Мыло с натуральным шелком! Я варила такое в своем мире. Шелк очень сильно ощущается в готовом мыле, придавая ему какую-то особенную шелковистость.

Главной проблемой в нашем мире было купить натуральный шелк, синтетика заполонила все. А в этом времени искусственного шелка пока нет. Значит, я вполне спокойно могу пустить платочек на мыло. И на котел будет достаточно пары платочков. А потом я заверну это дело в кусочек шелковой ткани и выставлю такую цену, которая будет по карману только самым богатым леди.

На ввод новой продукции я потратила два шелковых платочка. Один отдала Марфе, а второй пустила на опыты, причем от него осталось больше половины.

Под шелковое мыло мне пришлось снова закупать котел и ставить еще одного рабочего. Всего работников у меня уже было десять человек: три на фанкийских котлах, три на русинских, один на ведерном для дегтярного мыла, Марфа для резки и упаковки в деревянные ящики, и двоих я совсем недавно, после того как опробовала в деле русинские котлы, поставила на изготовление поташа.

Дегтярное мыло появилось тоже совсем недавно. Сама удивляюсь, почему эта идея сразу не пришла мне в голову. Это же шикарный вариант: не нужно ни красить, ни ароматизировать, а продавать можно как средство от кожных заболеваний и насекомых. Но еще неизвестно, как начнут покупать этот новый сорт, все же запах очень специфический, нужно, чтобы люди привыкли и распробовали, поэтому и начала с маленьких котлов. Ведь этот путь я уже испытала.

Пронька уже некоторое время был старшим среди моих работников и неплохо справлялся. И я стала думать, что совсем скоро мне нужен будет управляющий. Но нанимать кого-то со стороны не хотелось. Слишком много секретов в моей мыловарне.

Я предложила Проньке готовиться к новой должности. Паренек, конечно, немного растерялся, но я видела, как вспыхнули его глаза, когда я рассказала о перспективах.

Единственным препятствием к должности стала неграмотность Проньки. Но я решила этот вопрос просто – наняла учителя. А чтоб добро не пропадало, заставила учиться всех своих рабочих. Получился у меня такой кружок ликбеза.

После этого престижность моей мыловарни как места работы среди местной молодежи взлетела до недосягаемых высот. И я сразу заметила, как улучшилась дисциплина и как сами мои ребята стали по-другому относиться к своим обязанностям. Это навело меня на определенные мысли.

И мы с поверенным моего опекуна, который негодовал и сопротивлялся до последнего, составили первый в этом мире трудовой договор, в котором, помимо карательных мероприятий, прописали и поощрительные. В том числе оплачиваемый двухнедельный отпуск.

Пока я ни с кем его не подписала, но это было дело недалекого будущего. Я приняла решение, что весной, как только подсохнут дороги, буду переводить мыловарню в город. Ресурс конюшни в замке я выбрала полностью. Мне уже не хватало места. Зиму как-нибудь еще протяну, а потом все.

А пока я занялась поиском подходящего помещения с большим земельным участком, чтобы в случае необходимости была возможность построить дополнительные цеха.

Я была занята практически круглые сутки и иногда забывала даже поесть. Если бы не мама-Васка, которая бесцеремонно ставила передо мной тарелки с едой, то, наверное, умерла бы с голоду.

Мне некогда было думать ни о собственном женихе, ни о графе, ни даже о наследстве. Мыловарня забирала все время и все мысли без остатка. А вот они обо мне не забыли. Оба.

И в один прекрасный день, вернувшись от Игната уже затемно, я увидела недовольного жениха, дожидавшегося меня прямо у ворот замка.

– Госпожа баронесса, – увидев меня, он выдохнул с явным облегчением, – пройдемте в мой кабинет, у меня к вам есть несколько вопросов.

Я обреченно вздохнула. Больше всего мне сейчас хотелось есть и спать, чем устраивать разборки с опекуном. И что он вообще вспомнил обо мне? После того случая, как я послала его на три известные буквы, мы больше и не общались. И меня все устраивало. И вот на тебе, обо мне вспомнили снова.

Мы прошли в кабинет гуськом и расселись на свои места. Жених молчал. Я думала о том, что Игнат присмотрел мне отличное место. Окраина города, за крепостной стеной, огромный участок, и в случае чего его можно будет расширить практически неограниченно… Но вот строение на участке слишком ветхое и убогое, чтобы перевозить туда мыловарню. Нужно будет ломать эту развалюху и строить все с нуля. Это минус. Ведь придется ютиться в замке еще какое-то время, пока идет стройка. Но и шикарный плюс. Я смогу спроектировать будущую фабрику, а я именно на нее и замахивалась, так, как сама посчитаю нужным.

Я прикрыла глаза и представила себе весьма ближайшее будущее: огромные цеха, ряд котлов, в которых варится сразу десяток сортов мыла. Узкие коридоры между стеллажами на складе, где созревают аккуратные бруски мыла. Упаковочный цех с вереницей столов, и молодые девчонки режут и фасуют мыло в деревянные ящики, прокладывая стружкой. А еще я планировала…

– Мария Львовна, – жених прервал меня на самом интересном месте, – я полагаю, что вы достаточно наигрались в мыловарню, и вам пора прекратить тратить время на это бестолковое занятие.

– Что?! – опешила я.

– Ваши учителя жалуются, что вы практически не посещаете занятий, забросили вышивку, танцы, не ходите в церковь… И вообще, вы слишком много работаете, а в вашем состоянии это очень вредно. Лекарь утверждает, что так и до нервного срыва недалеко. Поэтому я закрываю мыловарню.

– Вы не можете это сделать! – мне стало плохо, потому что понимала: да, может. Все мои договора в силу моей недееспособности подписывал этот… это… нехороший человек.

– Я уже это сделал. Мой поверенный завтра с утра уведомит всех о расторжении договоров.

Это был конец. Крах всему. Всем моим мечтам и надеждам. Я чувствовала себя как будто бы меня растоптали, размазали по полу и, смеясь, попрыгали. Чтобы уж точно не встала.

– Но почему? – прошептала. – За что?..

– Мария Львовна, – сволочь успел выйти из-за стола и теперь присел на корточки перед моим креслом, – Маша, – взял он меня за руки, – это для вашего блага, я забочусь только о вас и вашем здоровье. Васка уже не единожды жаловалась, что ваша мыловарня занимает слишком много времени. И, уж простите, я проверил финансовые отчеты моего поверенного, толку от вашей деятельности нет никакой. Ваши заработки едва покрывают расходы…

– Я вас ненавижу, – я вырвала ладони из его рук и встала, – как же я вас ненавижу.

Я выбежала из кабинета и помчалась к себе в покои не разбирая дороги. Больше всего на свете я боялась расплакаться. Нет. Я не порадую эту сволочь слезами.

Я почти не видела, перед глазами все плыло, но я смогла сдержать рыдания. И только когда за моей спиной закрылась дверь спальни, а я с разбега рухнула лицом в подушку, я позволила себе выплакать всю свою боль.

– Маруся, девочка моя, – запричитала вокруг меня мама-Васка, – да что ты так распереживалась-то? Да на кой тебе сдалась мыловарня эта… измучили же тебя совсем. Ни дня покоя нет от Проньки да от Игната твоего. Только и бегают, Мария Львовна то, Мария Львовна это… А углежоги? Это же, Марусенька, разбойники. А все туда же, так и норовят кровиночку мою побеспокоить. Похудела вон как… бледненькая стала совсем…

– Мама-Васка, – прошептала я, – как ты могла?! Как могла пойти к нему?! Ты все сломала! Все сломала!

– Деточка, да я ж как лучше хотела, – мама-Васка попыталась обнять меня, а я еле сдержалась, чтобы не оттолкнуть. В тот момент я просто ненавидела ее.

– Как лучше кому? – прорыдала я.

– Ну так тебе, – вздохнула она, – измучилась же вся…

– А меня ты спросила? Меня ты спросила, как будет лучше для меня? Или ты решила, что я дура слабоумная и не понимаю ничего? И не могу понять, что для меня лучше…

– Ну так… измучилась же… не ела… не спала, – бормотала мама-Васка…

– Уйди, – попросила я, – лучше уйди… видеть тебя не хочу.

Я проревела до самой ночи. А потом встала, вытерла слезы. Надо было что-то делать. У меня еще есть время до утра.