– Рокки совсем взбесился, пап, – забежав в небольшою прихожую, Аннабель стряхивает с волос капли дождя и вешает вымокший плащ на плечики. Зябко ежится, разматывая влажный шарф. В квартире пахнет чем-то вкусным и горячим, отчего ее желудок издает характерное урчание. Скинув сапоги, девушка задерживает оценивающий взгляд на своем отражении. Скорчив недовольную гримасу, она раздосадовано вздыхает. Удручающее зрелище. Мокрая мышь с гнездом на голове.

Вот так всегда – в те дни, когда хочется выглядеть стильной и уверенной в себе, происходит погодный коллапс, и все усилия по приукрашиванию собственной внешности летят к чертям собачьим.

– Что он опять натворил? – отзывается с кухни сипловатый голос Райана Одли. Разумеется, он имеет в виду своего спятившего кота.

– Представляешь, поднималась по лестнице, а Рокки выскочил навстречу и вцепился в мой сапог, – Анна шлепает босиком на кухню, откуда доносятся аппетитные ароматы. – Может, мне его ветеринару показать? – предлагает она из самых лучших побуждений.

– Были мы там месяц назад. Тринадцать лет – серьезный возраст для британцев. Стареет мой лохматый друг, – с печалью отвечает отец, снимая с плиты сковородку, и оглядывается через плечо. – Будешь яичницу с беконом?

Анна окидывает отца обеспокоенным взглядом. Райан неважно выглядит, вытянутая футболка и спортивные штаны не скрывают болезненной худобы, нездоровый цвет лица, мешки под глазами, седая щетина на обвисшем подбородке. Если бы она только знала, что дела обстоят так плохо, то приехала бы гораздо раньше.

Анна появилась на свет, когда Райану Одли было далеко за тридцать, и на ее памяти отец никогда не был моложавым и поджарым мужчиной, но сейчас даже невооруженным взглядом было заметно, как он сильно постарел. Месяц назад врачи поставили отцу Аннабель предынфарктное состояние, и это был очень весомый повод, чтобы она решилась на пару месяцев бросить все свои дела в Канаде и приехать в Дейтон. Слава богу, ее босс Эван Янг пошел навстречу прилежной и ответственной сотруднице и даже выписал небольшие отпускные. Отцу тоже пришлось временно оставить свою должность учителя географии в местной школе, где он преподавал больше тридцати лет, и всерьёз заняться своим здоровьем.

Анна приехала, с целью лично проследить, как отец выполняет предписания врачей. У Райана уже был один инфаркт, после которого он долго восстанавливался. Отец – единственный близкий ей человек на всем белом свете, и если Анна потеряет его, то останется совсем одна, а этого никак нельзя допускать. Ей становилось физически больно от мысли, что рано или поздно этот день все равно настанет.

– Конечно. Целый час добиралась. Голодная как черт, – вспомнив о вопросе, непринужденно соглашается Аннабель, проходя к раковине, чтобы всполоснуть руки. – На обратном пути такой ливень рванул, думала не доеду.

– Я говорил, что ты зря все это затеяла, – назидательным тоном выговаривает мистер Одли.

– Пап, не начинай. Я знаю, что делаю.

Мужчина ничего не отвечает, но всем видом выражает молчаливое недовольство. Вытерев ладони бумажным полотенцем, девушка помогает отцу накрыть на стол, испытывая стыд за то, что ему снова пришлось готовить для них обоих.

– Как на этот раз прошло? – интересуется отец, когда они наконец усаживаются за стол.

В ответ Анна неопределённо пожимает плечами, разрезая ножиком бекон на меленькие кусочки. Ее взгляд случайно натыкается на пепельницу на подоконнике, а потом перемещается на приоткрытое окно.

– Пап, ты снова куришь? Тебе же нельзя! – восклицает она, с упрёком глядя в морщинистое лицо.

– Я обещал, что брошу, но не за один же день, – оправдывается Райан. – Так как с Флемингом. Видела его?

– Ага, – с наигранной небрежностью отзывается Аннабель. – У него что-то вроде ритуала по пятницам. Приходит в одно и то же время, кладет на могилу букет желтых роз, выкуривает две сигареты и сваливает.

– Ты снова струсила? – отец останавливает на дочери внимательный взгляд.

– Почему сразу струсила? – возмущается Анна, запихивая в рот сочный кусочек мяса.

– Ну, а как это называется. Гоняешь туда чуть ли не каждый день и молча наблюдаешь в сторонке.

– Мне нужно было настроиться, – прожевав, объясняет девушка. – Не так просто подойти к незнакомому мужчине и отдать ему письма его жены, написанные двоюродной сестре, о существовании которой он даже не подозревал.

– С чего ты вообще вбила в свою голову мысль, что они ему нужны? – рассуждает Райан Одли.

– Он почти то же самое у меня спросил, – с досадой признается Анна. – Практически слово в слово.

Отец прекращает жевать. Морщинки прорезают его высокий лоб, а в глазах появляется напряжение.

– Не поверил? – предполагает мистер Одли.

– Неа, – угрюмо качает головой его дочь, и оба тяжело вздыхают. – Решил, что я журналистка, шантажистка, врунья и самозванка.

– Ничего удивительного, – положив вилку и чуть отодвинув тарелку, Райан разводит руками. – На его месте я бы тоже так подумал.

– Ты, вообще, на чьей стороне, пап? – негодует девушка. – Он вел себя, как настоящий хам, еще и кайф словил от моего унижения. А ты его защищаешь?

– Никого я не защищаю, Анна. Я с самого начала предупреждал, что так и будет. По Алану Флемингу катком не проехался только ленивый, и странно ожидать от него какой-то другой реакции. Могла бы просто отправить чертовы письма посылкой. Зачем тебе далась эта личная встреча?

– Куда? Ты знаешь точный адрес? Я – нет.

– Брось, Анна, все ты знаешь. Конечно же он остановился на ферме Бенсонов. Не из Нью-Йорка же он мотается сюда по пятницам, чтобы положить цветы на могилу жены.

– Это только твое предположение, – возражает Анна. – Мири ненавидела ферму и никогда бы туда не вернулась по собственной воле.

– Но тем не менее она назвала свою книгу «Индиго», – вставляет отец.

– Книгу о проклятом доме, пожирающем души своих обитателей, – напоминаю я. – То, что названия книги и фермы, где она родилась и выросла, совпадают, лично мне кажется по меньшей мере странным.

– Книгу я не читал, но у Мириам наверняка было очень богатое воображение, иначе ее дебютный роман не пользовался бы бешенным успехом, – Райан снова придвигает к себе тарелку и берется за приборы. – Лучше подумала бы о себе, Анна. Ты, кажется, собиралась искать работу.

– Я неплохо зарабатываю, пап. У меня есть сбережения, и их хватит и на оплату счетов, и на твоё лечение. Поэтому я не спешу. Время в запасе есть, и я хочу потратить его на благое дело, даже если один высокомерный тип считает меня расчётливой аферисткой.

– Откуда ты знаешь, что это дело действительно благое? – внимательный взгляд отца изучающе скользит по сосредоточенному лицу дочери. – Столько времени прошло. Почему именно сейчас? – добавляет Райан, не дождавшись ответа на первый вопрос.

– Все это… и ее исчезновение сразу после выхода книги наводят на подозрения, – путанно объясняет Аннабель. – Люди не пропадают бесследно из собственного дома, не оставив никаких следов.

– Нью-Йорк – огромный город, Анна, и там каждый день исчезают люди при не менее странных обстоятельствах. Суд признал ее умершей после трех лет безуспешных поисков. Это нужно просто принять, а не гоняться за призраками, – отец протягивает ладонь и накрывает побелевшие от напряжения пальцы дочери, сжимающие скомканную салфетку. – Почему сейчас? – настойчиво повторяет он.

– Потому что я вернулась, пап. Я много лет пыталась забыть дом Бенсонов и все, что с ним связано, как и Мири… Мы обе сбежали оттуда, и отнюдь не от призраков.

– А отчего?

Девушка нервно вздыхает и поспешно отворачивается, не в силах выдержать пытливый взгляд отца.

– Я не могу сказать, – коротко бросает она и резко встает из-за стола.

– Что в этих письмах, Анна? И почему ты так отчаянно хочешь, чтобы Алан Флеминг их прочел? Если они так важны, тогда тебе стоит отнести письма в полицию. Возможно, их можно использовать как улики.