– Вот твое место, – Калла кивнула на низко подвешенный гамак в третьем ряду.

– Это трюм для экипажа, – проговорила я.

Она пристально смотрела на меня.

– Я не член экипажа. – Мои слова подчеркнуло слышимое в голосе возмущение. Я вышла из себя, только представив, что буду спать вместе с экипажем. Мне здесь не место. Никогда не будет.

– Член, пока Зола не решит обратное. – Похоже она пришла в бешенство. – Он настрого приказал не приставать к тебе. Но знай… – она понизила голос, – мы знаем, что вы, мерзавцы, сделали с Крейном. И мы этого не забудем.

Это не предупреждение. Это угроза.

Я переступила с ноги на ногу, усилив хватку на ноже. Если в экипаже знали, что я была на «Мэриголд», когда Уэст и его команда убили Крейна, то каждый дышащий на этом корабле становился моим врагом.

Между мной и Каллой повисло напряженное молчание, пока она все-таки не ушла сквозь открытый проход. Я оглянулась в темной комнате, нервно выдохнув. Над головой послышался стук ботинок, а корабль слегка накренился – порыв ветра запутался в парусах, – отчего гамаки задвигались, как стрелки компаса.

Под натиском жуткой тишины я крепко обняла себя руками и нырнула в темный угол между сундуками, чтобы хорошенько осмотреть трюм. С корабля мне не убежать, пока мы не доберемся до порта, и я уж точно не узнать, куда мы направляемся. Или зачем.

В мысли ворвались воспоминания о моем первом днем на «Мэриголд»: я стояла в проходе, опустив руку на герб на двери. На корабле я была посторонней, но стала частью его. И теперь каждая частичка моего тела с болью просилась обратно на корабль. Под кожей вспыхнул жар, глаза наполнились слезами. Я была дурой. Позволяла себе думать – даже ненадолго, – что находилась в безопасности. Что нашла семью и дом. И всего за одну секунду меня лишили всего этого.

Лучи бледного лунного света медленно перемещались по деревянному дощатому полу, подбираясь все ближе ко мне, пока палубу не окутало утреннее тепло.

Видимо, Зола не соврал: команде приказано не приставать ко мне. Члены экипажа даже не смотрели в мою сторону, когда возвращались в трюм, чтобы подменить друг друга на смене. Подчас посреди ночи я закрывала глаза, но продолжала крепко сжимать в ладони клинок Уэста.

Из полудремы меня вытянули доносившиеся из прохода голоса. «Луна» волочилась по волнам, я напряглась от того, что рядом со мной по полу прокатилась голубая стеклянная бутылка. Я почувствовала, что корабль замедляет ход, затем раскрыла ноги и встала на пол.

Над головой кто-то зашагал. Я вжалась в стену, ожидая, что сейчас зайдут в трюм. Однако из прохода доносился только гул ветра.

– Убрать паруса! – Я вздрогнула от мощного голоса Клова.

Живот скрутило, пока я наблюдала за мелькающими тенями между планками на ставнях. Мы подплывали к порту.

Клов раздавал приказы, и все больше голосов отвечало ему. Корабль снова тяжело осел, и я, поскользнувшись на мокрых половицах, потянулась к переборке [2], чтобы не потерять равновесие.

Либо с попутным ветром мы за ночь уплыли из Узкого пролива, либо мы делали остановку.

Я вышла в проход и, придерживаясь одной рукой за стену, стала осторожно переступать с ноги на ногу. Калла не сказала, чтобы я оставалась в трюме, да и Зола подтвердил, что я не пленница, но казалось, если я буду ходить по кораблю в одиночестве, кто-то вот-вот воткнет мне нож в спину.

Как только я поднялась на палубу, меня ослепило солнце, отчего я быстро заморгала, пытаясь присмотреться сквозь яркий свет. Два члена экипажа взбирались по огромным мачтам до оттяжек [3] и отточенными движениями спускали паруса.

Я замерла на месте, увидев Клова у штурвала, и спряталась в тени мачты. При взгляде на него мои челюсти сжались, все тело пронзила ярость. Никогда бы не подумала, что в этой жизни Клов сможет предать Сейнта. Но хуже всего то, что ему доверяла она – моя мама. Она любила Клова как брата, отчего было просто немыслимо, что он способен предать ее. Этого просто не могло быть.

Зола стоял на носу корабля, скрестив на груди руки, – ворот куртки приподнят, чтобы защитить от ветра. Но дыхание у меня сперло от того, что виднелось за ним. Я ухватилась за борт раскрыв рот.

Джевал.

В ярко-синем море остров походил на сияющий изумруд, из бурлящих вод, как почерневшие зубы, выступали барьерные островки. «Луна» заплыла в крайнюю бухту с неказистыми причалами, а вдалеке за знакомым горизонтом поднималось солнце.

Последний раз я видела остров, когда, спасаясь, убегала с него. Я положилась на милость команды «Мэриголд» после четырехлетних попыток выжить, ныряя на этих рифах. И чем ближе мы подплывали, тем крепче сжимались мышцы на моем теле.

Я узнала босоногого мальчика, который прибежал на причал, чтобы закрепить бросательный конец, так как «Луна» приближалась к выходящим на поверхность камням. Рядом со мной матрос перебрался за борт, потянулся к тросам, которые удерживали трап, и принялся развязывать узлы. Трап со стуком съехал по правому борту.

– Зачем мы здесь? – тихо спросила я.

Приподняв бровь, мужчина поднял на меня взгляд, которым изучил все мое лицо. Но так и не ответил.

– Райленд! Уик!

С квартердека спустились два члена команды. Первый долговязый и тощий со светлой копной волос. Второй крупный и широкоплечий с коротко подстриженными – почти налысо – темными волосами. Матрос бросил к их ногам ящик, внутри которого задребезжал метал – я вздрогнула.

– Разбирайте.

По надетым поясам стало понятно, что это ныряльщики Золы. Почувствовав на себе мой взгляд, темноволосый посмотрел на меня – глаза цвета обожженной пшеницы.

Джевал не порт. Сюда приплыли только за тем, чтобы сбросить лишний груз. Например, ящик свежих яиц, которые не удалось продать в каком-нибудь портовом городе, пару лишних куриц, которых не съела команда. Но был и пиролит. Но такой камень вряд ли привлечет Золу, тем более до этого на острове я не видела кораблей под его флагом.

Раз мы причалили на Джевал, то Золе было нужно что-то другое. То, чего не найти в Узком проливе.

Я прошла к носу корабля рядом с бортом и затаилась за фок-мачтой, чтобы меня никто не смог узнать. В небольшой бухте на якоре стояли только маленькие суда, а вдалеке я заметила отплывающие от острова лодки, которые оставляли за собой на воде белый след и были набиты торговцами.

Всего пару недель назад я была бы среди них: отправилась на барьерные острова, а затем продала команде «Мэриголд» пиролит. Такими утрами я просыпалась с дырой в груди, потому что тонкий голос внутри меня боязливо кричал о том, что туман развеется и Уэст не приплывет. Но вот я поднималась на утес, возвышающийся над морем, и видела приплывшую «Мэриголд». И так каждый раз.

Прежде чем спуститься с корабля по трапу, Золя поднял руку и похлопал Клова по плечу. На Джевале не было капитана порта, но если с кем-то требовалось что-то обсудить, то обращались к Сорену, который уже тут как тут ожидал на причале. Его мутные очки отражали солнечный свет, а сам Сорен посматривал на «Луну», и мне на мгновение показалось, что его взгляд остановился на мне.

Он не раз обвинял меня в воровстве и даже однажды заставил выплатить долг – которого не было за мной – в размере прибыли за недельный улов рыбы. Его взгляд скользнул по кораблю, не задержавшись на мне, и вдруг я осознала, что я не та девчонка, которая бросилась к трапу «Мэриголд». Та, которая, пытаясь выжить на Джевале, побиралась и собирала каждый медяк, чтобы когда-нибудь отыскать мужчину, которому она и не была нужна. Теперь же я та девушка, которая обрела себя. Но также мне было и что терять.

Мой взгляд остановился на Золе, как только его ботинки застучали по причалу. Сорен вальяжно подошел к трапу и, как только Зола заговорил, подставил к нему слышащее ухо. Сплошная густая бровь приподнялась над оправой очков, и Сорен кивнул.