Эйладар упивался властью и своим положением, но подозрительность, медленно перерастающая в паранойю, держала его в бесконечном напряжении. И в конце концов самая желанная игрушка превратилась в осточертевшую занозу, от которой не избавиться так просто. Сладкий мёд триумфа медленно обернулся горьким ядом ненависти, и король чувствовал, как начал шататься трон под ним.
Ведь он сам его и расшатывал.
Заговоры и враги мерещились ему повсюду. Страха оказалось недостаточно; террор оказался не достаточно силён; крови, залившей поля, оказалось слишком мало, и весь мир видел его слабость и смеялся с неё — так мерещилось Эйладару, и он не сомневался, что именно так оно и было. Он был в огромной опасности, и даже вершина власти не гарантировала ему спасения.
Ведь выше-то лезть было уже некуда.
И тогда он возненавидел то единственное, что имел и любил.
И тогда наконец-то он признался самому себе в страшной тайне.
Первым, кто ненавидел его, презирал и насмехался над ним, был он сам.
========== Вопрос 18 ==========
Комментарий к Вопрос 18
«Что думаешь о Некроманте?»
«Кем был Армлуз Великий?»
Новость о первом ударе звучит как гром среди ясного неба. Армлуз Великий, хранитель порядка и баланса, присматривающий не только за спокойствием мира живых, но и таинственным лабиринтом потустороннего мира, вдруг оборачивает всё своё могущество против всего того, что некогда клялся защищать. Поддерживаемый одним учеником, выступающий против второго — его руки, на самом деле, развязаны.
Эйладар становится первым, кто узнаёт, что произошло. Окровавленный, тяжело раненный Геде́он — старый друг, что единственный оказался верен своему долгу — из последних сил умудряется сбежать из-под удара. Магия сама относит его в безопасное место, что рисует память и воспоминания, и портал открывается прямо в королевском зале посреди совета. Он буквально вываливается из него, грузно оседая на пол, зажимая кровоточащую рану на животе, тем самым поднимая панику и беспокойство среди советников.
— Эльвэ, — подскочив с места, Эйладар одним взглядом обратился к встревоженной супруге, что молча кивнула, призывая к спокойствию вельмож, выводя их за собой подальше и попутно посылая слуг к королевским лекарям, наказывая привести их как можно скорее.
Сам Эйладар же стрелой метнулся к старому другу, бледнеющему и слабеющему на глазах. Глубоких тяжёлых ран на его теле было несколько, и алая кровь пропитала светлые одежды Геде́она, делая их тяжёлыми и заставляя неприятно липнуть к коже. Поборов мимолётную брезгливость, Эйладар подхватил друга под руку, позволяя ему завалиться на себя и принимая на свою грудь тяжесть чужого тела.
— Тахлавель… — он по привычке позвал мага его старым именем, но тут же качнул головой и исправился: — Геде́он, что произошло?! Что с тобой?!
— Мастер Армлуз… — хрипло и на выдохе отозвался тот, болезненно прикрыв глаза. — Он предал нас.
Это было всё, что Геде́он успел сказать королю: в следующее мгновение в зал ворвались лекари и стража вместе с Эльвэ, и раненого мага отнесли в покои, оказывая ему необходимую помощь. Лишь немного придя в себя, когда угроза жизни миновала, Геде́он смог обстоятельно и подробно объяснить всё, что произошло.
Маги — хранители баланса и спокойствия мира, избранные и призванные самой Судьбой. Армлуз Великий, первый из их числа, был выходцем из вампирского государства, едва-едва объединившегося в единое целое, перед этим пройдя кровавую и жестокую войну, выкосившую едва ли не половину всех вампиров как таковых. Безжалостное истребление на грани геноцида — вампиры стали первыми, уничтожая друг друга, и это был лишь вопрос времени, когда ядовитая отрава просочится за границы их державы, и народы также начнут вырезать друг друга, подводя мир к краху.
Судьба не могла допустить подобное. Именно для этого она и призвала магов. И долгое время Армлуз Великий исправно выполнял свои обязанности.
Его действительно считали великим — за это он и получил своё прозвище. Великим мудрецом, великим и могущественным магом — даже самые строптивые короли в почтении склонялись перед спокойной величественной фигурой хранителя миров. Не было смертного сильнее и уважаемей, чем Армлуз, и даже Эйладар испытывал перед ним некий трепет и уважение, признавая его власть и авторитет.
Мудрый наставник и защитник — верховный маг был заботливым родителем для целого мира. Верным советчиком и судьёй, бесстрастным вершителем, принимающим только правильные решения на благо мира. Но, видимо, амбиции его шагнули так высоко, что всего этого стало ему в конце концов мало. И тогда зазнавшийся гордец захотел гораздо больше того, что он имел.
Эйладар слушал негромкий голос Геде́она внимательно, напряжённо хмурясь, глядя перед собой. На какое-то мгновение он почувствовал себя так, словно вернулся назад во времени и снова стал подростком, с интересом и любопытством слушающим новую историю своего друга. Вот только в этот раз голос его был печален и устал, а история — не плодом богатой фантазии, а жестокой реальностью, с которой они столкнулись лицом к лицу.
Геде́он болезненно прикрыл глаза, вздохнув. Тяжёлые раны, нанесённые тёмной магией наставника, будут беспокоить его ещё долго, даже несмотря на всё его мастерство как целителя. Эйладар с толикой сочувствия и беспокойства посмотрел на бледное лицо друга и в жесте неловкой поддержки осторожно похлопал его по плечу.
— У тебя есть соображения, чего Армлуз хочет? — спросил он, и Геде́он медленно открыл глаза, посмотрев на друга мутноватым взглядом синих глаз.
— Мастер всегда был амбициозен, — пространно откликнулся маг. — Но не гордыня свела его с ума. Он — первый маг, верховный маг, и вместе с тем — хранитель потустороннего мира. Мастер сам говорил, что это место опасно и коварно, а магия его — непредсказуема и своевольна.
— К чему ты клонишь? — нетерпеливо перебил друга Эйладар, и Геде́он снисходительно улыбнулся так же, как делал это всегда, когда нетерпеливый принц подгонял его в рассказах.
— Ты как всегда нетерпелив, мой друг, — с тянущей тоской негромко и вымучено посмеялся он, но ответил: — Мастер желает укрепить свою власть. Хочет положить весь мир к своим ногам. Но мир живой ему не нужен, ведь он не специализируется на этом. Но мир мертвецов, которых он может подчинить своей воле, прельщает его — помимо прочего, мастер преуспел в некромантии, благодатной почве для того, кто и так тесно связан с мертвецами.
— Армлуз хочет превратить наш мир в потусторонний мир? — Эйладар скептично вскинул бровь, на что Геде́он отрицательно покачал головой.
— Потусторонний мир своенравен, у него есть, если хочешь, свой разум и своё сознание, — пояснил он. — А мастеру не нужны конкуренты. Ведь как бы силён он ни был, ему не сломать устои мироздания, в котором существуем все мы.
— Значит, амбициозный глупец желает превратить нас всех в мертвецов, чтобы играть с нашими костями, как ребёнок играет с деревянными палками? — презрительно фыркнул король. — Какая вопиющая и нахальная самоуверенность!
Геде́он горько улыбнулся в ответ, и искреннее страдание исказило его красивое лицо. Боль, видимая невооружённым глазом даже таким чёрствым и твердокожим слепцом, как Эйладар, заставила короля прикусить язык и вновь с тенью сочувствия посмотреть на друга. Он мог лишь догадываться, что именно вызывало у Геде́она такую реакцию, и дело здесь явно было не только в тяжёлых ноющих физических ранах.
— Отдохни, друг мой, — король снова осторожно сжал чужое плечо, вставая. — Утром мы подумаем, что делать дальше, — Геде́он вяло кивнул, отвернувшись и снова прикрыв веки, и Эйладар покинул его, оставив в одиночестве.
Новости, буквально так внезапно свалившиеся им на головы, не внушали никакого оптимизма. Двое из трёх магов предали мир; самодовольный гордец и того вовсе задался целью уничтожить его. Не то чтобы Эйладар верил, что ему это удастся — нужно быть совсем слепым глупцом, чтобы верить, что Смерть способна победить Жизнь, однако, похоже, суровая реальность недвусмысленно говорит о том, что следует приготовиться доказать это морем крови и реками слёз.
