В ее голове пульсировала одна мысль: «Спас-ти! Спасти маленького крысеныша!» Она вспомнила его хрупкие косточки под нежной бело-розовой, в серых яблоках, шубкой. Эти твари его разорвут!

Мадам Пэн быстро влезла в стоптанную обувь, накинула пальто и… остановилась.

Это коридорное зеркало давно пора расколоть! Что оно показывает? Теперь на мадам Пэн уставилась странная тетка: в коротком пальто поверх длинной фланелевой ночнушки, со шваброй в руке и в ботах на босу ногу.

«Кто я? – подумала мадам Пэн. – Я же не Машенька, извините, а он не Щелкунчик. Что это я придумала? Кого я решила спасать? Просто кто-то травит крыс, или подвал затопило, вот они и повылезали».

Но другой голос все тревожнее пиликал в голове и настаивал: «Их же много, их слишком много, ведь это все не просто так, верь мне, слушай меня!»

Этот голос, между прочим, много раз выручал ее в детстве, когда она не была еще мадам Пэн, а была маленькой девочкой по имени Пенелопа и еще не переехала из Англии в Россию.

«Да, но то было раньше», – уныло возразил взрослый голос мадам Пэн. Теперь она мадам, пора перестать делать глупости – бегать в ночнушке по улице и гонять шваброй крыс. Мадам Пэн вспомнила, что у нее к тому же больные коленки, и заглушила тонкий голосок новой порцией валерьянки.

Мадам Пэн опять взглянула в окно. Ей показалось, что растущие крысиные тени одеты в цилиндры и сюртуки и что идут они не на четырех лапах, а вышагивают на двух!

– Бррр, – помотала головой мадам Пэн. – Ночные видения? Это уж слишком! Говорят, надо выпить настойку пиона.

Соседи сверху продолжали ночные пляски. Мадам Пэн еще раз от души долбанула шваброй в потолок, и соседи радостно откликнулись перестуком по батарее. Совершенно разбитая, мадам Пэн пошла спать. Муж натянул на себя все одеяло, и ей пришлось накрыться своим пальто.

Вот если бы, вот если бы мадам Пэн послушала свой робкий детский внутренний голос! А ведь был еще один человек, который видел мерзкое ночное шествие из окна. Но он не мог этого никому рассказать. Он боялся быть осмеянным. Как часто тот, кто хочет быть храбрым, боится пустяковых насмешек! Если бы Гоша, а это был он, рассказал все Наденьке, она бы сразу поверила. Может быть, она бы даже по-своему объяснила, что происходит. Но кто же делится секретами с маленькими девочками?

Между тем Наденька проснулась и потерла глаза. По потолку бегали тени, будто коротконогие мохнатые лошадки. Казалось, что фонари за окном шевелятся и заглядывают в квартиры сквозь щелочки в шторах. Наденька прижала покрепче к себе влажного после вечернего умывания зайца. Теперь это был заяц-храбрец. Они посидели вдвоем на кровати, прижавшись друг к другу. Им казалось, что под кроватью кто-то скребется острыми когтями и прогрызает стенку крепкими зубами. Через какое-то время Наденька все-таки уснула, а заяц-храбрец так и таращился в темноту.

Призрачная крысиная процессия во главе с гигантской остромордой тенью в цилиндре повернула на улицу Жуковского, и уже никто не смог ее увидеть. У всех были закрыты глаза и шторы.

Мартин проснулся во дворе, под небольшим декоративным мостком. Ему снились страшные сны, он отлежал бок и чуть не отморозил лапу. Под мосток заглянула неуклюжая жадная ворона. Вороны пострашнее кошек, могут задолбить клювом. Мартин знал, что в этом дворе люди часто выгуливают собак, поэтому он ждал, когда собаки прогонят охотницу.

Так и вышло. Пудель, прогнавший ворону, случайно уронил свой утепленный ботинок. Мартин затащил ботинок под мост. Это будет спальный мешок.

Размяв лапы, Мартин побежал к булочной. По дороге он стряхивал остатки снов и уютных воспоминаний о мадам Пэн с ее пшенной кашей и теплыми руками.

Все девицы в булочной № 10 были одеты в красивые красные фартуки, а под цвет этих фартуков они надевали галстуки-бабочки. Одна девушка особенно нравилась Мартину. В ее дежурство он подкладывал под кассу самые новые, крупные и блестящие пайетки.

У красавицы были румяные щеки, черные волосы, острый носик и блестящие черные глаза. Красный фартук ей был к лицу. Если бы она вдруг превратилась в крыску, то стала бы первой красавицей! Сегодня она пролила рядом с кофемашиной гораздо больше кофейно-молочных капель, чем обычно. Как будто специально… Мартин выпил две порции капучино, отхватил крошек от морковного печенья, а потом еще – счастье! – от шоколадного чизкейка. Теперь он готов к любым опасностям!

Дверь распахнулась, чуть не оборвав веревку с колокольчиком.

– Санэпидста-ан-ция! – прогундосил человек в комбинезоне. – Травим грызунов.

– Но у нас нет грызунов, – возразили девушки.

– Поступил сигна-ал, – кисло протянул человек в комбинезоне, а сам наметанным глазом уже обыскивал полки.

Под кассой находился старинный буфет, середина у него была решетчатая, и в этой железной сетке хранились бумажные пакеты и картонные коробки с овальными печатями пекарни. Мартин юркнул между пакетами и затих.

– Мне нужно все осмотреть, – равнодушно сказал травитель крыс.

Мартин видел перед собой красный фартук с карманами. По запаху он знал, что это она – его симпатия. Она так удачно стояла, что загораживала ящик с упаковками от опасного человека.

Мартин почувствовал, что страшный человек уже близко. От него воняло отвратительными ядами, у Мартина закружилась голова. Внезапно кто-то схватил его за хвост, сунул в пакет и почти скомкал вместе с бумагой.

«Все, задыхаюсь», – подумал Мартин и понял, что перемещается в пространстве.

Скрипнула дверь, и крыс почуял уличный воздух. Пакет приоткрыли и вынули из того самого красного кармана, запах которого крыс уже знал как свои усы.

Распрекрасная продавщица булок, румяная, как пончик в клубничной глазури, опустила пакет и осторожно вытряхнула маленького крыса. Он приземлился, отпрыгнул, потом обернулся, стоя на задних лапах, и удивленно посмотрел на булочницу. Он никак не мог поверить, что это – не случайность.

– Беги, беги, – улыбнулась ему булочница и помахала рукой.

И крыс посеменил прочь, и лапы его слегка дрожали от нежного изумления и сытого счастья.

Он запомнил, что на рубашке у девушки был бумажный квадратик с именем «Мария».

Мартин снова бежал рысью по улице Маяковского. Ледяные лужи подтаяли и не были такими колкими, а его пятки уже достаточно закалились и затвердели, как подошвы сапог.

Мартин добежал до Невского проспекта, где ему подмигивал огнями кинотеатр «Художественный», повернул обратно и вдруг остановился. Почему ему все время казалось, что на него кто-то смотрит? Он вспомнил, что это ощущение появилось с самого первого дня. И ныло, и тренькало слабым колокольчиком, когда он пробегал какое-то место. Но какое? Где-то между головой Маяковского и Невским. Крыс решил пробежаться еще несколько раз и повнимательней прислушаться к своему внутреннему колокольчику. Он побежал помедленнее и все поджидал, когда звоночек будет нарастать.

Мартин встал столбиком. Да, где-то тут дзинькнуло! Он огляделся, повертел головой. Где же это может быть? Да здесь кругом писатели! Вон они, на стенах гимназии сидят себе в рамочках, повернутые в профиль. Но это все не то, должен быть какой-то один.

Мартин чуял, что на него кто-то глядит в упор. Люди не смотрят вниз и не видят живое существо под ногами. Почти все люди рассматривают светящиеся прямоугольники, которые держат в руках. Некоторые даже с ними разговаривают. Возможно, там сидят какие-то ду́хи, а люди с ними советуются. Тогда Мартин смог бы поговорить через такую штуку с дедушкой.