— Привет.

— Все еще дуешься?

— Нет, — звучит мое «нет» крайне убого и хрипло.

— Слышу, кто-то вчера нагулялся на ночь, глядя, — Ян выходит из кухни и садится рядом со мной. А уже через секунду удивляет легким прикосновением к моему лбу.

— Лапы прочь, — голос Джигурды неведомой магией пробрался к моим голосовым связкам.

— Горячая. Температуру мерила? — Ян — святая простота.

— Да, — отворачиваюсь, и скорее всего, надуваю щеки.

— И? — он начинает разговаривать со мной как с маленьким ребенком.

— Тридцать восемь и три, — отсаживаюсь от него подальше.

— Хреново, — он опускает два пальца на переносицу, как будто действительно расстроился.

— Да ладно? — поднимаю одну бровь. — Тебе то, что?

— Лечить придется, у нас в субботу важное событие, — он хитро лыбится.

— Это, еще какое? — чихаю, наверно, аллергия на самовлюбленных аборигенов.

— День рождение моей мамы, и мы приглашены, — он сует мне в руки салфетки.

— Чего-чего? — я подскакиваю на ноги. — Я тут причем?

— Притом. Одну я тебя оставлять не буду, поэтому вариантов у тебя не много, — он пожимает плечами. Ну, все берегись. Мои глазища агрессивно пробегаются по всем предметам, которые находятся в комнате. Точно, в руках главное оружие. Квадратная коробка, в которой хранятся салфетки, метко летит прямо в белый хохолок этого петуха.

— А у меня ты спросить не хотел? Я для тебя, что часть интерьера?

— Не злись, давай поговорим, — он, заливаясь хохотом, прячется за спинкой дивана, пока я выискиваю новое оружие.

— Боюсь не получится, — он снисходительно улыбается, прямо как недалекому ребенку спросившему, почему небо голубое?

— Это еще почему? — улыбается, забрасывая ноги через спинку кресла.

— Мы на разных языках разговариваем, я на человеческом, а ты на тупом! — швыряю в него ещн одну подушку, и без сил падаю на диван.

— Какая-то ты слишком буйная, как для больной, — он ловит очередной снаряд.

— Ты тоже с виду на козла не похож, хотя… — делаю вид, что присматриваюсь. — В целом, сходства проглядываются.

— Ну все, все, я уже понял, что ты главная забияка на районе, — поднимает руки, делая вид, что сдается.

— Ой, не утрируй, — прикрываю глаза, и шумно выдыхаю.

— Ну что? — он подкрадывается со спины. — Будем лечить тебя!

Ближайшие пару дней Ян действительно забивает на работу, и как курица наседка крутится вокруг меня. Следит, чтобы я пила таблетки, делает мне чай, заставляет полоскать горло отвратной болтушкой. Иногда дома появляется кто-то из его друзей, в это время я, наконец, чувствую себя взрослой, состоявшейся девушкой, а не пятилетней соплячкой под чутким надзором бабули-паникершы. Чаще всего Ян со своим «гостем» закрываются в его кабинете, и часа два о чем-то трындят. Так, за просмотром фильмов и поеданием бульонов, которые готовил, увы, не Ян, а его домохозяйка, и прошли три дня моего выздоровления. В пятницу утром к нам пришел стилист. Изначально, я думала, что мы будем издеваться над Громовым, но в итоге издевались надо мной. Банкет его мамы, видите ли, не обычный день рождение Зои Васильевны, из соседнего подъезда, а целое обрядное действо. Именно по этому случаю, мы часа два выбирали мне наряд. В конце концов, мы остановились на черном платье, со спущенными плечами. На ноги, чтобы сделать образ более праздничным, я надевала красные лодочки. Милая девушка стилист, согласилась прийти завтра утром, чтобы сделать мне макияж, и прическу. Так как времени, чтобы переодевается на месте, не было, мы решили ехать уже сразу при параде.

Когда стрелка часов коснулась десяти вечера, Анна, так ее звали, предложила подкрасить Яна. Волосы его, к слову, были пшеничными, с золотым отливом, и я совершенно не понимала, зачем он портит их пепельной краской. Мне как главному нытику, даже позволили пару раз провести жесткой кистью, по волосам Громова, и подергать его за щеки, пока Аня старательно выводила на его волосах длинные полосы. Громову это не понравилось, и он то и дело дергался, и хватал меня за руки, стараясь усадить к себе на колени. Буря замерла, между нами снова светило ласковое майское солнце, заставляя сердце болезненно сжиматься, от мимолетных касаний Яна.

В начале первого ночи, плюхнувшись в кровать, мне показалось, что я уснула за секунду, но отголосками сознания, я почувствовала, как теплая рука, совершенно не похожая на вечно ледяную мою, коснулась моего лба. Касание было таким осторожным, что показалось, будто тонкое перо коснулось над морщинкой на лбу, а после мне поправили одеяло, и дверь тихо закрылась.

Глава 18

внутри стало пусто.

мы будем сидеть весь май,

цитировать Пруста и тихо сходить с ума,

смотря на дорогу,

без счёта часов, минут;

ты верила в Бога,

я верил

в тебя

одну.

POV Анфиса

Кажется главным подарком на день рождение маме Яна, буде труп ее собственного сына. Уже минут сорок мы ругались. Ник и Тая, которые приехали минут двадцать назад, только и успевали нас разнимать. Дело все в том, что его величество Громов, упертый баран. Изначально, он десять раз напомнил мне выпить лекарство, потом контролировал, чтобы я поела. И, в конце концов, запретил мне надеть платье, видите ли, я замерзну пока мы доедем, и я «более чем успею переодеться прямо на месте». Он каждые десять минут, хмурился, и начинал читать нотации, от чего волосы на моей голове становились дыбом, а из ушей валил пар.

— Ян, ты мне не мамочка, чтобы указывать, когда и что надеть! — я всплеснула руками, от чего шикарные кудри, которые сделала мне стилист Аня, подскочили и упали за спину.

— Я единственный здравый разум в этом доме, — самое главное, что его настроение было абсолютно пофигистичным. Сам же он стоял в шикарном костюме, на ногах белоснежные кеды, верхние пуговицы рубашки сексуально расстегнуты. И я совру тысячу раз, если скажу, что он не шикарен.

— Ты единственная заноза в моей жизни! — я топаю ногой, но не получив никакой реакции громко шаркая тапками поднимаюсь в свою комнату. Натянув свитер и джинсы, и аккуратно развесив платье на вешалку, возвращаюсь вниз. Ян даже не пытается скрыть победную ухмылку, и вальяжно семенит к двери.

— Можешь же когда хочешь, — а подливать масло в огонь, это вообще, его любимое занятие. Спокойно Анфиса, он просто небольшое недоразумение в твоей жизни. Фыркнув на его слова, я надеваю белый пуховик. Ян не упускает возможность, и, схватив меня за капюшон, поворачивает к себе, кутая в шарф. Тянусь рукой, чтобы треснуть его по башке, но он успевает увернуться, и, щелкнув меня по носу, выталкивает на улицу.

Дорога у нас занимает часа три, может чуть больше. К счастью, или нет, весь путь я бесстыдно проспала. В мои планы, если честно, это не входило, но тихая музыка, и любование мужественным лицом и руками Яна, убаюкало меня. Да, черт возьми, я признаю, что он самое прекрасное существо мужского поло, которое мне приходилось встречать. И мне сложно отрицать, что при виде его бабочки в живот начинают сходить с ума, а сердце крутит тройные кульбиты. Это сложно объяснить, но меня к нему тянет. Даже когда я вспоминаю род его деятельности, и то каким грубияном он может быть, это не отталкивает меня, а еще больше привлекает. Особенно, думая, каким он заботливым был последние пару дней, и то каким другим он бывает со мной. Вспоминая Громова, с которым мы только познакомились, и Яном которого я вижу сейчас, сложно не заметить изменения. И дело не в том, что он стал другим, дело в его отношение ко мне.

Разбудили меня, уже почти на месте. Ян аккуратно прикоснулся к моему лбу холодными руками.

— Уже? — одним глазом я все еще наблюдала сон.

— Еще чуть-чуть, просыпайся, — он поспешно отдернул руку.

— Угу, — конечно же, я продолжила дрыхнуть.

— Фаня, — но это чудовище (ну, может не такое он и чудовище), не дало мне наслаждаться своим сном дальше.

— Я не сплю.

— Я вижу.