Пытаясь разобраться в этом вопросе, вспомним, что постмодернизм ассоциируется, прежде всего, с критическими тенденциями в оценке научного знания, с акцентированием его социально-исторической и политической природы, с подрывом основ позитивистской науки, с оспариванием самого понятия действительности (Gergen, 1973). Вот уже три десятилетия психология находится на перепутье между модернизмом и постмодернизмом (Martin, 2000). Социально-конструкционистское движение (Gergen, 1985) явилось в психологии подходом, пытавшимся дискредитировать позитивистскую когнитивную психологию путем вскрытия ее культурных и политических оснований. Парадоксально, но мишенью критики становится и концепция социальных представлений, в частности за сильный контраст между «овеществленным универсумом» науки и «консенсусным универсумом» здравого смысла. В соответствии с той же постмодернистской логикой эта концепция обвиняется, скажем, в том, что метафора носителя современного здравого смысла как ученого-любителя имеет отношение только к представителям среднего класса, не имея универсального значения для всех слоев современного развитого общества. Московичи удается отвести это обвинение (Moscovici, 1990), однако оно интересно своей типичностью. Таким образом, концепция социальных представлений воспринимается некоторыми авторами из конструктивистского лагеря как типичная социально-когнитивная схема, а когнитивистами – как методологически вторичный когнитивный подход. И дело здесь, думается, не в неоднозначности теоретических текстов, которые, как, например, приведенные выше фрагменты, практически не допускают разночтений. По-видимому, недоразумения коренятся в обширной практике эмпирических исследований, авторы которых демонстрируют, по словам В. Вагнера, «недостаточный интерес к той роли, которую играют дискурс, практика и объективация в конструировании социально представленного мира» (Wagner, 1996b, р. 95). В работах, упоминаемых Вагнером, социальное представление выступает не более чем макросоциальное дополнение к социально-когнитивистскому подходу.
В этой связи вызывают интерес попытки дружественно настроенных критиков концепции социального представления соотнести ее возможности с теорией аттитюдов. К. Фрэйзер (Fraser, 1994, р. 15), в частности, полагает, что понятие социального представления очень близко к понятию аттитюдов, но не в их современном виде, а в том категориальном наполнении, которое им изначально придавали Томас и Знанецкий, трактуя их как точки зрения на мир, разделяемые социальными группами. Однако уже в 30-х годах в работах Олпорта понятие аттитюда утрачивает свой первоначальный смысл и «индивидуализируется», превращаясь в инструмент измерения межличностных различий (ibid., р. 15).
Таким образом, теперь изучение социального представления восполняет пробел в исследованиях крупномасштабных социальных процессов. При этом, например, Фрэйзер полагает, что перспективным было бы исследование социальных представлений как структурированных систем аттитюдов, т. е. изучение того, как люди понимают уже широко распространенные и принимаемые социальные представления (ibid., р. 17). Это предложение может служить примером ситуации, когда за концепцией социального представления не признают ее специфичности, видя в ней всего лишь подход, изучающий распространенные и консенсусные убеждения, наряду с подходами, исследующими их через идеологию или общественное мнение.
Полемика о сомнительности родства концепции социального представления с когнитивизмом продолжалась. В 1996 г. выходит специальный выпуск «Журнала по теории социального поведения». Здесь ведущие исследователи социальных представлений – В. Вагнер, И. Маркова, М.-Л. Рукетт и другие – приводят все новые аргументы, призванные как уточнить отношения между социальным представлением и социальным познанием, так и защитить теорию от постмодернистского релятивизма, «который иногда переходит всякие границы и сближается с “оккультизмом”» (Wagner, 1996а, р. 93). В этом обсуждении преобладают аргументы в пользу того, что между концепцией социальных представлений и традиционным когнитивизмом существуют коренные отличия. Эти аргументы можно объединить в несколько групп по темам: социальное представление и социальное окружение, социальное представление и проблема объекта, вопросы истинности социального представления и преднамеренности социального конструирования.
По мнению Вагнера, утверждение о связи социального представления с локальным миром группы резко отличает этот подход от социального когнитивизма и роднит его с социальным конструкционизмом. «Представление, – пишет он, – это концептуальный пирожок, сделанный из мира-теста силами дискурса, консенсуса и социального поведения» (Wagner, 1996b, р. 109). Групповая природа социального представления, его разделяемость членами группы, его выработка в процессе социального взаимодействия постоянно подчеркивались Московичи. Тем не менее, согласно традиции когнитивизма, североамериканские авторы привычно видели в социальном представлении «фотографию», «изображение», существующее в индивидуальном сознании, что, возможно, обусловлено буквальным значением слова «representation» в английском языке (Wagner, 1996а, р. 93). Между тем, в логике концепции термин «представление» изначально означал динамический социальный процесс группового конструирования социального объекта.
Понятие объекта является у Вагнера ключевым и составляет особую тему методологических рассуждений. Вагнер заостряет этот вопрос таким образом: «Представляет ли социальное представление объект?», – и отвечает на него отрицательно. Понимание представления как представления о чем-то является движением в сторону индивидуализма и свойственно традиционному социальному когнитивизму. Конструкционистская логика представлений, заложенная Московичи, предполагает, что объекта, независимого от людей и имеющего социальное значение, просто не существует. Объект предлагается рассматривать как некую сущность, формирующуюся во внутреннем плане (Wagner, 1996b, р. 115). Сконструированное таким образом социальное окружение существует для людей как должное, как привычный умственный ландшафт, как онтологическая реальность. Основной задачей исследователей социальных представлений как раз и является изучение того, как люди и группы конструируют стабильный и предсказуемый мир из набора различных феноменов, какой тип логики они используют (Markova, 1996, р. 180).
На вопрос: «Может ли социальное представление быть истинным или ложным?» Вагнер также отвечает отрицательно. Ведь с позиций теории социальных представлений истина имеет консенсусную природу. Московичи использовал понятие «доверительной истины», которая вырабатывается за счет доверия, которое мы испытываем по отношению к информации и суждениям, разделяемым нами с другими людьми. Обобщая традицию рассуждений об истинности социального представления в рамках данной теории, Вагнер заключает: «Не существует никакого другого социально релевантного критерия истинности для любых групповых представлений, кроме собственного свидетельства группы, которое определяется дискурсивно» (Wagner, 1996b, р. 105).
Для уточнения методологических позиций концепции Вагнер поднимает еще один вопрос: «Является ли социальное конструирование преднамеренным действием?» Вагнер даже предлагает, говоря о социальном конструировании, употреблять вместо терминов «действие» или «поступок» термин «событие». Конструирование социально значимого объекта – это то, что группа или ее члены делают вне зависимости от того, было ли у них соответствующее намерение – конструирование происходит, это событие. «Конструктивное событие – это такое событие, в ходе которого в мире нечто называется, снабжается атрибутами и ценностями, интегрируется в социально значимый мир. Это нечто становится социальным объектом только в групповой системе здравого смысла по ходу взаимодействий, в которых принимают участие действующие лица, относящиеся к группе и разделяющие одно представление в соответствии с тем, что является релевантным в данном контексте» (ibid., р. 110). Таким образом, конструирование социального представления не является преднамеренным действием, оно является событием, происходящим помимо какого-то специального намерения людей. Этот вопрос тесно смыкается с проблемой осознаваемости социального представления, которую поднимает Маркова: «социальное окружение существует для людей как их онтологическая реальность, т. е. нечто, что ставится под сомнение только при особых обстоятельствах. Могущество таким предполагаемым онтологическим реалиям придается именно недостаточной осознанностью людьми их существования» (Markova, 1996, р. 180). Итак, и процесс, и продукт социального конструирования признаются нерефлексируемыми, по крайней мере, при обычном положении вещей. Подобная квалификация социального представления заставляет задуматься о том, насколько эта теория вписывается в традиционную социально-когнитивистскую методологию.
