— А если она просто человек, готовый к сотрудничеству? — поинтересовался до сих пор молчавший Михаил Лавров, одинаково ловко управлявшийся и с десантным ножом, и с хирургическим скальпелем. В команде Солдатова узких специалистов не держали.

— Да не дай Бог! — ужаснулся Солдатов. — С людьми, готовыми к сотрудничеству, совершенно невозможно работать!

Старт прошёл точно в назначенное Ланой время. Правда, всё, что она успела сделать, взбежав по слипу за пять минут до него — сесть и пристегнуться. Но это были детали, хотя одну из них и следовало уладить прямо сейчас. Поэтому стоило яхте лечь на курс, как по трансляции было передано приглашение пассажирам собраться в кают-кампании.

Помещение, разумеется, не было рассчитано на двенадцать человек, но это было всё-таки лучше, чем, скажем, двадцать. Лана оценила щепетильность Солджера: он взял с собой столько же людей, сколько было в её собственном распоряжении. А ведь мог бы и всех захватить, и хрен бы она что сделала.

Заметная часть русской команды осталась в кампусе, продолжая расследование на месте. Неплохое и совсем нелишнее решение. Лана, разумеется, тоже втихомолку подключила к операции парочку известных ей проныр. Но она отдавала себе отчет в том, что одно дело — пронырливость как таковая, и совсем другое — пронырливость, за которой стоит ни много ни мало — русская контрразведка. Это она ценила тоже.

Зато кое-что другое она ценить совершенно не собиралась. А потому, стоило командиру переступить порог, она демонстративно щёлкнула себя по левой ключице, сбивая то ли невидимую, то ли несуществующую пылинку. И состроила вопросительную физиономию.

В ответ Солджер звонко шлёпнул себя раскрытой ладонью по плечу, обозначая погон. Служба, мол. Лана согласно кивнула: эта конкретная мотивация «горгоне» была понятна. Хотя и не слишком радовала. Но увы: единственное, что ей оставалось за неимением вариантов, это расслабиться и попытаться получить удовольствие.

Следовало переходить к конструктиву.

— Пока стартовали, я перекинулась парой слов с Хосе Моралесом, которого сосватал мне наш друг Шерман. Старик ждёт на связи. Предупреждаю, леди и джентльмены, дедок с таким прибабахом, что даже я малость растерялась. Но то, что он говорит… Радар, дисплей!

Примерно полчаса спустя от говорливого сеньора Моралеса удалось, наконец, отвязаться. Пусть и в первом приближении — на прощание он выдал что-то невнятное о скорой личной встрече. Однако информация, которой он поделился с благодарной (и, видимо, нечасто перепадавшей ему) аудиторией давала почву если не для анализа, то хотя бы для допущений. И они посыпались, как орехи из прорванного пакета.

Лана пока помалкивала, отсеивая зёрна здравого смысла из общей какофонии. Предположения отличались такой пестротой и замысловатостью, что впору было только гадать — почему их авторы не учатся на одном с ней факультете. Размах крыльев, на которых летело воображение временных коллег, впечатлял. Иногда — неприятно. А еще висок жёг, не давая толком сосредоточиться, пристальный взгляд Солджера. И, учитывая услышанное от Моралеса, она, пожалуй, знала, о чём её спросят… ну да, наверное — прямо сейчас.

— Дитц, а Дитц… — начал русский, не успела она закончить мысль. — А ведь это ты нашла базу Легиона «Гарден-нижний», верно?

Кают-компания затихла практически мгновенно. Даже Тим удивленно поднял брови. Правда, у Ланы не было времени сообразить, чему он удивляется. Не знал, что ли? Да ну, бред… потом.

— Кто кого нашёл, — начала она обстоятельно, — это вопрос спорный. Скажем так: мы нашли друг друга. Странное местечко. Но нас тогда спасло. К сожалению, не всех.

— А правда, что ты со сломанными рёбрами тащила напарника на себе девять миль в темноте? Да ладно, чего ты вскинулась. Можно подумать, русские не служат в Легионе… и не делятся информацией. Вас без присмотра только оставь! То планету себе заберёте и назовёте как попало… то базу непонятно чью отроете… то на Джокасте такое учините, что боги Вальхаллы нервно курят в уголке…

— Не припомню, чтобы ты был на Джокасте, — проскрежетала Лана. Конкретно по этому поводу она не понимала шуток. И, как следствие, не принимала их.

— Сам — не был, — спокойно ответил Солдатов. — Записи видел, да. Все мои видели. А ежели некоторые подзабыли, кто командовал силами Легиона в финальной стадии операции, — Солджер выразительно покосился на оторопевшего Озерова, до которого, кажется, начало доходить, — так я ему не доктор.

Лана уже успокаивалась. При упоминании Джокасты — не будь того кошмара, кто знает, переманил бы её Дедуля в разведку — ей и сейчас делалось не по себе. Даже пройденные в процессе обучения психотренинги не помогали. Хотя приказ… да, приказ она отдала бы снова. Без колебаний.

Мгновенно уловивший перемену её настроения Солджер одобрительно усмехнулся.

— Так что там с твоим путешествием по пещерам? Правда?

— Враньё! — беззаботно тряхнула головой Лана. — Ничего они, рёбра то есть, не были сломаны. Только треснули. И Тора я тащила не на себе, а на волокуше. Соорудила из чего пришлось. Ты его, может, помнишь… мы ведь в салуне всегда вместе дежурили… в нём за два метра, как бы я его на себе унесла? Не смешно.

— А темнота?

— Да темнота — ерунда, тоже ещё проблему выдумали. Хуже, что воды оставалось треть фляги. И вся она, понятное дело, была Тора, потому что он сильно простудился, горел — хоть прикуривай. Я, когда выбралась, лужу нашла… вот где счастье-то! Кому рассказать — не поймут. Даже если поверят.

По трансляции разнеслось:

— Приготовиться к посадке. Пассажирам занять свои места.

Да, прав был Шерман: суборбитальный прыжок — это быстро. Даже, пожалуй, быстрее, чем хотелось действительно не выспавшейся Лане. Она двинулась к выходу из кают-компании, но у самой двери была перехвачена непривычно серьёзным Озеровым. Щелчок каблуками, резкий кивок… в ответ она шутливо ткнула его локтем в бок и улыбнулась. Извинения были принесены и приняты.

Он устал. Устал почти смертельно.

Видит Бог, чего в данный момент Джедедия Хокинс хотел меньше всего, так это присутствия посторонних на объекте. Хлопот и без того было выше крыши. Поспать удавалось редко и мало, поесть и того реже. И меньше. Что для высокого, крепко сбитого спасателя было сущим наказанием.

Хокинс ещё в детстве усвоил, что чревоугодие суть один из семи смертных грехов, а значит — недопустимо. Но мужчина должен нормально питаться для того, чтобы быть в силах выполнить задачу, возложенную на него Всевышним. Кроме того, Джедедия знал за собой склонность, будучи голодным, впадать в грех гнева. А для не последнего человека в Спасательной службе это был не лучший вариант даже просто с профессиональной точки зрения.

Увы, похоже, сегодня Господь смотрел в другую сторону. Или просто не счел необходимым обращать внимание на страдания преданного своего слуги. Или решил послать ему дополнительное испытание такой несомненной добродетели, как терпение. И если бы Джедедия в принципе мог допустить мысль столь кощунственную, он, пожалуй, заподозрил бы Создателя всего сущего в садизме.

За спиной Хокинса гудела и грохотала техника, растаскивавшая завалы. Из-под них уже извлекли всех гостей «Приюта старого тролля» и значительную часть персонала. Увы, живыми удалось достать не всех. И блокнот, старомодный блокнот Джедедии Хокинса, пополнился более чем сотней имен тех, об упокоении кого предстояло молиться спасателю.

Сложенные из массивных каменных блоков стены гостевых домов по большей части устояли. Тот редкий случай, когда стремление создать соответствующий антураж пошло на пользу делу. А вот перекрытия… Странный, спросите любого сейсмолога — невозможный в этой местности — толчок как будто выкрутил коттеджи, как выкручивали в старину бельё после стирки. Перекрытия не выдержали, и внутрь покосившихся строений рухнули обломки балок вместе с толстой и тяжёлой глиняной черепицей.

Куда более лёгкие служебные строеньица попросту сложились как карточные домики, а некоторые провалились в невесть откуда взявшиеся пустоты. Часть служащих всё ещё искали, используя как навороченную современную технику, так и собак, сопровождающих людей с допотопных времен. Искали тела. Живых под развалинами не было.