– Хватит вам цапаться! – рявкнула Ирка. – Делать нечего? Давай, Танька, что этот Александр-Аристарх собой представляет?

– Круглый дурак, – заявила Танька, почему-то поглядев на Богдана. – У него была мелкая фирмишка, купи-продайка, доходов никаких. Потом неожиданно стал крутеть, причем очень странным образом. Товар ему начали продавать за копейки, а у него покупать за совершенно безумные деньги! Двое бизнесменов вдруг взяли и подарили ему свои компании. А когда родственники попытались вмешаться, с ними стали происходить всякие несчастья. Не смертельные, но неприятные.

– Рада Сергеевна, – твердо сказал Ирка. – Ее работа.

– Безусловно, – согласилась Танька. – Только с Иващенко у сладкой парочки прокол вышел. Они его попытались из бизнеса вышибить, но он мужик крепкий оказался. Документов никаких не подписал, на неприятности наплевал и так повернул, что уже сам Александр, Аристарх в смысле, теперь на грани полного разорения.

– Слушай, пусть он Аристархом и остается, а то запутаемся, – попросила Ирка.

– Пусть, – немедленно согласилась Танька. – Такие, как он, лучшего не заслуживают. Иващенко с него вот-вот последние штаны снимет. Если, конечно, жив будет. – Танька на мгновение задумалась. – С точки зрения бизнеса Аристарх с Радой во что бы то ни стало должны убить Иващенко. Я выясню, как он там сейчас.

– Не надо, – думая о своем, отмахнулась Ирка. – Я сама посмотрю, через зеркало.

И тут Танька и Богдан впервые поглядели друг на друга.

– Ведьма, – усмехнулся Богдан, но в усмешке его было почтение. Он лихо отсалютовал Ирке мечом: – Готов быть вашим рыцарем-защитником, ведьма Ирка Хортица! Всех ярчуков разгоню!

– А я кем буду? – ревниво поинтересовалась Танька.

– Сдурела? Ну Богдан себя как маленький ведет, так все пацаны – ненормальные, а ты куда? Думаешь, Рада с нами играться будет? Знаешь, что она может сделать?

– И знать не хочу! – В Танькином голосе дрожали слезы. – Ты мне лапшу на уши не вешай! Он, значит, рыцарь-защитник, а я погулять вышла?

– Фан-клуб колдовства тут устроили, ненормальные, – пробормотала Ирка, уже сдаваясь. В конце концов, у нее еще будет время вправить Таньке мозги. Но не сейчас, когда она во что бы то ни стало решила потягаться с Богданом.

– Ты у нас умная, в книжках ориентируешься. Будешь информацию находить и советы давать, как Джайлз у Баффи.

– «Баффи» – антиквариат, – процедил уязвленный Богдан.

– А мне нравится, – отрезала довольная Танька.

– Раз такая умная, скажи, что против Ирки могут сделать? – поинтересовался Богдан. – В Средние века ведьм жгли. Инквизиция называлось.

– Надо же, какие ты слова знаешь! Инквизиция, к твоему сведению, это суд такой, церковный, он решал – жечь или нет. А когда уже жгут – называется аутодафе. Это в Европе так, а у нас ведьм не судили.

– И не жгли? – с искренней заинтересованностью спросила Ирка.

Танька замялась:

– Ну-у, иногда жгли. Всем селом собирались, в хате ведьму запирали и вместе с хатой жгли. Потому что внутри собственного дома ведьму обидеть нельзя, – с некоторой даже гордостью за ведьм объявила Танька.

– Порадовала, – процедила Ирка. – Без суда, просто так спалят. Вместе с жилплощадью. Бабке потом даже дом не продать, кто головешки купит?

– Может, бабка тоже сгорит, – философски предположил Богдан.

На пороге дома появилась пока еще не сгоревшая бабка. Ирка опять уставилась на нее в изумлении. Сгорбленная старушка исчезла. Бабка снова приобрела гренадерский разворот плеч. Недавно седые волосы стали угольно-черными.

– Сидять, сидять, трындять – чи заняться нема чим? – зычно вопросила бабка. – Варить – бабка, за курями – бабка, а бабка вже старая! А ну годи сыдиты, давай до работы! У школи неделю не была, шо классной своей говорить будешь?

– Очухалась. Ненадолго ее хватило, – заключил Богдан. – Тебя не реже раза в неделю похищать нужно.

– Насчет школы она права, – с тоской протянула Ирка. – Я ж думала, у Рады учиться буду, а теперь возвращаться придется. Годовые контрольные на носу.

– Как говорит мой отец – вопросы надо решать поэтапно. Если ты с Радой и Аристархом не справишься, школа тебе не понадобится, – успокоила ее Танька.

– Главное, разобраться с Радой, – задумчиво сказала Ирка. – Аристарх без нее ноль, пустое место.

Ирка положила зеркало на стол. Ей было немножко неловко – раньше надо было поглядеть, как там Иващенко. Но с бабкой разве поглядишь! Совсем загоняла! Ей-богу, жизнь с Радой и Аристархом была просто райской. Если не считать того, что они собирались Ирку убить.

Девчонка сосредоточилась, внимательно вглядываясь в зеркало. Первым делом она услышала голоса.

– Мне кажется, нужно еще обследоваться… – твердил один.

– Я великолепно себя чувствую, – с явным раздражением отвечал другой, мужской голос. – Мне что, делать нечего, кроме как на больничной койке валяться?

Ирка почувствовала резкий, безошибочно узнаваемый больничный запах. На зеркальной поверхности проступил выкрашенный синей краской коридор. Иващенко нетерпеливо переминался у лифта, периодически прижимая разболтанную красную кнопку. Рядом, тревожно вглядываясь ему в лицо, стояла уже знакомая Ирке красавица.

– Не смотри на меня так! – по-прежнему с раздражением бросил ей Иващенко. – Ну честно, со мной полный порядок!

– Врачи так и не поняли, что с тобой было, – сказала женщина. – Такие страшные боли…

Иващенко легкомысленно отмахнулся. Они вошли в лифт, и припадочно содрогающаяся кабина повезла их вниз. Иващенко уезжает из больницы, она сумела взять обратно свою смертную ворожбу! Облегченно вздохнув, Ирка хотела уже накрыть зеркало рукой, как вдруг следующие слова бизнесмена заставили ее прислушаться.

– С конкурентом вы закончили?

Женщина покачала головой, и Иващенко нахмурился:

– Ты еще спрашиваешь, почему я в больнице не остался! Меня нет – ничего не делается! На завтра мне нужны все документы, а на послезавтра назначай совещание…

– Завтра суббота, послезавтра воскресенье, – перебила женщина.

– Ничего, пока меня не было, все отдохнули, – фыркнул Иващенко. – Ладно, сотрудников трогать не будем, только глав отделов. Водитель тоже пусть отдыхает, я сам на часок в офис смотаюсь, обговорим по-быстрому. Хватит уже! Чтоб духу неуважаемого Александра Федоровича здесь не было. Вообще непонятно, с чего этот убогий со своей толстой бабой такие наглые.

И тут Ирка почувствовала, что наблюдает за Иващенко не одна. Кто-то еще внимательно вслушивался в его слова, а стоило бизнесмену помянуть «толстую бабу», как Ирка ощутила острую вспышку злобы. Сама не очень понимая, что она делает, девчонка потянулась вслед за этой вспышкой. Сливаясь в единую, почти неразличимую мутную полосу, пространство ринулось ей навстречу. Мелькнул пластмассовый круглый обод, перед глазами блеснула прозрачная поверхность стекла, и в Иркином зеркале отразилось другое зеркало! А в том – перекошенное ненавистью лицо Рады Сергеевны!

Ошеломленная Ирка отпрянула от стекла. Вскинула руку, торопясь прервать связь, но потом остановилась. Рада не видела Ирку! Полностью сосредоточенная, она продолжала следить за Иващенко. Девчонка стала осторожно вглядываться в лицо «директрисы».

В голове у Ирки поплыли смутные образы. Деньги – удовольствие. Лицо Аристарха – презрение. Опять деньги. Дом, очень странный, чем-то похожий на обломок скалы – снова удовольствие, острое, даже болезненное, и еще гордость. Растерянность и злость – лицо Иващенко, и вдруг… Ее, Иркино, лицо! И тут же мысли «директрисы» словно обрушились в бесконечный пестрый водоворот: толстые мясистые стебли и громадные цветочные венчики, вдруг оскаливающиеся острыми зубами… Те самые цветы, что Ирка видела во сне! Лицо незнакомого мужчины: по-восточному смуглое, с чуть раскосыми глазами… Морда пса – настолько огромная, что и вообразить невозможно, не бывает таких собак… И все это словно стер взмах гигантского крыла! Осталась только ненависть Рады. К тому мужчине, и к псу, и… к ней, Ирке.