– Это, похоже, высший балл, не будь я лучший маг в этой комнате! Но ты точно уверена, что лунные лилии каким-то образом влияют на сновидения? Впрочем, не важно. Все равно теперь их нигде не раздобыть.

– Который час? – опомнилась я, суетливо подхватывая со стола свои вещи.

– Половина четвертого, а что?

Я застонала, на занятия в военную академию я уже опоздала. Пред глазами встала насмешливая ухмылка Василики, убедившая меня окончательно, что сегодняшнюю тренировку я пропущу.

Раньше обе академии – магическая и военная, стояли в городе. Вражда между ними шла со дня их основания, принося много неприятностей местным жителям. Днем студенты были заняты учебой, а вот по вечерам… По вечерам начинались проблемы. Студенты обеих академий разбредались в поисках наилучшего способа отдохнуть и провести время, клянчили деньги у прохожих и устраивали на них пирушки, неизменно заканчивающиеся драками.

Почти после каждых выходных приходилось восстанавливать пострадавшие от неудачно пущенных заклинаний стены, чинить заборы и вставлять стекла, разбитые чьими-то крепкими от знаний головами. Порой приходилось снимать всю оконную раму вместе с торчащим из нее телом.

К счастью, студенты всегда выживали. Их жизнерадостность заставляла срастаться раны и молодые кости очень быстро. С новыми силами и удвоенным энтузиазмом они возвращались в неровный и нетрезвый строй своей академии, чтобы отомстить врагу за прежние обиды.

Местные жители в радиусе пяти миль привыкли не досчитываться по утрам кур в курятниках, овощей в подвалах и огородах или сапог, опрометчиво оставленных под дверями. Порой студенческая фантазия шла дальше здравого смысла и исчезали совсем уж неожиданные вещи.

Постоянные жалобы заставили прадедушку бывшего короля Альвадо перенести эти учебные заведения за город, в надежде, что студентам будет нечем заняться посреди леса, и они снизойдут до учебы. Кроме того, построить заново две академии и дома для студентов, оказалось дешевле, чем устранять последствия погромов каждую неделю.

План короля удался. Студенты погрустнели, деньги и горючие жидкости стали недоступны, боевой азарт спал. Заняться было нечем, и студенты со стоном взялись за учебники. До чего только не доводит скука! Их неокрепшие умы наконец-то получили пищу. Успеваемость у магов сильно выросла, вояки стали приходить на тренировки бодрыми и выспавшимися, но практики стало меньше и у тех, и у других. Так прошли три месяца невыносимой скуки. Унылое чтение учебников и стандартные тренировки почти сломили их дух. Тоска по прежнему веселью была так сильна, что однажды представители обеих академий встретились на высоком собрании, чтобы обсудить, как же улучшить ситуацию.

Решение могло быть только одно – продолжать враждовать, несмотря на трезвость. Эта идея вдохновила их и вернула жизнерадостность. Первопроходцы подписали военный договор, который обязывал обе стороны периодически нападать друг на друга, устраивать засады и применять нестандартные и грязные методы. Организаторы пожали руки и на радостях дали друг дружке в глаз, чтобы закрепить соглашение, после чего, счастливые, разошлись по домам.

Жизнь для студентов снова стала веселой. Они много усилий тратили на то, чтобы придумать достойную пакость для противника. Преподаватели закрывали глаза на постоянные потасовки между своими учениками, слишком уж радостными были их подбитые лица.

Эта вражда велась до сих пор, и была причиной того, что ко мне не проявляли достаточно доверия и дружелюбия в обеих академиях. Мне повезло пропустить вчерашнюю тренировку – вечер закончился грандиозной дракой, какой давно не бывало в стенах академий. Обе стороны понесли серьезные потери, пострадали все, кто оказался рядом, реки крови из разбитых носов, множество поросших водорослями голов, безвозвратно утерянные вещи и зубы. Меня точно бы зацепило, если бы я проходила мимо.

Тот вечер оказался роковым, не уцелел никто. Досталось даже Комиру, хоть до этого он ни разу не проигрывал. Он всегда участвовал в начатой некогда войне между академиями, с удовольствием забрасывал простенькими заклинаниями вояк, осмелившихся устроить на него засаду, и учил своих прихвостней тому же. Его жертвы долго потом ходили с шерстью на ладонях, зелеными зубами или рогом на лбу. Комир был беспощаден, и новички запоминали его навсегда. Но вчера все сложилось иначе. Как в моих самых сладких мечтах, Комир повстречался с Василикой…

Я узнала об этом еще ночью, а утром, когда шла на пробежку, с некоторым злорадством заметила, что у Комира подбиты оба глаза. На это я обратила внимание раньше, чем на то, что студент пробирается кустами к воротам академии. В промозглой дымке пустого мертвого утра так мог вести себя только человек, задумавший недоброе.

Комир меня не заметил, воровато оглянулся, отодвинул один из прутьев забора, и легкими быстрыми шагами направился к чернеющему за академиями лесу. Я тихонько прошла к ограде, прячась за деревьями, и остановилась за ближайшим к забору. Сплошная чернота старого елового леса колыхалась. Его верхушки пиками устремлялись в небо и качались на ветру, подобно водорослям в толще воды. Комир казался совсем не таким уверенным, как в отопленных коридорах академии. Трудно было описать, как сильно он боится.

Комир замер перед стеной леса, поклонился до земли кому-то невидимому, и только тогда от одного из деревьев отделилась высокий тонкий силуэт. Сгорбившись, Комир прошел вперед, силуэт последовал за ним. Мгновение – и они оба скрылись в плотном сумраке леса.

Стало понятно, куда пропадал по утрам Комир, забыв про друзей и наплевав на ранние подъемы. Всегда ли он сбегал в лес, или только в последний год, когда неожиданно для всех стал лучшим в академии студентом. Почему он шел за незнакомцем, если боялся его до смерти?

Неприятных холодок дурного предчувствия прошел по спине. Да, ко всем студентам приезжали гости, привозили корзины с едой, уводили своих любимых детей, братьев, женихов на прогулки или даже забирали на время домой, но в этот раз все было иначе. Мой дар видеть чужие эмоции, надолго успокоенный размеренной жизнью и мелкими учебными проблемами, всколыхнулся штормовой волной, предупреждая, что спутник Комира перепачкан черной, тугой, как смола ненавистью, и в его душе нет даже горошинки света.

Предчувствие чего-то необратимо-дурного тяжелым сырым туманом осело в душе, а вверху, над пиками деревьев, плотным облаком кружили непривычно молчаливые вороны. Несмотря на всю неприязнь к Комиру, мне хотелось крикнуть ему в спину: «Беги!» но невидимая связь между ним и незнакомцем из леса почти ощущалась физически, и мои слова уже вряд ли могли что-то исправить.

Сведя брови, я отошла от забора и взялась за меч. Сегодня я тренировалась особенно усердно. Несчастное дерево содрогалось под моими ударами, но в этот раз я думала не о Василике, а о странном чужаке, тенью вышедшем из леса. Сегодня даже Василика не смогла меня отлупить как обычно.

Вечером, едва я вернулась к себе и прислонила тренировочный меч к шкафу в углу, как в комнату постучали. Я сунула пирожок в рот и пошла открывать, на ходу стягивая потную кожаную куртку. На секунду замерев перед дверью я внутренне прислушалась. Это было лучше вопроса «Кто там?», по эмоциям я сама могла догадаться кто и с какими намерениями.

«Сам ко мне пришел, голубчик», – подумала я. Самодовольство и гордыня человека за дверью, с головой выдавали Комира. Они красной нитью вышивали его эмоциональный узор, и только всмотревшись, можно было заметить прозрачную, едва уловимую нить страха, которая никуда не исчезла. Возможно, Комир и сам ее не замечал, такой тоненькой она была, но натяжение, которое создавали ее стежки, неумолимо выдавали себя, стоило только потянуть за ее конец. Я открыла дверь, все еще дожевывая пирожок, но мыслями вернувшись в сырое утро, туда, где высокая тень шла за Комиром в лес.

– Привет, Лиса! – развязно поздоровался мой гость.