Тренер. Все уже было! Все было, все понял: ничего нет! И ты мне про то, как твой дедушка нефть добывал… Тридцать семь! Все великие гибли уже – я пока что живу. Не ради себя, ради команды. Ради общего дела. Только ради него стоит жить. Все остальное – там, типа, любовь, кровь, свекровь – для тех, кто ни на что уже больше не способен. (Алевтине.) Сними.
Алевтина. Не сниму.
Тренер. Соревнования, чувство ответственности!.. Двенадцать команд, по три игры в день, дикое напряжение сил, какая, к черту, любовь, ты подумай? Вратарь, сними платье и встань в строй!
Алевтина. Я встану, я в платье, а мне не мешает. Даже наоборот – еще лучше. У нас скоро загс, мне привыкнуть надо. Мне каждую вещь поносить, чтобы в ней классно выглядеть…
Пыжова. Ой, между прочим, мне тоже…
Тренер. Что – тоже?
Пыжова. Мне – поносить… Говорю, поносить… Я, как Аля, Гоген Петрович…
Тренер. Ну, давайте! Давайте! Все невестами вырядимся!
Алевтина. Ага!
Калинкина. А вы тоже… как этот…
Тренер. Все!
Пыжова (радостно). Женихом! Гоген Петрович, а вы – женихом!..
Кусакина. Х-ха, твоим!
Пыжова (смутившись). Почему только моим, не обязательно…
Калинкина. И на это, на как ее, олимпиаду…
Кусакина. С песнями, да ты…
Калинкина. На машинах, на свадебных…
Пыжова. Ой, что будет!.. А потом в газетах напишут: особенно сильно отличились спортсменки-гандболистки! Очень мощную изобрели форму одежду: белое свадебное платье и фату!
Кусакина. И белые тапочки!
Калинкина. Все пускай сходу сдаются!
Пыжова. Дуся, потрясно?
Калинкина. Прикольно.
Пыжова (тут же деловито прикидывает). Так, Аля платье купила – есть, хорошо; у меня еще с прошлого года в шкафу; у Люськи их – целых два, она замуж два раза хотела; Надюшка… (Дакашиной.) Надюша, ты свое прошлогоднее не продала?
Калинкина. Надюшка его на помойку закинула – я подобрала. Еще я подумала: ну да, такую форму одежды по помойкам!
Пыжова. Жалко, Надюша!..
Калинкина. А я сказала – не жалко?
Пыжова. Материал был хороший, не мнущийся.
Калинкина. Материал-то хороший – размер другой. На меня не полезло, теперь без дела лежит. Я свои габариты Лорке дала – она из Стамбула мне привезет.
Тренер (горестно). Из Стамбула…
Калинкина. У турков дешевле!
Кусакина. Еще такое приволокет, в котором хоронят в гробу!
Калинкина (нахмурившись). Я тогда саму ее в гроб… да еще поперек…
Кусакина (хохочет). Спасайся, кто может!
Калинкина. Белое для жизни – хорошо!..
Пыжова (мечтательно). В белом по жизни идти – красиво!..
Калинкина. Испачкается, если не снимать.
Пыжова. Нет, а такое, чтобы не пачкалось! Чтобы белое, и чтобы не пачкалось, и чтобы для всей жизни!..
И вдруг, на какие-то удивительные мгновения свет сошел на нет и тут же опять возник голубым лучом.
Вдруг, отыскал и оживил белое кружение Алевтины …
В углу зала нашел Люсю по прозвищу Голливуд , как же она прекрасна в одном из двух своих подвенечных платьев!
А потом еще и еще, перебираясь от девушки к девушке, луч (Что за свет? Откуда? Вот тайна!) осветил остальных членов команды по ручному мячу.
И все, как одна, очаровательно выглядят в своих белых подвенечных одеяниях, в белых тапочках…
Наконец, луч достиг Тренера ; он сидит на скамейке, обессиленный и печальный.
Тренер. Жил, жил… строил, строил… себя не жалел… лишения терпел… Ни одна ворона не верила, что из обыкновенных девчонок сделаю команду… А я, назло всем, ее сделал… Ручной мяч вперед двинул – в сказочных, можно сказать, габаритах… Все озверели. Конкурентов одних породил на собственную голову – как клопов. В газетах все пишут: жуткий прогресс, дети и взрослые хотят играть только в ручной мяч. Купаются в деньгах и в популярности, мало сказать. И – вот тебе, пожалуйста, дожили…
Свет прежний.
Видим, Художник умудрился изобразить гандболисток этакими парящими над стадионом спортивными мадоннами с младенцами.
Голливуд вдохновенно планирует на матрасе-самолете.
Юван – верхом на велосипеде вверх колесами.
Художник смелыми мазками завершает Дакашину. Сама же натура перемещается взад-вперед по залу с младенцем на руках. Гандболистки стоят, как завороженные, не в силах оторваться от своих изображений.
Тяжело вздохнув, Тренер выходит на середину зала и уныло разглядывает полотно.
Пыжова. А Гогена Петровича?.. Тренера не нарисовали…
Художник. Он меня не вдохновляет.
Пыжова. Почему?..
Художник. Загадка.
Тренер (задумчиво). Чтобы за неделю до соревнований – так меня через бедро еще не кидали…
Кусакина. Кидали.
Тренер. Что ты сказала?..
Кусакина. Еще как кидали.
Тренер. Не помню…
Кусакина. Про Светку Бурбулис забыли: как она прямо во время игры в дядьку-болельщика втрескалась. Мы еще из-за нее шведам прокатали. И вы тогда тоже ревели, как будто она вас через бедро.
Тренер. Ты давно ее видела?
Кусакина. Чо?
Тренер. А ничо! Сходи, погляди на нее! За три года этому дядьке троих родила. Вот такая спина, вот такие ноги, и, как капли воды, похожа на тетю Мадлену из буфета.
Дакашина (качая младенца). Зато счастливая…
Тренер. Надежда, послушай… Опомнись. В последнее время тебя, как заклинило: счастье да счастье… Какое счастье тебе? Сколько тут счастья – ты уж поверь – ты больше нигде не увидишь! После спорта ты будешь локти кусать – сотой доли, поверь, не увидишь!
Дакашина (упрямо повторяет). Зато счастливая…
Тренер (устало). Опять за свое…
Калинкина. Что за разница это: счастливая, несчастливая…
Кусакина. Именно!..
Калинкина. Четверых, между прочим, обратно не родишь.
Пыжова. Зачем же обратно, девочки? Светка такая счастливая!
Кусакина. Завидуешь, да?
Пыжова. Что, нельзя? Ведь правда же, а? Что, не так?..
Алевтина. Юван, я сейчас очень счастливая.
Юван. И я, Алевтина.
Тренер. Все деморализованы. Не будем играть. В таком виде – не дам. На поле не выйду. Пускай до игры поражение впишут. Я выходить позориться и краснеть… (Алевтине.) Опомнись. Вспомни про команду, ворота и смысл!
Алевтина. Да я помню.
Тренер. Не верю.
Алевтина (подходит к наставнику и утешает его). Да нормально я буду стоять, чего надрываться? Вы какой-то настырный: у меня тут любовь, а вы разговоры ведете… Другая на моем месте сегодня вообще ни ногой! Я, как дура, пришла, потому что у меня ответственность за ворота. Я даже Ювану сказала, спросите.
Юван. Алевтина, я тебя за ответственность тоже люблю.
Алевтина. Когда любовь – понимать надо, интересно!
Тренер. Я таких штучек не понимаю – ты понимаешь?
Голливуд (сладко зевая, неторопливо выходит на середину зала). Так про любовь – все без понятия…
Пыжова (радостно). Голливуд пробудился!
Художник, как завороженный движет следом за Голливудом.
