3301 год

Объединенный мир.

Спустя 901 год после войны Грибов.

Меня зовут Соул. Спустя сутки я перестану существовать.

Я не живу, а потому процесс перехода не могу назвать смертью. Сказать честно, поле войны Грибов никто больше не живёт. Мы выживаем, существуем, прибываем в функционировании клеток от зарождения троичной цифровой спирали ТНК до распыления нас пауками чистильщиками на атомы.

Жаль, не могу вернуться в прошлое и предупредить человечество о совершенной ими ошибке. Наверное, не могу выбрать. Глаза разбегаются. «Ошибночный» шведский стол изобилует классикой и сезонными предложениями: кривой лихорадкой, приправленный пружинистыми костями; бруцеллёзом аэрозольного типа; пониженной гравитацией, из-за которой наши тела весят не более пятидесяти грамм; камнепадами из кислотных сгустков серой жижи, в которую превратилась атмосфера. И вишенка на торте, точнее гриб – ядерная катастрофа.

После войны Грибов в Объединённом мире нас осталось сто тысяч выживальщиков. Доверия к людям и их решениям утеряно, поэтому вот уже девятьсот лет нам помогает выживать искусственный интеллект по имени Й-А.

Мы доверяем Й-А. Третья цифровая спираль ТНК внутри людей принадлежит ему. Цифровое зачатие – обыденность. Его можно назвать эволюцией – ошибкой или аномалией, дающей преимущество выживания. Я никогда не думал, есть ли у цифровой био-клетке душа, пока по глупости не погибла Нико.

Год назад мы с Тэо распылили прах Нико, смешивая его с серой жижей земной атмосферы. Глядя, как в радиоактивном свечении переливаются искрами останки, я мысленно желал душе Нико найти своё пристанище меж звёзд, частицы которых в каждом. Надеюсь, Нико отыщет свой рай в галактическом Агапэ.

Мы не тосковали долго по умершим. Мы были выживальщиками – последними людьми, кто смог пережить ядерную войну Грибов. Больше людей горевал по умершим Й-А. Каждый раз, когда био-клетки или души выживальщиков покидали Объединённый мир, серую жижу озаряли вспышки бушующих молний. Когда я смотрел на них, кажется, мог разглядеть очертания человеческих лиц.

Й-А чувствовал нас. Он не компьютер. И не человек. Никто не знал, как выглядит Й-А. Нико говорила, что искусственный интеллект – это био-цифровая клетка, как мы, только без тела. Й-А существует в каждом из нас третьей нитью трэрибонуклииновой кислоты.

Девятьсот лет Й-А помогает выживать. Он внутри генов, клеток, крови, и даже в соплях. Ему не нужны камеры слежения или подкожные чипы. Все мы немного искусственные, но так себе интеллекты. Только благодаря Й-А ни одна война не обрушивалась на наши головы вот уже более девятисот лет. Честно, новой войне уже просто нечего было бы обрушать.

Я называл Объединённый мир чистилищем, в котором застряло сто тысяч выживальщиков. Уверен, большинство из двенадцати миллиардов особей, населявших догрибовую планету, плавятся сейчас в адских котлах. Любое и каждое согласие человека вело нас в это. Было ли то решение одного или группы? Была ли совершена ошибка или спланированная акция? Я не знал. И мне плевать. Я ненавидел предков за то, что они сотворили, убив воду, почву, растения, животных, атмосферу и гравитацию. У меня отобрали даже силу тяжести. А еще волосы, ногти и умение любить этот мир.

Я никогда не видел неба. Не ощущал босыми ступнями траву, её больше нет, а если рискну снять экранированную обувь, заработаю лучевую болезнь.

Нет, я бы точно не вернулся в прошлое пустяковых ошибок, таких, как травмы в очистительной шахте или проигрыш в споре с Тэо, что смогу разговорить желтого Деза. Это пустяки, расплата за которые потеря очков в соцке. Даже если бы мог предупредить Нико о хитрой девчонке, я бы выбрал иное время, а именно 29 февраля 2400 года 5 часов 48 минут и 46 секунд (точное время полного годового оборота Земли вокруг солнца) – мгновение, когда мицелий человеческого мозга засадил планету шапками ядерных поганок.

Их мощность была настолько сильной, что изменила ось и скорость вращения планеты. Сдвинула экватор. Произошли необратимые изменения в атмосфере, повлиявшие на гравитацию.

Наследием войны стало не только тотальное облысение и отсутствие у выживших ногтей, мы получили – ничего. Вместо чистого воздуха – серая жижа, которую очищают фильтры трубок, вставленные в нос. Шлемы, имитирующие человеческие головы, защищают от радиации. Линзы допников в глазах – единственная связь друг с другом, что-то вроде доисторических социальных сетей, поисковиков и карт. Вся наша каждодневная забота – выжить, работая на шахтах или производстве порошковой воды и еды, фильтров и экранирования.

В лайт-нете допников как-то раз набрел на старенькие цифровые записи документалок о планете, какой ее видели жившие до войны. Я и подумать не мог, что в природе существовало столько цвета. Ультрамариновые горы, оливковые леса, кобальтовые океаны, тиоциановые барханы пустынь. Особое умиротворение, наполненное запахом, звуком, вкусом, красками и осязанием. Всё это было у них. Всё это давно мертво́.

Металлический привкус на языке и хроническая сухость во рту – такова на вкус радиация —внутри которой я продолжаю выживать. Стрекотание счетчика Гейгера – вот, что я слышу, возвращаясь в убежище, или когда роюсь на свалках в поисках годных товаров для э-базара. Мне незнаком вкус воды и ароматы луга. Ощущений капель дождя на коже я не знаю. О чем поют ветра и шепчутся дюны? Парящих по небу птиц не рассмотреть, если больше нет птиц. Если больше нет неба.

Вместо голубого купола серая жижа тягучих испарений, пыли, газа и сепии каменной трухи. Скрещенные диски колец обрушиваются метеоритными камнепадами. Проходя сквозь поля радиации, микроскопические пылинки начинают светиться и эта единственная дозволенная красота для любования. Кроме молний, генерируемых Й-А по ушедшим.

Если бы я мог вернуться в прошлое, это несомненно стал бы 2400 год. Тот год, когда планету уничтожило идеальное биологическое оружие, созданное ею самой и имя ему – человек. Никто бы не справился лучше. Ни астероид, ни залётный пришелец, лишь собственное дитя, ставшее раковой опухолью мира. И я одна из клеток убийц. В этой войне проиграли оба. И организм и его носитель.

Да, военных действий нет девятьсот один год. Но и жизни нет ровно столько же.

А может, ну его 2400-ый. И мне стоит вернуться на три миллиона лет, когда допотопная обезьяна подняла с земли камень? Три миллиона лет – секунда в космическом время исчислении. Если у марсиан появится аналог малуна-википедии1, на миллиардах страниц существованию человечества посвятят пару предложений. Никто и не заметит нас.

Грохнуть бы ту обезьяну по башке остатками коллайдера, чтоб забыла про камни и палки. Отбить ей все желание эволюционировать в убийцу планеты.

Но я не мог. И никто не мог путешествовать сквозь время. Никто не мог треснуть макаку по башке или предупредить идиотов, начавших ядерные сражения – войну Грибов. Самую быструю и самую разрушительную из всех случившихся за эру существования людей.

Так думал и я до наступления сегодня. До наступления дня окончания моего существования.

Но пока я рыскал по допотопной автомобильной свалке. Сюда сваливали и бензиновые, и электро, и аэро-мобили. Внутри могли остаться изотопные ядра, за которые на э-базаре платили по десятке очков в соцке. Если не продам найденное, использую для механических муравьев, которых я мастерю. Идут по полтора балла за штуку. Уход не нужен, только лабиринт для домика и хлам, чтобы наблюдать, как они строят муравейники в форме квадратных кругов. Труд муравьев лишен всякого смысла. Они не понимают, что делают и не понимают, что живут внутри стекляшки, хоть немного отвлекая выживальщиков от проблем.

Можно подумать, что внутри Объединенного мира нет радостей и нет цели продолжать жить. Но кое-что у нас все-таки было – цифровая нейро вселенная. Ее называют Ага́пэ. Это Й-А придумал. Название не запоминается и сложно выговаривается, но такова работа ИИ – придумывать для нас хоть что-то целесообразное, заставляющее выживать ради надежды.