С пробуждением пришла полная апатия. Терван сидел у его кровати и, увидев, что младший открыл глаза, немедленно послал за едой. Нейт попытался отказаться, но брат буквально зарычал на него.
— Я не позволю тебе уморить себя голодом из-за какой-то бессердечной шлюхи.
— Не назыв…
— И даже не вздумай заступаться за него! Неблагодарный, бессердечный, циничный, бесчувственный ублюдок, который заставил тебя влюбиться, а потом бросил.
— Не смей так его называть, — слабым голосом ответил Нейт, но взгляд его был на удивление твёрд. — Я не желаю слышать о Рине ни единого плохого слова. Либо так, либо убирайся отсюда.
— Тогда ешь, — Терван подтолкнул к нему поднос и хмуро сложил руки на груди.
Нейт без особого энтузиазма взял ложку и стал запихивать в себя безвкусную кашу. Нет, возможно та была вполне пристойной, просто он не ощущал ни её вкуса, ни запаха, ни даже тепла. Терван просидел с ним ещё почти два дня и ушёл лишь убедившись, что Нейт больше не собирается впадать в истерику, голодать или совершать ещё какие-то глупости.
Он и не совершал. Он просто делал всё, что от него хотели, лишь бы в итоге его оставили в покое. Если управляющий приносил еду – он ел, если слуга предлагал принять ванну – принимал, если прогуляться по саду – шёл. Но как только темнело, он спешил лечь в постель и уснуть. Именно там он теперь жил – в своих снах. Там рядом с ним был Рин. Улыбался ему, смеялся, разговаривал с ним, касался его тонкими пальцами, обнимал, нежно целовал. Так прошло больше месяца, а потом Терван заставил его расстаться и с этой иллюзией.
Брат вообще приходил к нему практически каждый день и, наблюдая за ним, понял, что Нейт прячется от реальности в снах. Как-то Терван притащил его в комнату Рина и стал выкидывать из шкафа вещи, которые тот не забрал, а потом велел слугам забрать всё и сжечь. Нейту было тяжело видеть это, но он ещё продолжал держаться. Когда же Терван взял в руки цитру и замахнулся ею, собираясь разбить инструмент, парень бросился к нему.
— Не смей! Не смей её трогать! Немедленно отдай!
— Ну слава богам, я думал ты разучился говорить. Так больше не может продолжаться, Нейт.
— Отдай, — прошептал третий принц. — Зачем ты это делаешь? Не понимаешь, что так мне лишь больнее?
— Да пусть лучше будет больно, чем ты окончательно рехнёшься. Ты же не воспринимаешь реальность!
— Так просто оставь меня в покое, — Нейт продолжал смотреть лишь на музыкальный инструмент в руках брата.
Воспоминания ливнем обрушились на него. Как Рин бережно перебирал своими тонкими пальцами эти струны, как играл чудесную музыку, как проникновенно пел, заставляя Нейта в такие моменты смотреть на него с особым трепетом.
— Пожалуйста, верни. Это всё, что у меня осталось от него…
— Ты ведёшь себя так, будто похоронил его. Но ведь этот…. сопляк, ещё жив, а значит, я найду его. Если ты не можешь без него, значит мне не остаётся ничего, кроме как найти его. — Терван вложил цитру в руки Нейта, и тот прижал её к себе как сокровище. — А если ты снова спрячешься от реальности – клянусь, я разнесу эту комнату к демонам!
Высказав всё это, брат ушёл, а Нейт бросился к слугам и, забрав вещи Рина, вернул их на место. Как ни странно, но с того дня ему стало немного легче. Может подействовала угроза Тервана? Хотя кого он обманывает: всё дело в слабом луче надежды, что дал ему брат. Обычно Терван исполнял всё задуманное и добивался своих целей, так может и сейчас… Как бы Нейт ни пытался гнать от себя эту мысль, надежда уже поселилась в нём. Лишь испытав нечто подобное, он стал по-настоящему понимать Рина. Вот как тот жил, попав в рабство, – в беспросветном мраке, ведомый лишь одной призрачной надеждой.
Хоть Нейту и стало легче, это не значит, что он зажил прежней жизнью. Большую часть времени он всё равно оставался апатично-безразличным ко всему. В дни, когда приходил Терван, а теперь это случалось стабильно раз в три дня, парень изо всех сил старался хотя бы казаться более-менее нормальным. Он честно пытался поддерживать разговор и проявлять заинтересованность хоть к чему-то. Удивительно, но отношения с братом теперь стали куда искреннее и теплее, чем раньше. Может оттого, что Нейт теперь замечал и понимал больше? Например: он осознал, что Терван и правда всегда заботился и оберегал его, а сейчас и вовсе переживал, волновался, злился и стремился помочь ему всем, чем мог. Ещё Нейт заметил, что порой Тервану бывает трудно с ним разговаривать. Он больше не врал и не увиливал, но мог неожиданно замолчать, посмотреть виновато и сказать, что не хочет об этом говорить. И Нейт не настаивал. Как и говорил Рин – у каждого человека есть что-то, чем он не хочет делиться ни с кем. Для него самого этим стали драгоценные воспоминания о Рине.
Всё своё время, день за днём, Нейт проводил дома или в саду. Иногда он задумывался о том, чтобы хоть в город сходить, но потом понимал, что попросту не хочет этого. Пребывание в доме тоже вызывало двоякое чувство. С одной стороны: это было их с Рином место, тут он был счастлив, тут любил, тут обрёл самого дорого человека, и от этого всего особняк стал особым местом, наполненным теплом и светлыми воспоминаниями. Но в то же время эти воспоминания причиняли боль. Особенно спальня. После того, как Терван заставил его принять реальность, Нейт больше не мог спать в своей комнате. Находиться там, где они предавались любви, оказалось невыносимо, поэтому он уходил ночевать в одну из гостевых спален. А позже и вовсе велел слугам перенести туда его вещи. Хотя порой, когда становилось совсем тоскливо, Нейт приходил в свою или комнату Рина и предавался изощрённой пытке, погружаясь в мучительно-сладкие воспоминания.
Терван рассказывал ему о результатах своих поисков, хоть пока они не приносили особых результатов. Но даже так — крупицы информации о прошлом Рина, которые удавалось узнать, Нейт ждал с трепетом и нетерпением. Например, из расследования брата он узнал, что когда Рин попал в Нанпар, он был самым непокорным и неуправляемым мальчишкой, и его характер ломали почти полгода, прежде чем он стал… Это слово Нейт никогда не произносил, даже в своих мыслях, так было всегда, и не изменилось сейчас. Он никогда не считал и не назовет его шлюхой! Ещё Терван выяснил, что никто из людей, с которыми общался Рин, не знал откуда тот на самом деле прибыл. А так же он ни с кем не говорил о своей семье и прошлом. Так что выходило, что Нейт единственный, кто знал о нём хоть что-то, единственный, кому он поведал о пиратах и смерти отца.
Так прошло восемь с небольшим месяцев.
— Нейт, через три дня во дворце будет приём, я ведь уже говорил тебе раньше.
— И? Мне-то зачем об этом знать?
Парень отвел взгляд от пруда. Он теперь часто смотрел на него, а порой даже купался. Рин был прав – вода помогает смыть тревоги, а возможно так ему казалось, потому что так ощущал это Рин. Во всяком случае, окунаясь в этот водоём, Нейт чувствовал покой и умиротворение. Ему даже казалось, что в эти минуты он становился ближе к Рину.
— Ты опять витаешь где-то. Это официальный приём, ты обязан там быть. Сатон до сих пор зол из-за того, что ты не явился на ежегодный бал, и ему пришлось выслушивать вопросы и недоумение знати по поводу твоего отсутствия.
— И для чего я там нужен? Чтобы потом он заявил, что больше не намерен смотреть на мою мрачную рожу?
— По поводу мрачной не поспоришь, — вздохнул Терван. — Но так или иначе, тебе придётся пойти.
— Но…
— Без возражений. Он отдал чёткий приказ. Если понадобиться, я тебя туда лично притащу.
— И по какому поводу приём? — Нейт снова перевёл взгляд на пруд.
— А тебе правда интересно или ты забудешь об этом к вечеру? — Вопрос, конечно, любопытный. Учитывая отрешённое состояние Нейта, он мог и забыть. Он и о приёме-то, честно говоря, не помнил, пока Терван сейчас про него вновь не заговорил. Всё же Нейт кивнул, и брат продолжил. — Помнишь, несколько лет назад, мы хотели заключить торговый союз с Картонией? Хотя кого я спрашиваю, в общем…
