Для истинных верующих нет греха большего, чем увидеть или коснуться трупа. С умершими имеют право соприкасаться только могильщики, презренные и проклинаемые люди, добровольно вручившие себя Франхрасьяну и его дэвам. Священное Королевство не признаёт, что смерть — такое же священное таинство как жизнь. Не чтит вечный цикл смерти и рождения. Не выказывает должного уважения телам и душам, оставляющим этот мир. И мой наставник, пусть и был одним из служителей церкви, первым поставил под сомнение этот догмат.
Ведь если смерть — такое великое проклятие и скверна, как мог Зардушту допустить его? Ведь люди тогда по самой своей природе осквернены и по умолчанию принадлежат Франхрасьяну. Ибо всякое существование конечно, и смерть приходит в дом как короля, так и последнего бедняка. И тогда мой учитель пошёл на великую дерзость и страшнейшее святотатство. И Франхрасьян открыл перед ним другую сторону правды.
Учитель научился взаимодействовать с духами и определил свойства мёртвых тел. Особая магия могла связывать волю живого с тем, что уже мертво. Но вы и сами знаете об этом, миледи, ведь в конце концов и вы шагнули за эту грань, став одной из нас, — Сервилий скосил глаза на свою спутницу, замечая на её лице исключительную сосредоточенность и внимание.
Он хмыкнул, вновь устремив спокойный взгляд впереди себя. Замолчал на несколько мгновений, а после неспешно продолжил:
— Учение моего учителя обозвали ересью. Его предал кто-то из учеников, доложив о его изысканиях инквизиторам. 1418 год стал тяжёлым годом для всех нас — лишь немногим удалось скрыться от шпионов и соглядатаев инквизиторов и деорийцев. В конце концов, мы вынуждены были бежать, собрав останки тех, кого можно было вернуть, как, например, кости достопочтенного лорда Азиниуса, и год спустя на этих землях, пустынных и неприветливых, мы основали наше первое поселение. На его месте сейчас стоит Канмандег, — Атратин ухмыльнулся, и его глаза блеснули. — Об этом вам более подробно может рассказать госпожа-консул Фламма, хотя я слышал, вы с ней не очень ладите.
Актория надменно фыркнула: с Камиллой Калидией Седулой Фламмой у неё действительно отношения не сложились. Но не желая вспоминать о ней и портить себе настроение хотя бы пока что, ибо неприятная встреча им вот-вот предстояла, она перевела тему в иное русло.
— А что до Чаррадаша? Что сподвигло вас основать город посреди пустыни? — она чуть прищурилась, на что Атратин весело хмыкнул.
— Мой учитель всегда ценил меня за мой ум и любовь к познанию, — самоиронично ответил он. — И я всегда больше искал уединение нежели компанию. После принятия нежизни все обременяющие смертное тело слабости ушли, и мне показалось хорошей идеей как с практичной, так и с эгоистичной точки зрения возвести город в самом центре пустыни. Разумеется, для наших врагов и сама по себе она может стать непроходимым препятствием и вечной гробницей, но согласитесь, надеяться только на природу значит приложить лишь половину усилий.
— Итого у вас получается бесконечный приток новых рекрутов из числа тех, кто не пережил встречу с пустыней, и практически полное уединение, ведь в мёртвом городе посреди песков живут лишь немёртвые, которых и без того там немного, — с тенью насмешки резюмировала Актория, на что Атратин удовлетворённо кивнул.
— Вы сами ответили на свой вопрос, миледи, — насмешливо произнёс консул. — Что же до других городов, — возвращаясь к первоначальной теме разговора, протянул он, — то я думаю, вы лучше меня знаете, как прошли три эльфийские интервенции, в ходе которых Великое Княжество потеряло сначала Батью, затем вашу родную Йедию, а сейчас вот ещё и Нойян, и все три эти княжества стали частью нашей конфедерации.
— Моих бывших сородичей история и поражения учат малому, — не скрывая своего пренебрежения, отрезала Актория. — Я рада, что Йедия больше не является частью этого огромного лицемерного собрания дураков. С вами у нас куда больше возможностей проявить себя и развиваться.
— Кто знает, — Атратин повёл плечами. — А между тем, мы с вами наконец пришли, — он кивнул в сторону курии.
Актория расправила плечи и приняла надменный вид. Собирался Совет Пяти, которому теперь предстояло превратиться в Совет Шести, и консулам пяти республик надлежало прийти к согласию, кто временно до выборов на месте займёт пост консула Нойяна, приобретённого Аратилией лишь несколько месяцев назад после сокрушительного поражения эльфов, вновь неудачно потыкнувшихся на чужие земли.
Актория первой вошла в курию, и Атратин последовал за ней. Этот Совет знаменует собой новую страницу в истории конфедерации, и Сервилий, как и прежде, вновь стоит у её истоков, принимая в ней непосредственное участие.
========== Вопрос 2 ==========
Комментарий к Вопрос 2
«Что ты почувствовал, когда понял, что город вот-вот падет?»
«Зачем дэва назвалась ненастоящим именем? Вообще, есть ли какое-то значение в ее именах?»
Ночь опускалась на пустыню. День разливался кровавыми лучами заката, и окровавленный песок и камни ярко блестели в них. Тяжёлая осада отзывалась усталостью даже в среде немёртвых, и крайний бой поставил их перед безжалостным осознанием: оборона сломлена, и Жизнь торжествует над Смертью.
Консул обходил линию укреплений, как всегда инспектируя её и осматривая новые бреши, нанесённые оружием и магией. Тела павших общей кучей лежали на подступах. Эльфы и люди, некогда живые и шагнувшие за грань — все встретили свою окончательную смерть именно здесь, и было в этом что-то красивое и ироничное. Консул покачал головой, глядя на мрачную картину, продолжая обход.
Их осталось так мало. Выжившие из Канмандега и Батьи отступили вглубь пустыни, чтобы усилить оборону Чаррадаша, но упорству эльфов и людей можно было лишь позавидовать. В этот раз они хорошо подготовились, и даже безжалостная пустыня не смогла сломить их. Они стояли и наступали, и Атратин понимал: немёртвым не выстоять.
По пустым, тихим, частично разбитым улицам он возвращался в свой дом. Горечь сжимала небьющееся сердце, и консул не сдержал тоскливой усмешки. Его родина, его вотчина конала в агонии у него на глазах, и он ничего не мог сделать с этим — лишь разделить её. Стоять во главе тех, кто доверили ему своё существование, и если такова судьба — пасть вместе с ними раз и навсегда.
Страха не было, но было лишь печальное принятие. Некроманты всегда жили мирно, сохраняя нейтралитет и не провоцируя конфликты. Были жертвой чужой агрессии, костью в горле, от которой так упорно и отчаянно пытались избавиться те, кто боялись их и даже не пытались понять. И вот теперь…
Темнота рабочего кабинета встречает его печальной скорбью. Не было страха, но было сожаление. Всё, что он любил, его родина и послушники, живущие под его началом, его надежды и место, что приняло его — всё должно было быть уничтожено, и он больше ничего не мог сделать, чтобы не допустить этого. Лишь пасть вместе с ними, оставив на поругание живым мёртвые руины и тела. Такова, значит, была судьба изгнанников и еретиков?
Он усмехнулся, прикрыв глаза. Почувствовал за спиной бесшумное присутствие — Луве как всегда была рядом. До последнего сопровождала его, отказавшись бросить даже тогда, когда стало понятно, что это конец.
Луве… Такая же изгнанница и «еретичка». «Тёмная лживая тварь», «мерзкая демоница», совращающая душу и продающая её своему тёмному владыке. Избравшая его ещё в те далёкие дни, когда он был жив, и верно следующая за ним до этого мгновения. Дэва, назвавшаяся именем «Любовь» и отдавшая Атратину самое дорогое, что у неё было — ему действительно было жаль, что всё закончится именно так, и Луве останется одна на руинах мёртвого города, прижимая к груди то, что останется от его тела.
— Чаррадаш падёт, — его тихий голос растёкся по тишине кабинета, нарушая звенящее молчание.
Пугающее затишье, когда не слышно даже завывания ветра в пустыне, словно какая-то ужасная магия поглотила все звуки. Отгремело тяжёлое сражение, и вот-вот должно было загреметь следующее — а между ними это мучительное молчание, дарующее ложную надежду и передышку.
