– В общем, да. С одной стороны все понятно, криминалисты нашли орудие убийства. Им оказался вполне обычный кухонный нож, отпечатки на нем совпали с отпечатками девочек. С другой стороны, это очень странная история. Жила-была обычная семья, на учете нигде не состояла, жалоб от соседей не поступало. Когда девчонок взяли, их сразу проверили на наркотики, но они оказались чисты. Отсюда вопрос, зачем им понадобилась убивать отца. Да, на их теле нашли синяки, но совершать убийство из-за этого?

– Кроме признания в убийстве девочки еще что-нибудь сказали?

Марк вздохнул и стряхнул со своих брюк остатки хлебных крошек, явно расстраиваясь, что хлеб подошел к концу, и ответил:

– А ничего. Они молчат. Совсем. Кто с ними только не пытался разговаривать. И следователи, и менты, и адвокаты, соцработники. Мы даже психологов разных приглашали. Все без толку. Их признание, конечно, ничего не изменит. Орудие убийства есть, показания соседей, которые слышали крики их отца есть, свидетели видели, как они выбегали из дома все в крови. Но знаешь, мне очень хочется понять мотив. Дело уже отправлено в суд, но хочется, чтобы там все обошлось без сюрпризов. Нашей репутации они не нужны. Поэтому мне очень хочется их разговорить. В общем-то, по этой причине я и пришел к тебе, Нина. Я хочу попросить тебя встретиться с одной из них.

– Марк, зачем? И чем я могу вам помочь? Я – писатель, а не психолог-консультант. – Нина растерянно улыбнулась, но в глубине души знала, чего от неё хочет Марк. Он слишком хорошо знал её и её историю. В свое время, она слишком близко подпустила его к себе и поэтому, услышав его дальнейшие слова, она совсем не удивилась:

– Нина, я уверен, что там не всё так просто. Сейчас им светит лет по пятнадцать. Но может быть, если мы узнаем, что там произошло на самом деле, что-то поменяется. И, памятуя о твоих отношения с собственным отцом, мне кажется, что у тебя может и получится с ними разговор. Я вспомнил о тебе, когда увидел одну из сестер, среднюю. Её зовут Мария. Что-то в ней напомнило мне тебя, в тот год, когда мы познакомились. Мне кажется, что стоит сделать упор именно на нее, – Марк внимательно посмотрел на Нину и попытался взять ее за руку. – Милая я хочу, чтобы ты попробовала помочь нам, но в первую очередь, конечно девочкам. Может быть, если ты им расскажешь о своем детстве, об отце, ты сумеешь их расположить к себе и они заговорят.

На секунду Нине показалась, что ей снова двадцать, и она готова согласиться на все, чтобы Марк ни предложил, но к счастью это состояние длилось ровно секунду. Она выдернула свою руку из его пальцев, и гнев начал застилать ей глаза. Не стоило ему упоминать её отца. На эти кнопки нельзя нажимать. Он знает об этом.

– Марк, ты говоришь так, как будто я уже дала свое согласие. Но нет. Я не буду ни с кем разговаривать. И помогать тебе тоже не буду. Не лезь в мою жизнь и не смей никогда, слышишь никогда говорить о моем отце! Тем более просить меня кому-то рассказать об этом! Иди к черту! – быстрой походкой Нина направилась к выходу из парка и до нее долетели слова Марка:

– Подумай, Нина, какую книгу ты сможешь об этом написать!

«Гад» – подумала про себя Нина и поспешила домой, не забыв, зайти в магазин за бутылкой вина. Без неё сегодняшний вечер ей было точно не пережить.

***

Маше было очень холодно. Она была уверена, что температура воздуха в камере была совсем ни при чем. Просто впервые за пять лет она вот уже несколько недель спала одна. Не было слышно привычного похрапывания Иришки, а в рот и нос не лезли длинные волосы Ольги, которая наотрез отказывалась на ночь заплетать косичку. Раньше она мечтала о том дне, когда она наконец-то будет спать одна в своей собственной постели. И никто не будет закидывать на неё свои руки и ноги или недовольно ворчать, что она заняла полкровати.

Но сейчас она отдала бы все на свете только для того, чтобы почувствовать тепло тел своих сестер. Она спала бы на самом краешке кровати, свернувшись в клубочек, как мышонок, а наутро и слова бы ни сказала девчонкам о том, что они мешают ей спать. Но теперь это только мечты. Всё, что у нее есть сейчас – это четыре стены, продавленный матрас и несколько книг, которые ей передал адвокат. Они ни о чем его не просила, но в их последнюю встречу, он застенчиво протянул ей небольшой пакет и сказал, что может быть чтение хоть немного оживит её. Она пробормотала тихое «спасибо» и спустя несколько минут её вернули обратно в камеру. Хотя на самом деле ей очень хотелось поговорить с ним. Рассказать, почему она оказалась здесь, что случилось в тот вечер, но ее старшая сестра Ольга строго приказала молчать. Это последнее, что она сказала ей и Ирине. Сказала, что нужно молчать, потому что никто ничего не поймет и помощи им в любом случае ждать неоткуда. И их тайна должна оставаться только их…ну и еще одного человека. Перед глазами начали проплывать воспоминания об их последнем семейном обеде. Она, Оля и Ира сидели на кухне и доедали куриные крылышки, когда на тарелке оставалось совсем чуть-чуть, Оля вскочила со своего стула, мягко покружилась по кухне и жестом фокусницы открыла дверь морозильной камеры.

– Вуаля, дамы и господа, только сегодня и только сейчас на нашей кухне особенный гость, дробь, барабанные палочки, мороженое! – Ольга рассмеялась и положила стол три вафельных стаканчика. Клубничный, сливочный и шоколадный.

Иришка, тут же разорвала упаковку и вынула мороженое, еще через секунду она откусила большой кусок. Ольга посмотрела не нее и сказала:

– Дурище, кто же так ест мороженое. Его надо есть медленно. Смаковать. Вот так смотри, – Оля облизнула мороженое и зажмурила глаза от удовольствия.

Я смотрела на девчонок, не решаясь протянуть руку к своему стаканчику. В нашем доме мороженое было под строгим запретом. И кто-то должен был напомнить девочкам об этом:

– Ира, Оля, а если папа узнает о том, что мы съели мороженое?

Они обе посмотрели на меня, переглянулись и засмеялись. Через минуту, когда смех утих, Оля ответила:

– Маш, ну как он об этом сможет узнать? Во-первых, мороженое я покупала за наличные. Во-вторых, сейчас его нет дома. И ближайшие пару часов он не появится. В-третьих, фантики мы выкинем до его прихода. И потом, сколько всего мы в тайне делаем от него? И ты думаешь, что мы спалимся на каком-то вафельном стаканчике? Ну, не будет же он нам талию сантиметром замерять? Ты меня порой удивляешь. Надо же быть такой трусихой. И вообще, ешь мороженое и не порти нам удовольствие.

– Я – не трусиха. Просто, сейчас мы точно не знаем, когда он появится, поэтому лучше бы нам сидеть потише и не нарушать правил. Но, если ты так уверена, что в ближайшее время он не приедет, то давай сюда мой стаканчик.

Девчонки снова засмеялись и после этого на кухне, на несколько минут воцарилась тишина, которая прервалась звуком, открывающего дверного замка. Иришка вскочила первая и начала метаться по кухне, думая, куда бы спрятать недоеденное мороженое. Ольга, как всегда была собрана и, быстро забрав у нас остатки стаканчиков, вместе с оставленными на столе, обертками выкинула их в мусорное ведро. Потом она замерла, обвела кухню глазами и увидела старый телефонный справочник, который пылился без дела уже сто лет, его она тоже отправила в мусорку, надеясь, что он послужит нам надежным союзником в сокрытии нашего небольшого преступления.

Когда отец вошел на кухню, он увидел своих дочерей, мирно сидевших за столом.

– Здравствуйте, мои хорошие, сокровища мои! Чем вы тут занимались? Почему я вижу пыль, а горячего обеда для любимого папочки не наблюдаю?

Ольга попыталась сказать, что мы ждали его только к ужину. Но ей нужно буквально пятнадцать минут и она что-нибудь придумает с обедом, а учитывая, что у неё такие замечательные помощницы справится она быстро и ему не придется долго ждать. Папа на удивление прибывал в отличном настроении, поэтому выслушав, сестру, благодушно улыбнулся и сказал, что ничего страшного не произошло, и он пока будет довольствоваться горячим чаем. После этого он ушел в свою комнату. Мы наконец-то выдохнули. Иришка улыбнулась и сказала: