– То есть, сигнал был искусственного происхождения? Кто-то намеренно пытался связаться с нами?

– Именно так и подумали именитые ученые в обсерватории. Но мало услышать человека, который говорит с тобой на другом языке. Его еще надо понять, а вот с пониманием возникли серьезные трудности. Мы слышали сигнал. Но не могли понять, что значит послание, что кроется за узором всплесков и пауз. Никто не мог.

***

– Wunderbar! Невероятно, просто непостижимо! Процесс загрузки идет с невиданной скоростью, превосходя все ранее виденное нами. Кто-то сказал, что ее разум поглощает знания и умения как губка, но мне это сравнение кажется вульгарным. Разум нашего маленького марафонца отнюдь не губка. А черная дыра, что без остатка может поглотить любой, абсолютно любой объем данных. Не только поглотить, но и вечно, без потерь хранить внутри себя до нужного момента. Марафонец не просто полностью соответствует нашим ожиданиям. Она превосходит их.

– Я рад за ее успехи. Какие-нибудь побочные эффекты, герр профессор?

– Nien, господин директор. Конечно, будь на ее месте я, вы, или любой другой человек, мы бы гарантированно сошли с ума, не выдержав и сотой, миллионной доли ее умственной нагрузки. Но вы только посмотрите на Дженну, – старичок в очках указывает на смеющуюся девочку в синем платье, оседлавшую карусельного единорога. – Она абсолютно здорова. И даже эта странная диета из чистого спирта совершенно на нее не влияет, хотя я по-прежнему выступаю против того, чтобы давать ей сигареты. Но и никотин не влияет на нее отрицательно. Кажется, ничто на свете не может ей навредить.

– Естественно, ведь такой ее и задумывали, такой и создавали. Она должна быть неуязвимой и совершенной. Когда вы закончите вложение научных данных?

– Вообще-то, – старый ученый еще раз с любовью глядит на маленькую ученицу. – Вообще-то мы закончили неделю назад. Весь объем уже вложен.

– Неделю назад? Вы же говорили, что этот процесс займет еще как минимум месяц!

– Да, говорил, раньше. А сегодня говорю, что скорость усвоения информации у нее превосходит все ранее виденное нами. Дженна обгоняет любые графики, Herr Пирпойнт. Мы вынужденно остановили режим загрузки научных знаний, потому что их просто не осталось. Ничего не осталось того, что она уже не знает или не умеет! Наши архивы исчерпаны, мы выгребли буквально все до шумерских глиняных табличек и александрийской библиотеки включительно. Учить ее нам больше нечему.

– И чем тогда она занята сейчас?

– Культурой, господин председатель, масскульт. Там у нас еще хоть что-то есть в закромах. Сегодня она проходит комиксы и бульварные романы, завтра попробуем эстрадную музыку первой половины прошлого века. Так мы сможем протянуть еще немного, занять Дженну чем-то хотя бы на пару недель вперед. Покуда у нас есть еще хоть какой-то материал или навык, которого она пока не знает. Но это проблема, grober gefahr.

– Опасность, даже так?

– Да, именно, – устав говорить в темпе всемогущего заказчика, преподаватель берет паузу на глоток минералки. – Проблема в том, что скоро не останется вообще ничего, масскульт не сможет поддерживать нас на плаву достаточно долго. Рано или поздно книжки, фильмы и музыка тоже закончатся. Все закончится. И вот тогда нам крайне желательно не затягивать с марафоном.

– Машина еще не готова, герр профессор.

– Я знаю, понимаю, Um Gottes Willen! Но и вы поймите нашу ситуацию. Мы разогнали ее мозг до предела, а теперь этот предел пройден и разгон продолжается. Мощность ее интеллекта продолжает возрастать, равно как и объем данных. Остановить процесс мы не можем, не можем даже хоть ненамного затормозить. Это, как бы вам объяснить… Представьте, что мы готовимся к выстрелу, и уже поместили снаряд в орудие, предварительно разогрев вышибной заряд. Порох продолжает набирать температуру, а выстрела все нет. И мы рискуем, что снаряд взорвется в стволе орудия, вместо того, чтобы выстрелить в цель. Вот чего я боюсь. Я не боюсь за девочку, с ней все будет в порядке. Я боюсь за нас. Торопите ваших инженеров, Herr Пирпойнт, хоть пистолетом их подгоняйте – мы должны отправить ее в путь как можно скорее!

***

– И что, ученые все же разгадали шифр, поняли, что говорят эти осмысленные сигналы?

– Вообще-то – нет, так просто бывает только в сказках. Все первые попытки расшифровать таинственное сообщение закончились провалом, а затем и сигналы прекратились. Все было засекречено, и в итоге многие стали думать, что Эхо Ксанад не более чем слухи, дезинформация.

– Годы шли, сигналы периодически возобновлялись, но прочесть их по-прежнему было невозможно. И так продолжалось немного-немало пятьдесят лет. До тех пор, пока к расшифровке эха не подключили новейшие суперкомпьютеры, которых не было во времена первого сигнала. И вот эти электронные мудрецы стали пробовать прочесть сообщение, и даже для них сия работа не была простой, они работали многие годы. Но в итоге их усилия начали приносить плоды. В лаборатории мистера Донована они сумели подобрать ключ и расшифровать несколько слов, после чего дальнейшая работа пошла уже чуть легче. Но, как часто бывает, именно в момент успеха работе хороших людей мешают коварные планы людей плохих. Точно так и случилось в самом финале многолетнего проекта, когда окончательная расшифровка Эха Ксанад становилась только вопросом времени.

Рыжеволосая девочка недоуменно обдумывает услышанное, силясь понять, что могло пойти не так на финишной прямой.

– Что именно случилось, Лорен, и как с этим связана наша юная почтальон?

– Случилось самое худшее из того, что только может произойти. Случилось предательство. У мистера Донована, великого человека, что возглавлял проект Ксанад в течение долгих лет – у него были партнеры в Европе. Клан Дизраэли, самые богатые и влиятельные люди в Старом Свете. Они были партнерами многие годы, вместе финансировали обсерваторию Ксанад, и Пирпойнт Донован полностью им доверял в совместной работе. Как оказалось, напрасно…

***

– Доктор Бракко, я хотел бы извиниться перед вами. Должен признать, что наше с вами общение с самого начала не задалось. И это целиком моя вина. Мне надо было быть более внимательным к вашему мнению. Вы простите меня?

– Скорее всего, да, – именитый психотерапевт скромно улыбается, приняв высокий бокал из рук самого богатого человека в мире. – Я вынуждена буду простить вас, мистер Пирпойнт, нам еще очень долго работать вместе.

– Не так долго, как вы думаете, мисс. Мы надеемся все закончить к концу лета. Ждать больше нельзя.

Странно, но долгожданная весть не приносит успокоения – возможно, она просто слишком устала за последние недели и месяцы. И все же, это хороший знак.

– Я рада вашему прогрессу, мне известно, что загрузка данных проходит быстрее, чем изначально предполагалось, и что скоро вам уже нечего будет загружать. И никто не возьмет на себя ответственность предположить, что произойдет в этом случае.

– Значит, вы в курсе, с какими трудностями столкнулся наш дорогой герр профессор?

– Догадываюсь.

– И вы тоже придерживаетесь мнения, что нам надо начать марафон как можно скорее?

Допив шампанское, психотерапевт поворачивается к старинному календарю, оценивая все то время, что осталось в их распоряжении.

– Честно признаться, не знаю, что ответить. Инженеров беспокоит надежность механизма, который не имеет аналогов и никогда прежде не испытывался, потому что устроить испытательный прогон просто невозможно. Профессора беспокоит перспектива исчерпания информационного материала. А я, я волнуюсь по другой причине. Никак не могу отделаться от смутного чувства беспокойства. Не могу перестать спрашивать себя – что если мы ошиблись со стратегией воспитания нашего марафонца?

Совсем не тот вопрос, что он хочет услышать, особенно сейчас, когда всякие колебания преступны и им всем как никогда нужна абсолютная уверенность в своей правоте. Значит, его капитанский долг не дать опасным колебаниям набрать силу, подавить в команде всяческие сомнения.