – на дно. Главное, ничего не запороть. За иностранцами буду следить в оба. -Девчонка, вроде бы, наполовину русская. -Значит не всё так плохо, -Робин рассмеялся. Предупредительные знаки стали появляться всё чаще, и я догадался, что мы подъезжаем к границе зоны. Кроме, собственно, угрожающих знаков, типа “Охрана стреляет без предупреждения”, ничего необычного округа в себе не таила. Просто небольшой лесок, с пролегающей через него дорогой, отороченной кустами. -Когда подъедем к КПП… Слышите?! Алё! -Робин обращался уже ко всем пассажирам. -Когда подъедем к КПП, из машины не вылазьте. Сидите на своих местах, как мышки. Даже если попросят выйти — делайте это только с моего разрешения. Все вопросы буду решать я, так что проблем возникнуть не должно. Не успел он договорить, как впереди показались окрашенные в камуфляж кубические постройки контрольно-пропускного пункта, с прожекторами на крышах. Дорогу преграждал полосатый шлагбаум. На самой же дороге были разложены металлические шипы, вдоль которых прохаживались полицейские с автоматами АКСу через плечо. Из кустов, возле дороги, высовывалось зелёное рыло бронетранспортёра с надписью “ПОЛИЦИЯ” и номером на борту. Заметив приближающуюся машину, автоматчики остановились посреди дороги, и замерли в ожидании. Даже на почтенном расстоянии я ощущал на себе их пристальные взгляды. -Не переживай, -увидев, что я медленно вжимаюсь в сиденье, Робин немного меня приободрил. -Нормально всё. Стрелять не начали — это уже добрый знак. Значит прорвёмся. Да успокойся, Писатель, шучу я! Сегодня должен один правильный дядька дежурить. Он нас пропустит. У меня всё схвачено, законопачено. -А если этого дядьки вдруг на месте не окажется? -Ну тогда мы попали, -Робин улыбнулся. Один из полицейских вышел вперёд, и, преграждая дорогу, сделал нам знак “остановиться”. ГАЗель сбавила ход, а затем встала, скрипнув тормозами. Полицейские не спеша приблизились. Тот, что нам сигнализировал, зашёл со стороны водителя. -Заглуши двигатель! Робин послушно заглушил мотор, и поздоровался: -Здоров! -Гражданин водитель, Вы нарушили границу охраняемой территории. Вы разве не видели знаки – “Опасная зона” и “Въезд запрещён”? -Да хорош, что ли, прикалываться! -Это что за разговоры? Совсем страх потерял, Макс? Почву под ногами почувствовал? Так я тебя быстро научу вежливости, -полицейский постучал ладонью по своему автомату, а потом вдруг широко улыбнулся, и ответил на рукопожатие Робина. Я облегчённо вздохнул. “Наезд” вооружённого полицейского был обычной бравадой. -Чё ты злой-то такой сегодня, Кирюх? -Робинзон вылез из машины. -А ты хочешь, чтобы я перед нарушителями реверансы крутил? Наглая твоя морда. -Да хватит тебе пальцы гнуть. Палыч где? -Сейчас, погодь, -полицейский вынул рацию из разгрузки, и, отвернувшись, что-то в неё пробормотал. Рация нечленораздельно крякнула в ответ. Второй полицейский, тем временем, вальяжно прошёлся вокруг ГАЗели, и внимательно осмотрел сидящих в ней людей со всех сторон. Мне было немного не по себе, даже несмотря на то, что Робин, вроде бы, держал всё под контролем. Дверь утыканной антеннами камуфлированной времянки открылась, и появился начальник контрольно-пропускного пункта. Им оказался полный, розовощёкий мужчина с усами, как у Тараса Бульбы. Типичный хохол, только без чуба. Бодро семеня в нашу сторону, он на ходу доедал объёмистый бутерброд с салом. Очевидно, наш приезд оторвал его от трапезы. -Приятного аппетита, Палыч, -Робин протянул руку. -Пасиба. Доровеньки, -начальник отправил в рот последний кусок бутерброда, и вытерев руку об штаны, протянул её нашему проводнику. Они обменялись крепким рукопожатием. -Вот вечно ты так Максим, як снег на холову! -Всё, Палыч, последний раз. Честное пионерское. -Та шо мне твои клятвы? Пионэр хреноу. У прошлый раз то же самое хаварил – “последний, последний”. И вот опять прёшься. -Дак, сам думал, что больше не поеду. А вон оно как получилось. Уломали. -Ну шо мне с тобой делать? -Понять и простить. -Та ну тебя, балобол. Ладно, идём похутарим с хлазу на хлаз. -Ну, пошли. После этого диалога, оба направились в сторону времянки, из которой несколько минут назад появился начальник. Я опять немного напрягся — а вдруг полицейские сейчас начнут нас вытаскивать из машины и избивать? Вроде бы, глупость. Зачем им это надо? Но всё-таки, я чувствовал себя не в своей тарелке. Прошло несколько минут мучительной тишины, нарушаемой щебетом птиц, шарканьем ботинок, и перешёптываниями пассажиров в салоне. За это время полицейский, прохаживающийся возле нашей машины, успел докурить свою сигарету. Его напарник отошёл в тенёк, время от времени поглядывая на нас исподлобья. Наконец дверь отворилась, и до моего слуха донеслась громкая речь Робина и пухлого начальника пропускного пункта. -...серьёзно у вас тарификация подскочила, -сокрушался Робин. -А шо ты хотел? Времена сам бачишь яки. Сидим як на пороховой бочке. Скоро нас отсюда вообще уберут, -отвечал начальник. -Будет здесь военный блокпост. Усю округу к чёртовой бабушке заминируют, шобы не шарились усякие, навроде тебя. А хород снесут нахрен. -Интересно, как? -Та по мне хоть атомной бомбой. Хоревать не буду. Дуже поханое место. -Что да — то да. И когда вас переводят? -Та у конце недели. У пятныцу. Жду — не дождусь. У мене це КПП вже уот хде сидит, -начальник отмерил рукой по горло. -С каждым днём усё больше чертоущины творится. То холоса яки-то по-ночам, то звуки мотороу, то у нэбе шо-то летает. Я ж на своём веку усякого страху побачил. Но тут, я тоби кажу, очко порой сжимается у точку. Так шо пусть теперь солдатня це лайно расхребает. -Всё с вами ясно… Они подошли к машине и остановились. -Запрэшонного ничего не везёшь? -начальник кивнул в сторону ГАЗели. -Шмонать нэ трэба? -Обижаешь, Палыч. Когда я тебя подводил? Запас горючки везу, на всякий пожарный, и провизию. -У Паутоуку, чишо? -Туда. А что? -Шо?! Та нишо! Мы усеми силами пытаемся их выжить оттуда, а ты их подкармливаешь. -Да ладно тебе, Палыч, жалко же их. Старики ведь. -Им усим хаты предлагали у Иркутске. Переезжай — да живи. Нет же. Прицепились к своей селухе, як клещи. Не выгонишь. Мы думали, закончится у них снабжение — сами вылезут. А они сидят и хоть бы хны. Мёдом им там, шо ли, намазано? -Не вредничай, начальник, ну сколько там той провизии? Так, пара мешочков соли, пара бутылок масла, да спички. Позволь провезти. Будь человеком. -Ох-х, подводишь ты мене под монастырь, Максим! Ладно, нехай. Передай паутоуским, шо скоро их вытряхнут. Пусть чемоданы пакуют. Аборигены хреновы. -Ладно, передам, -улыбнулся Робин. -Ну давай, не задерживайся там. Шоб заутра як штык был в услоуленное урэмя! -Будь спок, Палыч. Ждать не заставлю. Они пожали друг другу руки. -Кстати, я бы на твоём месте, по поводу уезда у хород, особо хубёшки-то не раскатывал. Це мы таки добрые, а ти, шо на пэриметре стоят — вас уряд ли пропустят. -С чего это? Всегда же пропускали. -Усэгда пропускали, а зараз не пропустят, -начальник щёлкнул языком. -У них там уообще крыши посносило к едрене-фене. Даже вояк заворачивают. -В натуре? Когда такое было? -Та пару дней назад бойцы заявлялись, радиомэтрическую развэдку проводить. На БРДМе и “Урале” с аппаратурой. Мимо нас проехали не сморгнув. Будто бы нас и нету. А к концу дня вертаются, злые як собаки. Не пропустили, ховорят, их эсбэшники на пэриметре! Эти им приказ суют, а тим тот приказ до сраки — не пропустим и усё тут! Мы, ховорит, вашему начальству не подчиняемся и точка. Так и завернули. А ты ещё хочешь, шоб тебя пропустили. Мечтатель. -Ещё как пропустят, -Робинзон открыл дверь, и сел за руль. -Ну-ну, -начальник гулко рассмеялся. -Давай, удачи, Максимка. Пристехнуться не забудь. -До завтра, -кивнул Робин, заводя мотор. -Ну, добре… Начальник сделал знак дежурным, после чего те убрали с дороги шипы, и подняли шлагбаум. Дорога была свободна. Мы проехали мимо пятнистых построек КПП, провожаемые скучающими взглядами полицейских автоматчиков. Затем Робин прибавил газу, и машина начала набирать скорость. В боковом зеркале было видно, как позади нас опускают шлагбаум, и возвращают на место шипы. Контрольно-пропускной пункт всё удалялся и удалялся, пока окончательно не скрылся из виду. -Всё, народ! – громко оповестил пассажиров Робин. -Можете расслабиться! Первый кордон проскочили! Судя по оживлению, которое началось в салоне, остальные пассажиры, так же, как и я, всё это время пребывали в тревожном оцепенении. Что и не удивительно. Контактировать с вооружёнными людьми, находясь при этом на территории запретной зоны – “удовольствие” не из приятных. Нас в любой момент могли арестовать. Но видимо Робин действительно знал своё дело. -Ловко ты с ними разрулил, -стараясь вложить в свой тон как можно больше уважения, произнёс я. -Да ладно, фигня. Полицаи только на лицо ужасные. Но добрые внутри. Главное, бабки им башляй. Нет, во-ссуки, в три с половиной раза мзду увеличили! Я как сердцем чуял, захватил больше баблосов. Ну а чё? С другой стороны, их тоже жучат. Сейчас тем более движуха началась со всеми этими перестановками. Повезло, что Палычу деньги нужны. Он-то сам с Украины приехал, с какого-то там Мариуполя, что ли. Устроился в столице с горем пополам. Гражданство сделал, пролез в ментуру по блату. Все деньги, которые зарабатывает — отправляет родне, в Хохляндию. Но ты же понимаешь, сколько там не горбаться, всё равно много не заработаешь. Кроме него в ментовке таких “умников” навалом. К тому же все подсиживают друг дружку. Шибко не развернёшься. Поэтому, когда ему предложили подхалтурить вахтовым методом в этой дыре, он тут же согласился. Сюда же особо никто не рвался. Нахрен кому надо здоровьем рисковать? А Палычу терять нечего. Он жизнь прожил. Ну и вот, значит, завербовался. Через это получил повышение по службе и увеличенный оклад. Плюс некислые “бонусы” с мародёров и туристических провожатых, таких как я. Полезный человек. Хоть и жадный. Я слушал Робина, крутя головой по сторонам. Вот она — Зона! Настоящая зона отчуждения! Такая… Такая… Обычная. И действительно, после того, как мы миновали кордон, вокруг ничего не изменилось. Нас окружали те же деревья и кустарники, под плывущими по небу облаками. Самая обыкновенная дорога, только совершенно пустая. -Что ты там пытаешься разглядеть? -наконец не выдержал водитель. -Мы уже в зоне? -задал я глупый вопрос. -А что, не похоже? -На вид, так обычный лес. Ничего аномального. -Да ты погоди, насмотришься ещё на чудеса. Здесь всего лишь карантинный сектор. “Прихожая”. Раньше Зона заканчивалась в районе Паутовки, а потом, когда засекли аномальную активность за пределами ограждения, расширили границу ещё на десять километров. На всякий случай. Вот такие пироги. Мы промчались мимо брошенного на обочине прицепа-бытовки. Он казался обрывком цивилизации, и создавал ощущение, что где-то поблизости находятся люди. Мне даже показалось, что я вижу этих людей, бродящих за деревьями. Но это была просто мимолётная иллюзия. Люди покинули эту местность уже давно. Забытая богом территория, официально вычеркнутая из человеческого ареала. Интересно, как живут поселенцы в пресловутой Паутовке? Им здесь не страшно? -Вон, смотри, -Робин указал рукой вперёд по направлению дороги. -Аномалия. -Где? -встрепенулся я, пытаясь разглядеть то, на что он указывал. -Да вон, вон, впереди. Видишь, скачут? Я действительно заметил далеко впереди нас какое-то мельтешение, напоминающее солнечные блики на воде. Яркие золотистые пятна дёргались и перемещались по дороге: то отдаляясь, то приближаясь, но всё время оставаясь на стабильно удалённой дистанции. -Возьми бинокль в бардачке. С ним их лучше видно. Дрожащими от волнения руками, я открыл бардачок, выудил бинокль, едва не уронив его себе под ноги, и прильнул к окулярам. Сфокусироваться было непросто, так как машину всё время потряхивало, и я терял нужную точку обзора. Но в конце концов мне удалось зафиксировать обзор на дальнем участке дороги, и я увидел их… Они напоминали маленьких солнечных лягушек с вытягивающимися остренькими лапками, которыми эти причудливые созданья отталкивались от земли во время своих резвых прыжков. В их морфологии не было ничего лишнего. Только бликующие тельца-пятнышки, да пара лапок-лучиков. Удивительные дорожные миражи. -Аномалия класса АДЦ-Н-15, -нарочитым профессорским тоном произнёс удовлетворённый моим удивлением Робин. -“Ложные зайчики”. Или “ложнозайчики”. Напоминают объёмных солнечных зайчиков с ножками. Именно из-за этих ребят зону расширили. -Они что, опасны? -Не опаснее обычного миража. Возможно, это и есть мираж. Во всяком случае, догнать их ещё никому не удавалось. Они всегда маячат где-то на горизонте. Всегда. -Поразительно. Глазам не верю, что такое бывает. Так это всё-таки миражи, или материальные существа? -Да кто же их знает? Главное, что они безвредны. Одни из немногих. Я всё наблюдал и наблюдал за убегающими вдаль “ложнозайчиками”, удивляясь их живому поведению. Они двигались совершенно независимо друг от друга. Кто-то забегал вперёд, кто-то немного отставал, а потом пускался догонять своих собратьев. Наблюдать за ними не надоедало. Тут машину несколько раз встряхнуло, и я сбил фокусировку. Оказалось, что мы переехали через железнодорожный переезд. -Уже скоро приедем, – сообщил Робин, ткнув пальцем в сторону указателя, где белым по синему значилось: “ИЛИКТИНСК 33 км. СТОРОЖЕВОЕ 25 км. ПАУТОВКА 3 км.” Признаки приближающегося населённого пункта стали попадаться всё чаще и чаще. Брошенная ржавая сельхозтехника, какие-то полусгнившие деревянные сараи, заросшая бурьяном подстанция, и, наконец, старый сельский погост, утонувший в пышном травяном покрывале. Указатель с надписью “ПАУТОВКА”, на сей раз белый, с выгоревшими серыми буквами, соседствовал с монументальной бетонной автобусной остановкой, за которой практически сразу маячил поворот на грунтовую дорогу. Робин привычно выкрутил руль, и машина съехала по скату, шурша мелким гравием. Начались немые отголоски бывшего человеческого поселения. За краем лесопосадок показались первые заколоченные дома разной степени разобранности. Видимо, неподалёку случался пожар, оставивший после себя пару полностью выгоревших изб, напоминание о которых отображалось в закопчёных печках, уныло поднимающихся над заросшими пепелищами. Так же пострадал придорожный ларёк, от которого остался только угольно-чёрный металлический каркас. Затем нам встретились два трактора. Один — гусеничный, видимо безуспешно пытался вытащить из ямы второй — колёсный. Но в итоге, по неизвестной причине, их оба бросили у дороги. Чуть подальше притулился самосвал КрАЗ с полуоткрытой дверью. Меня поразило то, что из грунта, насыпанного в его кузове, проросли молодые деревца. Эта картина была наглядным отражением суровой действительности. Природе наплевать на наш уход. Она продолжает жить дальше, сама по себе… -Это село когда-то было довольно крупным, -поведал Робин. -Здесь была ферма, лесопилка, школа, клуб. А теперь из полсотни домов, жилых осталось только пять. Да и те вот-вот опустеют. Мы проехали под зловеще нависающим над дорогой Л-образным столбом, держащимся на проводах, которые каким-то чудом ещё не оборвались. Дорога начала постепенно уходить вправо, превращаясь в едва заметную колею. Трава шуршала и скреблась по днищу машины. По этой дороге явно не ездили уже очень давно. В стороне, над высоченным бурьяном виднелась длинная дырявая крыша пустой фермы, над которой кружили вороны. О том, что здесь когда-то была дорога, теперь свидетельствовала только шеренга однотипных столбов, вдоль которых ползла наша многострадальная ГАЗель. За зданием сельсовета, на удивление хорошо сохранившимся, начиналась “жилая территория” Паутовки. От внешней деревни она была отгорожена неказистым заграждением из сетки рабицы и колючей проволоки, намотанной как попало. Ограду, судя по всему, поставили нелегальные поселенцы, чтобы в их маленький мирок не вторгались дикие звери. От людей она вряд ли защит. Да и откуда здесь взяться людям? По ту сторону ограды, привалившись спиной к столбу, дремал щуплый пастух, рядом с которым на траве валялась пара флегматичных коров. Остановившись возле закрытых ворот, судя по декору, снятых со школьного забора, Робин призывно бибикнул. Пастух встрепенулся, огляделся, поправил картуз, и начал тяжело подниматься на ноги. Это был дряхлый, сутуловатый старик с жиденькой бородёнкой. Подковыляв к воротам, дед начал неторопливо их открывать, разматывая проволоку. Коровы подняли головы, и, не переставая жевать, следили за его движениями. Наконец створки ворот были распахнуты настежь, и мы въехали внутрь. Тормознув на секунду, Робин крикнул деду: -Добрый вечер, дядь Петь! Старик кивнул в ответ, и приветливо помахал свёрнутым хлыстом. От сердца немного отлегло. Мы вновь были среди людей. Среди нормальных, не вооружённых, доброжелательных людей. На душе стало полегче. Машина проехалась по ухабам, и бутылки возле моих ног подозрительно зазвенели. Я поставил их на колени, и ухватил понадёжнее. Не хватало только их разбить. ГАЗель остановилась возле большого, ухоженного дома. За забором суетились люди. Пожилой мужчина с лопатой в руках, заметив машину, издал радостный возглас, и поднял руку в знак приветствия. -Максим приехал! -весело воскликнула женщина, примерно такого же возраста, копавшаяся в огороде. Рядом с ней стояла старушка в платочке, которая не спускала с нас подслеповатого взгляда. Где-то в глубине двора залаяла собака. Похоже, Робина тут заждались. Бегло взглянув на калитку, водитель заглушил двигатель и распорядился: -Приехали! Можете выходить! Компания в салоне загудела и потянулась на выход. Я тоже вышел из кабины, позвякивая своими бутылками. Ноги утонули в упругом травяном ворсе, из которого тут же выпрыгнул потревоженный кузнечик, сухо срикошетивший об заборную доску. Обойдя машину, я присоединился к остальной команде. Тем временем, Робин обнимался с хозяевами дома, которые встречали его как родного сына. Это не удивительно. Сейчас он был единственной ниточкой, связывающей их с цивилизацией. Мужчина поинтересовался, привёз ли Робин сигареты, и несказанно обрадовался, когда тот ответил, что привёз. Старушку больше волновало постное масло и лекарство от головной боли. Робин кивал, наслаждаясь их детской радостью. Он напоминал чудаковатого барина, вздумавшего побаловать своих обнищавших крестьян. Пока они с хозяином вытаскивали из машины провизию и аккуратно переносили её в дом, к нашему двору начали подтягиваться остальные жители Паутовки. -Семёновна, эт чаво, Максим приехал штоля? – прокричала через калитку подошедшая бабушка в старом, истёртом до дыр пальто. -А ты сама не видишь штоль? -ответила хозяйка дома хвастливым тоном. -А я смотрю машина стоить, вродя яво. -Его, его. Чья же ещё-то? -О-о. То-то я гляжу, машина приехала. Чья, думаю, машина. Не Максима ли? -А конфеток привез, Максим, конфеток-то?! -тоненьким визгливым голоском запищала очередная подошедшая старушка. -Привёз, баб Зин, привёз, -деловито ответствовал Робин, не оборачиваясь в её сторону, и тут же с серьёзным видом обратился к хозяину дома. -Как там моя ласточка? -В полном ажуре, -тот картинно присел, разведя руки. -Работает, как часики. Заводится – только толк! И зажурчала. Я ж её, родимую, всю перебрал до винтика, всю смазал, отрегулировал. Вот только перед твоим приездом заводил. Проехал до шоссе и обратно. Никаких оказий. Полный порядок. -Это хорошо. Вы только это, давайте потом делёжкой заниматься. А прежде моих ребят распределите, кого куда. -Ну, мы четверых разместим, вместе с тобой – запросто. Там семейные есть? -Вот эти двое и те. Эти, кстати, иностранные граждане. И я бы хотел, чтобы именно вы их приютили. Всё поспокойнее будет, если они рядом со мной заночуют. -Замечательно. А вторую пару Егоровна возьмёт. Возьмёшь, Егоровна? -Да чавож не взять-то хороших людей? Возьму касатиков. -Ну, вот. Мы значится берём тебя, иностранцев и вон, мужичка того. Этих семейных – к Егоровне. Двоих ребят: того, что в шляпе, и вон того, с телевизором – Гришаевы возьмут. Волосатика – к Зинаиде поселим, говорливого – к Петру Николаичу, а этого… Взгляд хозяйки остановился на мне, но не успела она открыть рот, как Робин её опередил: -А этого к дяде Гене определим. -К Притукнутому? Это зачем? -Парень – писатель. Хочет дядьгенины байки записать для своей книги. -А-а, вон оно как. Ну, тады ладно. Пущай. Токмо Притукнутый его всё равно не возьмёт. Он совсем от нас отделился. Живёт как битюк. -Мы попробуем с ним договориться, -Робин подмигнул мне. В течение следующего часа жители деревни делили привезённое Робином продовольствие. Галдёж стоял такой, что, казалось, мы находимся на базарной площади. Наша команда разбрелась гулять по округе. Робин предупредил, что прогулки по жилому сектору Паутовки – совершенно безопасны, но не рекомендовал выходить за ограду. Гринписовцы тут же вооружились своими приборами, и начали исследовать окрестности, собирая пробы для анализа. Тимон, Ковбой и Ромео с Джульеттой по очереди фотографировались рядом с жёлтым знаком “Радиация!”. Шеп тыкал свой планшетник, усевшись на завалинке, а Николай куда-то пропал. Команда явно разделилась по интересам, и мне не хотелось ни к кому из них примыкать, хоть внутренний голос и подсказывал, что сейчас необходимо держаться всем вместе. Впрочем, чего я волнуюсь? Всё могло оказаться гораздо хуже. Нас могли привезти в логово каких-нибудь разбойников, но этого не случилось. Значит у Робина добрые намеренья. Даже если обещанные иликтинские чудеса окажутся выдумкой, я хотя бы буду вспоминать загадочных ложнозайчиков. Ну и рассказы дяди Гены, если конечно после двух бутылок водки он будет в состоянии мне что-либо рассказать. Солнце медленно опускалось за кроны деревьев. Во дворе продолжалась делёжка привезённых продуктов. Делили всё по-братски, по справедливости. Взвешивали муку, крупы, раскладывали конфеты, спичечные коробки, разливали поровну масло, керосин. А у противоположного забора что-то выясняли защитники природы. По обрывкам доносящихся до меня фраз я понял, что их приборы не засекли никаких отклонений от нормы. Тут заработал двигатель ГАЗели, приглушив своим утробным рыком нестройный рокот человеческих голосов. Я повернул голову, и увидел, что Робин загоняет машину во двор. Надо бы попросить его, чтобы показал, где живёт рекомендованный мужичок. Когда он вышел из машины, я тут же обратился к нему с этой просьбой. -Погодь, -ответил он, вытирая руки тряпкой. -Сейчас я тебя провожу. Один к нему не ходи. Я кивнул, и, отойдя в сторонку, начал дожидаться. Робин тут же разговорился с хозяйкой дома, которая скороговоркой вывалила ему всю информацию, какая накопилась у неё за последний год. Посетовала, что “виктория в этом году плохо уродилась”. Вскоре я понял, что под “викторией” она подразумевает клубнику. Так же я выяснил, что эта старушка родом с Урала, и сюда перебралась из-за мужа – бывшего военного. И что она сама давно бы уехала из Паутовки, но её упрямый супруг наотрез отказывается покидать родную деревню. И что неделю назад у них сбежала коза Машка. Дед Пётр забыл ворота запереть, она и ушла. До самой темноты её искали по деревне и по лесу, но так и не нашли. Пропала коза, как в воду канула. Робин терпеливо слушал речь женщины, вытаскивая канистры из кузова. Я тоже делал вид, что увлечён её монологом, и вежливо улыбался. Наконец, Робинзон разобрался со своими делами, и, мягко отвязавшись от говорливой хозяйки, сделал мне жест следовать за ним. По пути к калитке, нас окликнул хозяин дома: -Вы далеко собрались? -Прогуляться, -ответил Робин. -А. Ну давайте. Только недолго. Я сейчас баню истоплю. Стол накроем. Вы же, наверное, голодные? -Хорошо-хорошо. Мы вышли со двора и отправились по пустой улице, на другой конец деревни, где обитал обещанный дядя Гена. Время от времени, из-за заборов нас облаивали собаки, но Робин не обращал на них никакого внимания. -Ребята-экологи сказали, что местность здесь не заражена. Почему тогда знаки стоят? -спросил я. -Да просто так. Чтобы местным на психику давить, -ответил Робин. -Их, похоже, это мало волнует. -Ничего. Скоро всех принудительно выселят. Не останется здесь вообще никого. -Послушай, а этот дядя Гена, почему он не пришёл делить продукты? Разве они ему не нужны? -Почему не нужны? Нужны. Просто он не любит суету. Да и с соседями предпочитает лишний раз не встречаться. Они его за юродивого держат, “Притукнутым” обзывают. Кому это понравится? Вот и стал он отшельником. Живёт на отшибе, от всех отделился. -Так может стоило захватить какие-нибудь припасы для него? -Это лишнее. Местные всё равно с ним поделятся. Здесь так заведено. Хоть он и отгородился от соседей, это не значит, что они про него забыли. Достанется ему, конечно же, меньше всех, но это лучше, чем вообще ничего, согласись. Мы миновали несколько заброшенных домов, и повернули в проулок между двумя покосившимися заборами. Здесь всё заросло травой, доходившей нам до пояса, и мы двигались по узенькой, хорошо протоптанной тропке. Робин впереди, я – за ним. Неподалёку, в гуще травы кто-то зашуршал. Я было насторожился, но увидев промелькнувший полосатый хвост, понял, что это всего лишь кошка. -Уже скоро, -бросил через плечо Робин. -Почти пришли. Мы преодолели канавку, через которую была переброшена узкая, пружинящая доска, и вышли к краю оврага. Спуск в овраг оказался огорожен. Вдоль всего склона вбиты высокие жерди с натянутой между ними рабицей и колючкой. Точно такую же ограду мы видели при въезде в жилой сектор Паутовки, значит мы дошли до её противоположной границы. Тут я услышал чьё-то неровное пение, звучащее всё громче по мере нашего приближения к крайнему дому, чей забор примыкал к оврагу практически вплотную. Так близко, что приовражная часть этого забора входила в сегмент внешней ограды. Пели явно со стороны того самого дома. Голос был мужской, хрипловатый, и, судя по всему, не вполне трезвый. “Пора-пора-порадуемся на своём веку, Красавице Икуку, счастливому клинку!” -Это он? -осторожно спросил я. -Ага, -кивнул Робин. -Слышишь, как надрывается? Шаляпин, блин. Опять поди поддатый. -Может не стоит тогда к нему идти? Ну, раз он пьяный. -Да не боись! Это его нормальное состояние. Был бы сильно бухой – валялся бы под забором молча. А раз поёт – значит в адеквате. Идём-идём, не очкуй. Заслышав наше приближение, во дворе глухо зарычала, а потом залаяла большая собака. Но хозяин, не обращая внимания, продолжал напевать один и тот же куплет, как заевшая пластинка. -Дядь Ге-но! -Робин постучал подобранной палкой по ржавому почтовому ящику на заборе. -Как жизнь молодая?! Косматый седой старичок, сосредоточенно пропалывающий грядку на своём скромном огороде, даже не поднял головы, и просто запел громче: “Пора-пора-порадуемся на своём веку, Красавице Икуку, счастливому клинку!” -Ну ты чё, оглох, что ли?! Или не признал?! Не отмораживайся, принимай гостей! -Я гостей не жду. Идите на … И он послал нас по известному адресу. -Зачем же так грубо? Я тебе постояльца привёл. А ты матом ругаешься. -Нахрен мне не сдались твои постояльцы. Возишь всяких долбоклюев – дурак на дураке и дураком погоняет. -Этот не дурак. Просто тишину любит. Поэтому к тебе его и привёл. -Сказал, не пущу! Уходите по добру, по здорову! Разгильдяи. -Ну, как знаешь, дядь Ген. А мы ведь не с пустыми руками приходили, -Робин недвусмысленно кивнул мне на пакет. -Ну ка, покажи. Я быстренько достал бутылку водки и приподнял её над забором. -Видишь? С подарком приехали. Ну, раз уж ты принимать гостя отказываешься, что ж тут поделать? Думаю, что Пичугины от водки не откажутся. Поселю тебя к ним. -Очень жаль, -с напускной печалью вздохнул я. -Ну раз так, ничего не попишешь. Пойдём к Пичугиным. Мы развернулись, но, не успев сделать и пары шагов, услышали за спиной взволнованный голос. -Эй, Макс, погодь! Ну, чего вы так сразу-то? Не договорились добром и уходите. Вертайтесь! Робин расплылся в счастливой улыбке, и незаметно показал мне оттопыренный большой палец – сработало! -Демон! Фу! -последовал гневный окрик, адресованный собаке. Демон? Оригинальное имя. -Да-да, собачку убери, а то она у тебя психованная, -себе под нос пробормотал Робин. Зазвенела цепь, и лай стал удаляться. Хозяин отвёл пса в противоположную часть двора, где, судя по всему, привязал. Затем он вернулся к калитке, убрал щеколду и открыл нам дверь. -Входите. -Спасибо. Мы вошли во двор, а затем, по узенькой дорожке из растрескавшихся плиток направились в сторону старой, полусгнившей беседки. -Что же вы сразу не сказали, что магарыч принесли? Это же совсем другой разговор. -Ты же не спрашивал. Сразу послал куда подальше. -Не, ну а чё? Подумаешь, послал. Обижаться-то зачем? На обиженных воду возят. -Да мы и не обиделись. -Вот и хорошо. А то сразу уйдём-уйдём. Чё вам эти Пичугины? Нечего у них делать. Если молодой человек любит тишину и уединение, то он обратился по адресу. Здесь у меня тихо и уединённо… Ну вы это, пузырёк-то давайте, и располагайтесь. Я отдал ему водку. Трясущейся рукой, дядя Гена принял бутылку и облизнулся. -Последний раз нормальную водочку пил почти год назад. Когда КПП перекрыли. С той поры одной бормотухой и пробавляюсь. -Ну, раз мы договорились, я больше вам не нужен, -Робин пожал руку хозяину дома, после чего, обратившись ко мне, добавил. -Завтра в семь часов выдвигаемся. Не проспи. -Хорошо, -ответил я. -Спасибо, Роб. -Не за что. Отдохни как следует. Завтра у нас сложный день. Ты должен быть в форме. -Буду. -Ну, до завтра. Робинзон вышел со двора, и, шурша травой, удалился. Я остался один на один с чудаковатым мужичком, бестолково суетящимся, вокруг беседки, и демонстрирующим свою чрезвычайную занятость. Присев на край скрипучей лавочки, я стал смотреть на темнеющее небо. Кое-где уже проглядывали первые звёзды. Сумерки обволакивали окрестности своей серой вуалью. Со стороны заброшенной фермы, хаотичной, растянувшейся стаей летело вороньё. -Ну что, милости прошу в дом? -приложив мотыгу к беседочному столику, хозяин наконец-то обратил на меня внимание. Я послушно поднялся, и проследовал за ним, на ходу размышляя, как бы мне завязать разговор. Миновав крыльцо, мы оказались в сенях, пахнущих сушёной травой, вяленой рыбой и гнилой древесиной. Типичное жилище старого холостяка. Все вещи разбросаны как попало, коврик затоптан, вокруг пыль и паутина. Половицы под ногами жалобно поскрипывали. С чавкающим звуком открылась обитая поролоном дверь, и мы вошли в жилую комнату. Здесь было более уютно и чисто, нежели в сенях, но всё равно чувствовалось отсутствие аккуратной женской руки. -Не разувайся, -разрешил хозяин. -У меня тут не прибрано. В помещении царил полумрак. Кроме звука наших шагов тишину нарушало лишь размеренное, хриплое тиканье старых ходиков. Хозяин жилища поспешно юркнул в спальню, и зашуршал там какой-то бумагой. Затем, он уронил на пол что-то металлическое: то ли ведро, то ли таз. Выругался и продолжил шуршать. Я ждал его в зале, разглядывая скромную обстановку отшельничьего обиталища. Повсюду паутина. Окна покрыты тенётами, как занавесками. Из мебели только обеденный стол, пара табуретов с дырочками по центру сидений, топчан, тумбочка, трельяж с треснутым зеркалом, да шкаф, с перекошенной дверцей. На стене виднелись фотографии, очевидно, принадлежавшие прежним жильцам. Они выцвели настолько, что разобрать на них лица было уже невозможно. В потолке торчал подозрительный крюк. Как потом выяснилось, на этот крючок подвешивалась зыбка, в которой укачивали младенца. На тумбочке стоял престарелый советский телевизор, покрытый таким густым слоем пыли, что вопрос о его работоспоспобности тут же отпадал. -А давно Вы тут живёте? -спросил я хозяина, копошившегося в комнате. -Несколько лет, -откликнулся тот. -А что? -Да так, ничего. Просто хотел узнать, Вы местный? Ну, в смысле, родом из этой деревни? -Нет, -дядя Гена высунулся из комнаты, взбивая руками подушку, из которой во все стороны летела пыль, перемешанная с мелким пухом. -Из Питера я. -Ого-го. И каким же ветром Вас сюда занесло? -Служебным. Ты это, много будешь знать – скоро состаришься. Я тебе тут постелил. Спать будешь в комнате, на кровати. У тебя на вечер есть что пожевать? А то у меня в закромах шаром покати. Питаюсь чем придётся. Угощать гостей нечем. Так что не серчай. -Не беспокойтесь на этот счёт. У меня есть что перекусить. На самом деле я лукавил. Из моих запасов остался только жалкий кусочек копчёной колбасы, чёрствый огрызок батона, да почти иссякшая коробка крекеров. Слёзы, а не ужин. Ко всему прочему, я с утра ничего не ел, и откровенно завидовал остальным членам группы, которых, в отличие от меня, ждало щедрое угощение с баней. Но, в конце концов, я же сюда не жрать приехал. Сглотнув слюну, стоически переборол в себе соблазн покинуть хижину этого нищего алкоголика, и отправиться на ночёвку к хлебосольным сельчанам. Не-ет, не зря Робин меня к нему подселил. Мужичок явно не так прост, как кажется. Нужно во что бы то ни стало его раскрутить. И я решил сразу зайти с козырей. -Не сочтите за наглость, но я надеялся поужинать вместе с Вами. -Зачем это? -оторопел дядя Гена. -За компанию. -За какую такую компанию? -За хорошую. Знаете, я ведь не только любитель покоя и уединения. Я ещё и любитель хорошей беседы. Вы наверняка успели соскучиться по приличному собеседнику, ну а я бы с удовольствием послушал, как Вам здесь живётся. В зоне. -Так, парень, ты это, давай ка топай отсюдова! – внезапно повысил голос старик. -Вот жеж, Макс, сволота позорная, опять журналюгу мне подсуропил! -Погодите-погодите, -попятился я. -Вы меня неправильно поняли. Я не журналист. Неужели Вы думаете, что Макс мог привести к Вам журналиста? Он же сам их на дух не переносит! -И то верно, -немного остепенился хозяин дома. -А кто ты тогда, такой любопытный? -Я писатель. Просто писатель. Не журналист. Я пишу книгу, ну и… В общем, приехал сюда за вдохновением. -Ах, вон оно что. Писатель, знач… Как Лев Толстой, что ли? -Ну, скажем так, чуть поменьше Льва Николаича, -я сделал шутливый жест, изобразив пальцами мизерный отрезок. -Но, я стараюсь. -Любопытно. И о чём же ты пишешь, Писатель? -Я фантаст. Кхм… Фантастику пишу. -Было бы странно, если бы фантаст писал дамские романы. Ты меня за дурачка-то не держи. Я фантастикой когда-то тоже увлекался. И Лема читал, и Чапека. Думаешь, я всегда таким лешаком был? Отнюдь, сынок. У меня, между прочим, высшее образование. Не веришь? -Верю-верю. -Нет, не веришь. По глазам вижу. Ладно, садись, Писатель, потолкуем. Я сел на табуретку. Дядя Гена уселся напротив меня, и задумчиво почесал бородёнку. -Скажи мне честно, мил человек. Ты дурак, или одержимый? -Наверное, одержимый. Хотя одно другому не мешает, -улыбнулся я. -Если в тебе осталась хоть капля ума, не ездий завтра с Максимом. Перекантуешься здесь до их возвращения. А потом дуй восвояси. -А смысл? -Живее будешь. Считай это отеческим советом. Не надо туда ездить. Проклятое место этот Иликтинск. Ты оттуда не вернёшься. -С чего Вы взяли? -Такие как ты – не возвращаются. Дураки и одержимые. Город завлекает их и губит. Всех. -Ну, я вообще-то деньги заплатил, дядь Ген. Мне их не вернут. -Ты действительно дурак. Тебе что дороже: деньги, или жизнь?! Хрен с ними, с деньгами, пусть пропадут. Наживёшь ещё. А жизнь тебе никто не вернёт. -Ну, объясните мне тогда, чего там такого страшного, в этом Иликтинске? Все только и говорят – “Иликтинск-Иликтинск, мёртвая зона, ужас, кошмар, бла-бла-бла”... А по-существу, ничего не объясняют. Только разжигают любопытство. Если Вы хотите, чтобы я понял, почему мне туда ехать не стоит – ну так расскажите подробнее, почему? Вы ведь явно что-то знаете. Поделитесь. А я тогда уж решу: ехать мне, или не ехать. Хозяин вздохнул и помолчал некоторое время. Потом, не поднимая головы, пробурчал. -Ничего я не хочу рассказывать. Надоело. Один хрен – не поверишь. А у меня и без этого дел полно. -Как знаете. Тогда я пожалуй не буду доставать вторую бутылочку. Завтра в машине, по дороге в Иликтинск, с ребятами раздавим… -Я демонстративно вынул вторую бутылку водки из пакета, и, покрутив перед носом у обомлевшего хозяина, собрался было убрать её обратно, но он меня остановил. -А у тебя ещё одна есть? Ну, ты это… Я бы не рекомендовал вмазывать перед посещением города. Там по-трезвому-то опасно гулять. А по-пьяни – вообще гроб. -Тогда, может быть, откушаем её сейчас, на сон грядущий? Если Вы не хотите мне ничего рассказывать, то и не надо. Я не настаиваю. Просто посидим, выпьем, закусим, как культурные люди. Вы не против? -Да чё я против-то? -губы у дяди Гены задрожали от волнения. -Я от культурных посиделок никогда не отказываюсь. Щас! Он вдруг вскочил и побежал куда-то. -Куда Вы? -крикнул я ему вдогонку. -Щас! Погоди! Пожевать нам чего-нибудь соображу. Я радостно потёр руки. Мой план сработал. Вскоре, на столе чудесным образом начали появляться весьма недурственные яства: Варёная картошка, свежая зелень, лук, редиска, огурцы с помидорами, маринованные грибы, копчёная рыба, зайчатина (хотя возможно и крольчатина, я в мясе не особенно разбираюсь), и даже небольшой кусочек сала (подозреваю, что хозяин берёг его для особого случая). Так же, из неведомой кладовой была принесена бесформенная краюха сероватого хлеба домашней выпечки. Он оказался довольно-таки вкусным, хоть и был слегка чёрствым. Буквально на глазах, стол, словно волшебная скатерть-самобранка, заполнился, как говорится, “чем Бог послал”. Видимо, хозяин вывалил передо мной все свои запасы — лишь бы я водку никуда не уносил. Я дополнил эти разносолы остатками своей жалкой провизии, и откупорил заветную бутылку. Откуда ни возьмись, передо мной возникла пара грязноватых стопок, которые я наполнил до краёв. Тем временем, дядя Гена зажёг керосиновую лампу. В комнате становилось всё темнее. -Ну, как говорится, за знакомство! Мы выпили. Точнее, я лишь пригубил, быстренько зажевав жгучую каплю солёной картофелиной и толстопузым маринованным грибочком. Мой ум должен был сохранять ясность. Дядя Гена же опрокинул водку залпом, и, занюхав рукавом, крякнул. -Эх-х, хороша, мать! Он посмотрел на мою стопку, и укоризненно скривился. -Нет-нет, я вообще-то, не пью, – ответил я. -Только за компанию, и только чисто символически. -Трезвенник, значит? Ну и славно. Мне больше достанется, -судя по тону, дядя Гена был счастлив, что я много не выпью, оставив ему львиную долю выпивки. -А водочка чудесная. Давно я водочку не пил. Всё самопал, да самопал. У меня уже изжога от него. А вот от такой водочки никакой изжоги нету. В нутро падает легко, как снежинка. И на душе сразу благодать. -Да Вы эстет. -А ты думал? Ты накладывай себе, накладывай. Вон, рыбка. Сам ловил, сам коптил. Ты не бойся, тут заразы никакой нет. Тут природа почище, чем в ваших городах будет. Эти доморощенные экологи со своими приборами тут все окрестности обшарили вдоль и поперёк — ничего не нашли! Никакой радиации. Никакой химии. -А почему тогда здесь жить не разрешают? -Из-за аномалий. Видал “попрыгунчиков” на дороге? Но аномалиями не отравишься. Мы здесь живём уже несколько лет. Сажаем огороды, ловим рыбу, разводим кое-какую скотину, и, как видишь, живы-здоровы. Никто не зачах, ни у кого щупальца не выросли. Так что не бойся и ешь! Я принялся за еду. Надо сказать, в тот момент я был так голоден, что не отказался бы, наверное, даже от облучённой пищи. Тем более, что после целого дня голодухи, дядьгенин натурпродукт воспринимался мной как настоящая пища богов. Однако, я не забывал и о своей главной задаче. Ужин — это хорошо, но разговор — ещё лучше. -И всё-таки я не могу понять. Вот Вы жили в Питере, а потом вдруг решили переехать в эту глухомань. С какой стати? Неужто медвежий угол перспективнее нашей “северной столицы”? -Дело не в том, перспективней, или нет. Просто обстоятельства так сложились. Я из рода потомственных военных. Поэтому, мне как-то сам Бог велел продолжать традицию. Да и отец сызмальства меня науськивал. “Вырастешь — будешь военным, как мы с дедом!” Короче, у меня тут даже и альтернатив-то никаких особо не было. Да я и сам, по природе своей, натура безынициативная. Как мне сказали — так я и сделал. Удобно, когда за тебя всё обдумывают и решают. После школы поступил в пограничное училище. В те годы этот род войск считался одним из самых престижных. Ну вот, меня туда и устроили. В школе я учился слабовато, из-за чего отцу пришлось знакомых кэгэбэшников подключать… В общем, благодаря его хлопотам, я поступил в Голицынское училище. Выучился. Стал погранцом. Ну а потом, распределение, и… Направили меня сюда, за Байкал. На границу с Монголией. Застава посреди степи. Кругом одни камни, колючки, да эти, – дядя Гена сдвинул пальцами уголки глаз. -Кочевники. Верблюжатники. В основном, только их гоняли. Шастают туда-сюда, как им вздумается. Как поймаем – дурака включают, мол шиндер-мындер-запупындер, по-русски не понимаю. А как чуть надавишь, сразу понимание появляется. А заодно и владение русским языком. Вот такая, понимаешь, восточная магия. -Как же Вы очутились в Иликтинске? От него до монгольской границы – весьма приличное расстояние. -Всё началось с крушения одного самолёта… Ну, точнее, всё началось ещё задолго до этого. В училище. Учился со мной один прыткий вьюнош — Вадька Бозриков. Мы его Бозриком звали. Смышлёный такой паренёк. Круглый отличник. Я-то лодырем был всегда, а он такой, знаешь, примерный, сознательный. Ну, мы с ним и сдружились. Можно сказать, что он меня тянул за собой. Помогал с учёбой, агитировал на всякие мероприятия. В самодеятельность затащил. В общем, шевырюшка. А по завершении училища, направили его в Забайкалье. Его и самого туда почему-то влекло. Не знаю, что за тяга у него была. А у меня была возможность поближе к Питеру устроиться. Не без отцовского протектората, разумеется. Но этот самый Бозрик так мне мозги запудрил, что я окончательно поссорился со здравым смыслом. Убедил он меня, что этот выбор — лучший. Расписал красиво, как мы поедем вдвоём, будем вместе служить, не тужить. Баснями накормил до отвала, и я сдался. Наперекор отцу, подал рапорт, и отправился вместе с Вадькой на другой конец Союза. А когда прибыли на место, дружбана моего через пару недель забрали в Иркутск. Вот те на те — хрен в томате! Так я остался посреди голых степей, со своими монголами, да яками. Обидно так было. Ух, я этого Бозрика тогда склонял. По-всякому! Думал, увижу — руки не подам. Да и он сам, как уехал — так и пропал. Ни песен, ни басен от него. Как-то раз только дошёл до меня слух, что он вродькак уже дослужился до капитана, все дела. Ну а мне что? Назад возвращаться — гордость не позволяла. Так и сидел на одном месте, как дундук… Это, ты извини, но у меня уже в горле пересыхает. Давай ка, “между первой и второй — перерывчик небольшой”. Я быстренько наполнил его стопку, и он благоговейно её опорожнил, закусив помидоркой. -Хо-ро-шо… -Ну, а потом что? -Ну а что потом? Ничего… -Вы сказали про какой-то разбившийся самолёт. -А, ну, да. Упал, значит, неподалёку от нашей заставы, гражданский самолёт. Не наш. Иностранный. Коммерческий лайнер, в общем. Летел то ли из Кореи, то ли из Сингапура — в Европу. Ну и там, в воздухе, у него какая-то авария приключилась. В общем, грохнулся. Наверное, целый километр землю пахал. Развалился, рассыпался, взорвался и сгорел к бениной матери. Одним словом — жуть. Страшное дело. Нашу заставу, как и положено, тут же подняли по тревоге. Ежу понятно, что в таких катастрофах выживших не остаётся. Поэтому, нас поднимали не людей спасать, а имущество. Иначе, местные буряты всё растащили бы за считанные часы. -А что там спасать-то, после взрыва и пожара? -О-о, не скажи-и! Спасать-то как раз-таки было что! Пока этот самолёт, значит, землю пахал, хвост у него отвалился, и всё, что было внутри: пассажиры, багаж, и так далее — высыпалось наружу, как горох. А там, в том рейсе, летели какие-то богатенькие буратины. У всех при себе золотище, украшения, денег вагон. Не дай боже, родственники чего-то потом не досчитаются. Тут же заявят на весь мир, что, мол, русские гады прикарманили. Это ж международный скандал! А оно нам надо? Ну, вот нас и отправили на место крушения. Первым делом, конечно же, поставили оцепление. У всех приказ — никого не подпускать к зоне аварии ближе чем на 100 метров. Стрелять на поражение. Ждём, значит, прибытия особистов из штаба. Они, правда, долго ждать себя не заставили. Тут же на двух вертолётах припороли. Через три часа ещё пять грузовиков подогнали гэбэшных. С ними — пожарные машины и скорые. Тут-то я и встретил его… -Кого? -Вадьку. Дружка своего. Гляжу, он там уже командует вовсю. Капитан ФСБ, серьёзная птица. В запарке он меня сразу-то не приметил, а когда увидел, тут же признал. Но, так, знаешь, знаками показал, мол, некогда сейчас приветствиями обмениваться. Вот когда всю эту срань разгребём — тогда и поболтаем. Да мне и самому не до разговоров было. Бегал, как в жопу ужаленный. А тут ещё выстроил нас начальник заставы, и говорит, мол, “ребята, особисты не справляются, время уходит, надо успеть всё разгрести до прибытия иностранной делегации”. Выдали нам по холщёвому мешку, дали дёрнуть стакан спирта, для крепости духа, и отправили собирать ценности. -Зачем? -Чтобы ничего не пропало. Потом составили подробную опись найденного, и передали прибывшим иностранцам, дабы те могли свериться со своими данными, и не обвинили нас в краже какого-то имущества. -Вон оно что. -Ну и вот, значит, идём мы по этой горелой борозде. Страсть господня! Вокруг обломки, масляные лужи, вперемешку с кровью. Ошмётки тел. Месиво! Жуть, просто жуть. Шагаешь потихоньку. Обшариваешь каждый клочок земли. И, то золотые часы с оторванной руки снимешь, то серёжки с обрывками ушей подберёшь. Таким образом продвигаемся дальше. Тут – труп изуродованный обшарим, там – половину стюардессы с дерева снимем, и тоже обшариваем. Каждый кармашек, каждую сумочку. Все ценные вещи: портмоне, деньги, кредитки — всё в мешок. Золото, бриллианты, жемчуга — тоже в мешок. Чтобы ничего не пропало: ни одно колечко, ни одна бусинка. Пожарные тем временем заливали огонь. Жара адская! Когда затушили горящие обломки, стали и их обследовать. Провозились до темна. А там и иностранцы подоспели. В общем, уложились мы в срок. Собрали всё, что могли. Всё, что не сгорело и не расплавилось. И всё под запись. Всё задокументировали. В результате, никаких претензий у иностранной стороны к нам не возникло. Сначала, вроде бы, подозревали, что тот самолёт сбили наши средства ПВО, но потом, когда чёрные ящики нашли, убедились, что авария произошла из-за технической неисправности. Короче, всё улеглось. Дядя Гена прервал свой рассказ, чтобы опрокинуть ещё одну стопку. -И вот, после того, значит, как мы с тем самолётом разобрались… Ну, естественно, у всех стресс. Мы жеж не патологоанатомы, чтобы часами в чьих-то кишках ковыряться. Отходили какое-то время. Кого-то рвало. Кто-то из молодых заснуть потом долго не мог. И естественно, после всего пережитого, мы первым делом вмазали. И вот тут-то ко мне подрулил мой однокашник. Хотел было его сразу послать, но настроение было такое… Не до чего, в общем, мне было. Ну подошёл и подошёл. Разговорились. Прости, говорит, Генаш, что так долго голосу не подавал. Обстоятельства были такие. Дел невпроворот, с утра до вечера. Виноват, говорит. “Да чё уж там”, -отвечаю. – “Я не в обиде”. И тут он давай мне опять мозги полоскать. Давай, говорит, к нам переводись! Нам люди нужны. Я за тебя словечко замолвлю перед начальством. “Куда”, – спрашиваю, “ты меня опять агитируешь?” Отвечает, так мол и так, есть в Иркутской области военный городок, бывший “почтовый ящик”. Рассекреченный, но вроде как опять готовый к засекречиванию. Мол, оборонка возрождается, грядёт разработка новейших суперсовременных технологий, столько бабок туда вбухано. В общем, мы стоим у истоков великих свершений. Отвечаю ему, – “Вадь, ты меня постоянно впутываешь во всякие мутные дела. Я с тобой не в говно — так в партию какую-нибудь постоянно вступаю! И ты меня опять хочешь куда-то записать?” Он взвился, – “Ты чё?! Да мы же друзья! Я же для тебя стараюсь! Долго ты собираешься среди этих юрт околачиваться? Какие у тебя перспективы? Женишься на бурятке, и проведёшь на фоне этих камней да колючек всю оставшуюся жизнь? Так и будешь своих монголов гонять до старости? А в Иликтинске жизнь бьёт ключом! Это современный город, богатый. В него нефтяная компания столько средств вгрохала, да ещё и Министерство Обороны финансирует от души. Там современные дома, кинотеатры, клубы… А девок там столько, что аж глаза разбегаются. Одна краше другой! Получишь трёхкомнатную квартиру со всеми удобствами. Деньги будешь зашибать такие, что дай Бог каждому. А если не будешь лениться — то и по службе быстро поднимешься”. В общем, заливался он соловьём. Слушаю его и думаю, – “а ведь и правда. Кому я здесь нужен? Скоро совсем одичаю. Из баб на заставе – только три с половиной бурятки. Да и те страшнее атомной войны”. Короче, опять я повёлся на эти сладкие песенки. Я слушал не отрываясь. Хотелось достать блокнот и начать записывать, но потерянная ручка заставляла меня полагаться на память. И что же я за растяпа? Прозорливый писатель взял бы две ручки, а я одну, да и ту где-то посеял. Но сейчас было уже поздно ругать себя. Я старался не пропустить ни единого слова дяди Гены, и запомнить весь его рассказ, чтобы всё записать, когда появится возможность. Надо будет завтра попросить ручку у Тимона… Осушив очередную стопку, хозяин продолжил свою историю: -Чувствовал я, что втягивает меня Бозрик в какую-то очередную засаду. И всё равно поддался. Перевёлся. Нет, поначалу всё так и было, как он говорил. Городок оказался действительно богатым. Когда я туда перебрался, там только начали отстраивать два новых микрорайона: Тепличный и Смородинный… Мы их называли “Теплицей” и “Смородинкой”. После монгольских юрт и заставы на семи ветрах, мне он показался просто райским уголком. Как меня перевели – сразу дали комнату в общаге, а уже через полгода выделили трёхкомнатную квартиру в Теплице. В самой первой отстроенной двеннадцатиэтажке. На десятом этаже. Красота. Дом стоял на возвышенности. Весь Иликтинск как на ладони. Он до этого назывался Иркутск-18, ну, как все закрытые города. А когда его рассекретили, то и название поменяли. Назвали в честь речки, до которой, правда, семь вёрст киселя хлебать. Ну да ладно. В общем и целом, дела мои пошли на лад. Встретил хорошую женщину. Сыграли свадьбу. Через год родился сын. Потом, ещё через год — дочка. Нормальное семейное счастье… -Что же ему помешало? -Катастрофа. В один день всё пошло под откос. Вот, как ты думаешь, сколько мне лет? -Не знаю. Ну, может, пятьдесят, – я сознательно сбавил его возраст, чтобы не обидеть, хотя выглядел он на все шестьдесят с хвостиком. -О-от! А на самом деле мне чуть больше сорока. Веришь? Нет? А знаешь, почему я так хреново выгляжу? -Может быть от этого? -я осторожно постучал ногтем по хорошо опустевшей бутылке. -Считаешь, что я много пью? Да. Я выпиваю изрядно. Скрывать не буду. Но у меня есть причина. Я пережил такое, что не приведи Господь пережить никому. Оттого и постарел раньше срока. -Что-то случилось с Вашей семьёй? -Потерял я её. -Мне очень жаль… -Да не-ет! Не в том смысле. С моей семьёй, слава Богу, всё в порядке. Просто мы разошлись. Жена и дети теперь живут в Подмосковье, у тёщи. Ну а я вот здесь. Один. -А почему тогда Вы не с ними? -Трудно объяснить. Сам нередко задавал себе этот вопрос. Что меня сюда потянуло? Что за долги? Что за чувства? Не знаю. Ну а сейчас, когда уже окончательно опустился на дно, кому я теперь такой нужен? Больной алкоголик. Ни жене, ни детям. Я стану для них обузой. Но хочу я этого. -Но Вы же можете попытаться начать всё сначала. -Поздно, Писатель. Ничего в моей душе не осталось. Ничегошеньки. Всё выгорело. Да что я всё ною? Тебе же не это интересно узнать, верно? Давай-ка налей мне стопарик, не суши его, и расскажу я тебе про дела, которые в Иликтинске творились. Я, дрожа от нетерпения, наполнил стопку, и дядя Гена бодро её опрокинул. -Эх-х, злодейка горючая! -он подёргал себя за мочку уха. -Ну так вот… За Иликтинск одно время шла долгая и кровопролитная война. Время было такое, смутное. Переходный период. Когда олигархия сцепилась с силовиками. Политические “крыши” поменялись, после чего, ФСБшники потихонечку начали подминать власть под себя, выдавливая олигархов с ключевых постов. Иликтинск в то время был заброшен военными, которые сначала разрабатывали там биологическое оружие, а потом, в годы сокращения стратегического потенциала, утилизировали его же. Статус ЗАТО вроде как остался, но, по-сути, Минобороны было на город плевать. Он потихоньку ветшал, пустел и загибался. Пока в него не нагрянули “эффективные менеджеры” из нефтяной отрасли. А всё потому, что геологоразведка чисто случайно наткнулась в здешних краях на новое месторождение нефти, причём неподалёку от уже выработанного… Иликтинск-то изначально был простым посёлком нефтяников, пока там военный завод не построили. Ну и завертелось. Месторождение принялись спешно осваивать. Да ещё и с экономией, так как ничего строить там не требовалось, а достаточно было советское оборудование перетащить с места на место, и качать сколько влезет. И вот, благодаря ожившей нефтедобыче, город не зачах, а наоборот — начал развиваться в ширь и в даль. В него потянулись сначала вахтовики, потом завербованные специалисты. Пять лет нефтяники играли в городе главную скрипку. Затем, в город вернулись силовики, и попросили Компанию немного потесниться. А лучше, вообще освободить стратегический объект от своего присутствия. Нефтяники, понятное дело, вздыбились. Столько деньжищ было ими вбухано, и расставаться со своими инвестициями они не собирались. Несколько лет олигарх бодался с федералами, и в итоге, разумеется, проиграл. Против лома нет приёма. Короче, олигарха посадили за неуплату налогов, а компанию признали банкротом. Естественно, причиной той борьбы стал отнюдь не Иликтинск. Он был лишь каплей в море интересов двух противоборствующих структур. Однако, заинтересованность силовиков в бывшем “почтовом ящике” была совсем не случайной. -Завод по производству бактериологического оружия? -я невольно понизил голос, словно нас могли подслушивать. -Он самый. Понятное дело, что это оружие федералам было нужно как рыбе зонтик. Их интересовали производственные площади объекта. То есть, этот завод как нельзя кстати подходил для размещения нового оборудования и секретных лабораторий. Улавливаешь? В общем, когда нефтяных воротил прижали, ФСБшники тут же взялись за модернизацию бывшего военного завода. Там ведь понимаешь, как всё было устроено: завод — он только на поверхности. Ну, там, стоят коробки цехов “без окон — без дверей”, трубы торчат, антенны какие-то. Как и на любом другом заводе. А под всей этой “красотой” – целый подземный комплекс! Я даже не знаю, сколько там этажей вниз уходило. Я сам на внешке дежурил, ниже меня не пускали. А Бозрик работал на минус четвёртом этаже. И говорил, что это только верхушка айсберга. Там подземные лаборатории уходят в глубину ещё этажей как минимум на десять. И к каждому этажу свой уровень доступа. Вот у меня, к примеру, был уровень доступа 2. Это значит периметр и внешка. А ещё в мою компетенцию входил подземный туннель под озером. Там из города прямо на завод вёл секретный туннель. А сам завод располагался на искусственном островке, посреди искусственного озера. -Искусственного? -Да речку там просто запрудили, ну и сделали озеро. Раздольненское. И со всех сторон вокруг завода, получается, вода. Естественная преграда. Персонал на завод официально доставляли катерами и бывшими речными трамвайчиками. А неофициально, к заводу вёл подземный ход прямо из города. Во время “гражданской жизни”, всяких там конверсий и прочих разоружений, завод обозвали НИИ “Вирус”, а потом разделили на два объекта: НИИ “Росбиохимия” и НПО “Надир”. Надировцы официально занимались изучением всяких опасных вирусов. Помнишь же, сначала в мире сибирская язва свирепствовала, потом начались гриппы: свинячьи, цыплячьи… Вот, вроде как, их и изучали. Изыскивали методики борьбы, противовирусные вакцины. “Росбиохимия” – так вообще удобрения производила, и прививки для скота. Но всё это, сам понимаешь, для отвода глаз. На самом же деле, “Надир” был одной из крупнейших российских лабораторий. Там изучались и разрабатывались такие вещи, что уму непостижимо. -А разве у нас в последние годы что-то вообще изучается? -Ещё как изучается! Если бы не изучалось, Россия уже давно перестала бы существовать. Вот как ты считаешь, что сдерживает наших врагов от нападения на нас? -Ядерный щит. -Какой, в баню, ядерный щит? Не смеши меня! Нашим ядерным щитом сейчас можно напугать разве что обезьян в какой-нибудь Зимбабве. Все эти ракеты потеряли свою актуальность ещё в семидесятые годы, когда мы ядерного оружия накопили столько, что некуда девать. Можно взорвать Землю! А толку? Ну долбанёшь ты ракетами, например, по Америке. А радиоактивное облако, которое там поднимется, потом к тебе же и прилетит. Земля-то круглая! Не-ет, ядерное оружие — это давно устаревшая технология, которая в наши дни служит обычной ширмой. То есть, это просто “пугалка” для непросвещённых. На самом же деле, мировой баланс достигается за счёт совершенно иных технологий. На смену атому пришли более тонкие методы борьбы. -И какие же? -Климатическое оружие. Слышал о таком? -Что-то слышал, но сомневаюсь, что это правда. -Правильно. Потому, что самый лучший способ засекретить какую-то технологию — это убедить общество в нереальности её существования. Выпусти на заведомо бредовый телеканал, сразу после передачи про инопланетян и экстрасенсов, какого-нибудь неопрятного, и явно неадекватного шизофреника, который, нахмурив брови, расскажет во всеуслышание о зловещем сверхсекретном оружии. И готово. Отныне любое упоминание подобного оружия будет восприниматься населением, как глупый конспирологический миф. -Выходит, что климатическое оружие существует? -Климатическое, геофизическое,