— Я же говорила, все сложно.

— Нет, ничего сложного, — беззлобно рассмеялся мужчина. — После незащищенного секса случаются дети.

— Я знаю! — Ил скрестила руки на груди. — Но там не все так просто, как кажется на первый взгляд.

— Дети — это замечательно, — Рене примиряюще улыбнулся.

— Только я не уверена, что у меня получится быть хорошей матерью, — вздохнула Илона. — Возможно, я упустила слишком много времени и…

— У тебя еще вагон времени, — мужчина постучал пальцами по баранке руля. — И мне не нравится концепция хорошей матери. Мне нравится концепция друга. Будь сыну другом.

Ил согласилась с Рене. Она сможет стать другом для Фериила. Материнство казалось ей какой-то сложной наукой, с которой она не справится и обязательно налажает, а ошибки для хорошей матери не простительны.

Ил отвлекалась на огни, яркие вывески, мелькающие фонари. Ночной город был другим. Завораживающим, загадочным и сонным чудовищем. В тенях на пустых улицах, бульварах словно затаились призраки и терпеливо ждали, когда из-за угла вынырнет заблудший простачок, чтобы напугать его оглушительных визгов ужаса.

Рене припарковал машину возле безликого бизнес-центра, и Ил удивилась. Она не знала чего ожидала, но точно не многоэтажного муравейника, где люди прожигают жизнь за отчетами и сделками. Когда Ил неуклюже выползла из низкой машины, Рене взял ее под руку и повел лестнице.

— И какие у тебя планы на сына?

— Для начала мне надо сделать ремонт в квартире, — Ил вздохнула. — Мне его папаши прямым текстом сказали, что живу, как маргиналка.

— Тебе помощь нужна? — Рене открыл перед ней тяжелую стеклянную дверь.

— Нет, — Ил мотнула головой. — Я справлюсь.

В пустом просторном вестибюле за стойкой насторожился крепкий молодой мужчина. Рене вытащил из внутреннего кармана крупную серебряную монетку с чеканкой четырех кружочков, соединенных квадратиком, и показал ее охраннику.

— Это, что, какое-то тайное сообщество эротоманов?

— Я слышу осуждение в твоем голосе, — Рене спрятал монету и завел девушку в неприметный коридорчик с мраморным отполированным до блеска полом.

— Возможно, ты перепутал его с завистью?

— Тут нечему завидовать, — Рене усмехнулся. — Это очередные игры взрослых детей.

Они прошли к одному из лифтов, к самому дальнему из всех шести, нырнули внутрь и Рене нажал на кнопку последнего этажа. Илона начала нервничать. Зачем она согласилась на безумную авантюру с эротическими перформансами и тайными сообществами. Вдруг “взрослые дети” приносят под открытым небом кровавые жертвы? Когда двери лифта бесшумно разъехались в стороны, Ил нервно сбросила капюшон с головы. Она расправила плечи и уверенно шагнула в блеклый коридор с белыми стенами, который вел к железной двери.

Рене и Ил вышли на крышу. От крыши осталось одно название, конечно. Она напоминала больше аккуратный парк с дорожками, стриженой травой, молодыми деревцами, и освещалось все это великолепие фонарями-шарами, что лежали прямо на газонах. Нарядные женщины и мужчины небольшими кучками распределились на крыше. Кто-то болтал у фуршетных столов, кто-то с любопытством торчал у импровизированных сцен-площадок, на которых что-то происходило. Ил никак не могла сфокусировать внимание. Ее отвлекали запахи духов, закусок и амбре возбуждения, которым несло почти от каждого гостя.

К Рене и Ил подплыл молодой официант с подносом, на котором стояли хрустальные бокалы с шампанским. Девушка мотнула головой. Не хватало ей еще и нажраться ко всему прочему. Распитие алкогольных напитков у нее всегда кончалось чем-то не очень хорошим.

— Я тоже предпочитаю сохранять разум чистым, — согласился Рене, — когда дело касается искусства.

— Я не умею пить, — честно призналась Илона.

— У тебя даже ресницы светятся, — мужчина удивленно вгляделся в ее глаза. — Зачем тебе ресницы и брови красить?

— Это все свое, — криво улыбнулась она.

— Поверю на слово, — хохотнул Рене и повел ее по дорожке, вымощенной мелкой белой галькой, к группе людей, что столпились вокруг кого-то.

Рене с натянутой улыбкой кивнул усатому дядьке, цедящего вино у фуршетного стола особняком ото всех незнакомцев.

— Он тут главный, да? — спросила Ил.

— А ты очень внимательная, — одобрительно хохотнул Рене.

— Да по нему сразу видно, что он шишка.

— Знаешь, он бы не хотел, чтобы его раскрыли, — мужчина пожал плечами. — Он предпочитает делать вид, что не причастен ко всему этому, а потом самым наглым образом подслушивает сплетни о его деятельности. Никто в лицо организатору сомнительных мероприятий не скажет правду.

— Слишком сложно, — Ил скривилась.

Рене и Илона оказались перед нагими недвижимыми девушкой и юношей, которые стояли друг к другу спиной. Гости бесстыдно пялились на них, ощупывали в разных местах, целовали, а пожилая женщина так вообще сцапала парнишку за полуэрегированный член и хорошенько так его помяла. Ил недоуменно посмотрела на спокойного и невозмутимого Рене.

Илона не нашла слов, чтобы выразить удивление и вернулась к созерцанию творящегося безумия. Остальные зрители тоже молчали, пили вино и наблюдали за дамой, которая решила пойти дальше в своем бесстыдстве. Она приподняла подол бархатного платья, опустилась на колени перед юношей и самым наглым образом заглотила его член.

— Идем, — разочарованно вздохнул Рене, когда тетка с мычанием дернула головой, — тут ничего интересного и нового.

— А я вот шокирована, — Ил засеменила за мужчиной. — В чем смысл?

— А ты как думаешь?

— Да без понятия, — охнула Ил. — Это тебе не уродливые утки, в которых можно найти смысл.

— Это ангелы, милая, — цокнул Рене.

— Утко-ангелы.

— Какая же ты упрямая, — потер бровь мужчина. — Ладно, пусть будут утко-ангелы.

Следующая их остановка случилась перед стеклянным кубом, в котором сидела пышногрудая толстушка в латексе и тесной маске на лице — открыты были только глаза, милый приплюснутый носик и чувственный рот. Перед прозрачной тюрьмой стоял стул, на котором восседал пожилой мужчина. Женщина за стеклом гладила себя, тискала за грудь и не отрывала взгляда от гостя, яростно копошащегося в ширинке. Развратник захрипел, дернулся и через несколько секунд встал, недовольно застегивая молнию брюк. Он вытер платком руки и ушел.

— Ты не против, если я взгляну на даму повнимательнее? — тихо спросил Рене.

— Нет, — испуганно шепнула Илона.

Рене просочился между других зрителей, сел на стул и с интересом уставился в томные глаза пышной красотки, в зрачках которой мелькнула к нему темная похоть. Женщина закусила губы и медленно сжала мягкую грудь в ладонях. Как бы ни изгалялась она, как бы ни тискала она себя за разные места, Рене не отводил взгляда от ее глаз. Даже когда она расстегнула замочек между ног и скользнула пальчиками по сочной розовой промежности, мужчина не вздрогнул, продолжая взирать в ее очи изучающим взглядом. Неожиданно дамочка всхлипнула и разрыдалась, отворачиваясь от флегматичного Рене, который поднялся и подошел к шокированной Илоне.

— Ты ее обидел! — девушка сердито посмотрела в его милое и доброе лицо.

— Я не хотел, — он оглянулся на плачущую женщину. — Что же, слезы — это часть искусства.

Остальные присутствующие задумчиво уставились на рыдающую даму в латексе и с многозначительными вздохами приложились к бокалам с шампанским. Через минуту женщина за стеклом вытерла слезы и опять развратно раздвинула ноги перед следующим гостем.

— Ее заставили сидеть в кубике? — шепнула Ил.

— Нет, — Рене приобнял Илону и повел дальше по газону. — Это одна из довольно популярных в узких кругах художниц. Возможно, мы однажды выставим автопортреты ее вагины в моей галерее.

— Господи, она рисует свою вагину?

— Она отпечатывает ее на холстах, — безразлично ответил мужчина.

— И я тоже могу быть такой художницей, — скривилась Ил.

— Моя мастерская в твоем распоряжении, — Рене лукаво посмотрел на Илону.