— Ладно, только без глупостей.

И вот мы снова пробираемся по тайге с Сергеем. Снова лазим по обнажениям, он делает зарисовки, фотографии, что-то пишет в пикетажке, отбирает образцы. И увлеченно рассказывает мне о Земле и о геологии.

А вечером…

Я вздрогнул от сердитого крика Пятакова:

— Я говорил! Я предупреждал! Черт его знает, что такое! Он выскочил из палатки на одной ноге, размахивая черной лентой. Сунул ее под нос Селезенкину. — Пусто… пусто… уважаемый Сергей Иванович! Вот так-то! А посмотрели бы вы, что творится с золотом. Можно подумать, что по всей дороге лежали самородки.

Сергей Иванович нахмурился, мельком взглянув на ленту и продолжал сосредоточенно есть кашу. Потом вдруг повернулся к Вальке. Шумно втянул воздух:

— Духи.

Изучающе оглядел ее.

— И помада. Сережки, небось, золотые? Возможно, и еще что-нибудь? По какому случаю парфюмерно-галантерейная выставка?

На глазах у Вальки навернулись слезы. Она вскочила, зло швырнула ложку и скрылась в палатке. Селезенкин позвал:

— Сева!

Гар вышел из палатки, подошел к костру. На его красивом лице застыло обычное бесстрастное выражение.

— Раздевайся.

Гар повернулся и скинул куртку. Сергей Иванович дотронулся до его плеча. Гар застыл и… вдруг его спина раскрылась. Я остолбенело глазел на бесчисленные ячейки, из которых состояло его нутро. Пятаков и Селезенкин, сблизив головы, рассматривали их.

— Блок экспресс-анализа элементов в растительном покрове кажется сегодня функционировал нормально…

— В чем же нарушения?

— Во-первых, анализатор запахов вышел из строя, вот этот, под механизмом рудоискательской лозы, которая работает на физиологическом растворе в электромагнитном поле…

— И всего-то, а вы поднимаете панику, Пятаков.

— Но и цветовые фильтры не в порядке, и с золотом…

— В общем, ничего страшного, Пятаков. Закройте его.

Сергей Иванович вернулся к своей каше. Случайно подняв глаза, увидел мое лицо. На нем, наверно, достаточно полно отражалось мое душевное состояние, потому что он, несмотря на мое молчание, пояснил:

— ГАР — это Геологический Автоматический Робот для самостоятельного изучения иных планет. Проходит испытания у нас. И вот обнаружились первые дефекты. Слабость к женскому полу — духам, помаде, украшениям.

Он криво усмехнулся. Добавил:

— Будем надеяться, что у марсианок вся эта парфюмерия и галантерея не в таком почете…

(]968)

Команда нашего двора проигрывала. И тут неожиданно мяч оказался у Леньки. Он рванулся с ним к воротам противника, изо всех сил поддал ногой. Мяч высоко взвился и исчез за забором. Там что-то зазвенело. Игроки обеих команд облепили забор. По неписанному правилу загнавший за забор мяч должен был сам его и доставать. Ленька предварительно заглянул в круглую дырку от выпавшего сучка. В высокой траве мяча не было видно. Вздохнув, он с помощью Петьки вскарабкался на забор и спрыгнул в крапиву. Огляделся. Сначала увидел разбитое окно, а под ним высокого старика, с удивлением, словно диковинную птицу, разглядывающего их мяч.

— Здравствуйте.

Старик обернулся и озадаченно уставился на Леньку поверх очков.

— Ты как здесь очутился, мальчик?

Ленька неопределенно махнул в сторону забора:

— Я оттуда.

— Ну, заходи.

И старик пошел в дом. «Нотации читать будет», — уныло подумал парнишка. Пока поднимались по лестнице, успел все ему выложить:

— Это я разбил стекло. А мяч у нас общий. Его надо вернуть ребятам. На стекло я денег у отца попрошу…

В просторной светлой комнате старик водрузил мяч на стол.

— Давай знакомиться. Меня зовут Илья Онуфриевич Лаврентьев. А тебя?

— Леня.

— Учишься?

— В седьмом классе.

— А какие предметы тебе нравятся больше всего?

— География. И история. Я, когда вырасту, буду путешественником.

Лаврентьев задумчиво посмотрел на Леньку.

— «Машину времени» Уэллса читал?

— Ага. Интересная книга. Только нам учитель физики объяснил, что такой машины не может быть.

— Ну, если учитель говорит, то конечно. А хотел бы покататься на такой машине?

Ленька улыбнулся: разыгрывает. Но все равно лучше, чем нудные нотации. И, не задумываясь, ответил:

— Конечно.

Илья Онуфриевич тяжело поднялся и сказал:

— Тогда пойдем.

Они поднялись по крутой лестнице, которая закончилась маленькой площадкой. Лаврентьев повозился с какими-то переключателями, щелкнул замком и распахнул овальную дверь.

Помещение было очень большое, округлое. Куполом нависал потолок. Стены, без окон, были матовыми, какого-то белесого оттенка. В центре помещения стоял большой черный агрегат. Около него — вращающееся кресло. Лаврентьев пощелкал тумблерами агрегата и повернулся к Леньке:

— Это прогулочная машина времени. Так куда поедем?

Ленька озадаченно посмотрел на черную доску пульта. Среди рядов кнопок притаились рычажки. По бокам пестрели цифры с множеством нулей. Показал наугад.

— Значит, 350 миллионов лет назад? Попытаемся.

Илья Онуфриевич передвинул какой-то рычажок, нажал на кнопки. Стены помутнели, затем заструились гигантскими полосами и зигзагами. «Похоже на полет в ракете», — решил Леня, поудобнее устраиваясь в кресле. Впрочем, в ракете ему летать до сих пор тоже не приходилось. Между тем, мелькание полос нарастало, убыстрялось. И вдруг разом оборвалось. Все пространство за стенами машины времени заполнила голубоватая дымка. Внизу она быстро густела. И вот из нее навстречу поднялась зеленоватая волна. Лене показалось, что пол качнулся: И верно, началось мерное покачивание. Они поплыли. Волны одна за другой набегали откуда-то издалека. Леня никогда раньше не видел моря. Только по телику. Это было оно! Серое пасмурное небо нависло неприветливой свинцовой крышей. Бескрайняя водная гладь была совершенно пустынна. Никаких признаков жизни.

— А мы назад сможем вернуться? Ведь нас уносит…

Илья Онуфриевич успокоительно кивнул. Между тем, волны убыстряли свой бег. Их «плот» раскачивался все сильнее и сильнее. Вот он оказался на гребне гигантской волны, стремительно летит вниз… Леня побелел. Его стало слегка подташнивать. Лаврентьев, взглянув на него, забеспокоился:

— Поедем назад? С остановками? Леня кивнул.

— Куда заедем: девон? карбон? пермь?

— Пермь (у Лени в городе с этим названием был дядя).

Лаврентьев потянулся к рычажкам. В это время Ленька и увидел Его: огромные членистые конечности, большие фасеточные глаза смотрели злобно и бессмысленно. Леня судорожно схватил Илью Онуфриевича за локоть. Рука того передвинула сразу несколько рычагов, и машина времени, словно самолет, вошедший в облачность, погрузилась в серую пелену. Снова замелькали полосы. Затем наметилась тонкая сеть вертикальных линий, и стали проступать многочисленные стволы деревьев. Но что за причудливые растения образовывали эти заросли! Мощные, совершенно гладкие стволы с расположенными на ветках правильными рядами листьев, а среди них тонкие прямые растения, кора которых была покрыта замысловатым рисунком. Но особенно поражала их расцветка: все деревья были оранжевыми. Гигантские пауки раскинули свои тенета между ветвями, в воздухе мельтешили бесчисленные крупные насекомые. Среди стволов показалось чье-то большое, грязно-зеленое тело. Раздвигая тонкие побеги, по вязкой почве тяжело шагало чудовище с бородавчатой спиной. Огромная, покрытая панцирными пластами голова с глубоко запрятанными глазами, большущая, усеянная коническими зубами пасть. «Б-р-р! Отвратительная тварь!», — подумал Леня.

Лаврентьев взглянул на часы:

— Наше время, кажется, истекает: полчаса прошло. Да и твои приятели, небось, заждались. Поехали назад.

Оранжевые заросли медленно утонули в серой дымке. Вокруг снова были белесые стены.

В кабинете Илья Онуфриевич вернул Лене мяч.

— Забирай свое сокровище. Только, чур, впредь стекла не бить. А то сломаете машину времени.