– Понапьются тут всякие и капризничают, – притворно пыхтел Лавров, натягивая на мои ноги плед. – Всё? Теперь можно включать фильм?

– Валяй. Что выбрал?

– Призрачная шестерка – боевик, немного триллер.

– Кровь, мясо, пули, тёлки?

– Дыа, – довольно ухмыльнулся Андрей.

– Я смотрю, особенно последнее тебя очень радует, – поморщилась, готовясь большую часть фильма прятать глаза под пледом.

– Там еще есть Райан Рейнольдс, – игриво повел он бровками.

– Что ты медлишь?! Включай, давай!

Приятное чувство легкости царит в организме, когда он в воскресенье на добровольных началах – без будильников и подсказок – просыпается в семь утра. В рабочие будни так не получается, и каждый раз, просыпаясь, я обещаю себе, что в выходные буду спать до обеда. Но организм путает все мои сигналы, и вместо того, чтобы безудержно спать в выходной до обеда, решает, что мне пора бы очнуться едва солнышко расправит свои лучики, а спать до обеда я и в будний день могу… продолжать хотеть.

Я, как это всегда со мной случается, уснула во время просмотра очередного фильма. Точно помню, что два из них я посмотрела полностью, а вот с третьим как-то не срослось.

От Лаврушки не осталось и следа, кроме того, что мне до ужаса жарко и душно под пледом и одеялом, которым он всегда меня накрывает, когда я вырубаюсь.

Очки аккуратно сложены на краю журнального столика, за что я могу поставить Андрею большой «лайк». Однажды я уснула в очках, и ночью меня разбудило щекотание одного из заушников, что вошел в нос. Не самое приятное пробуждение и, более того, граничащее со смертью, если бы заушник зашел поглубже в ноздрю.

Скинула с себя одеяло и забросила одну ногу на спинку дивана. Взяла со столика очки и, водрузив их на нос, привычным, отлаженным жестом взяла телефон, чтобы пролистать ленту соцсетей и потупить так с полчаса.

Помимо того, что завлаб в ночи накидал мне на электронную почту сто пятьсот сообщений с поручениями на ближайшую неделю, висело еще и непрочитанное смс от Лаврушки. Три смс, отправленных еще в три часа ночи.

Открыла нашу переписку и повела бровью, прочитав:

«Люблю слушать, как ты спишь…»

Голосовое сообщение

«Тигрица!»

Нажала голосовое и закрыла глаза рукой, услышав сопение большее схожее с храпом.

Говорят, леди могут контролировать свой организм даже во сне, но, видимо, мой храп уничтожил во мне зачатки робкой леди.

Покачав головой, отправила Лаврушке в ответ стикер с кошачьей попкой и подписала:

«Мур, блин!»

Листая ленту соцсетей, добралась до кухни, включила кофеварку. Дождалась наполнения чашки и в том же режиме зомби, воткнутого глазами в телефон, устроилась в плетеном кресле на балконе.

Тепло, свежо, птички поют, и я пропадаю в ленте новостей до полного остывания кофе. Странное чувство: с одной стороны я понимаю, что впустую трачу время, читая то, что, по большому счету, не имеет для меня никакого значения, но в то же время не могу остановиться. Пустая зависимость от гаджетов, но и без них теперь никак.

Решив, что на первую половину дня с меня достаточно пустого время препровождения, решаюсь взяться за генеральную уборку, которую откладывала уже добрых полтора месяца. Еще немного и от меня переедут пауки, забрав свои паутины, чтобы можно было в более чистом месте их постирать и высушить, не боясь, что их захватит пыль, которая уже начала обретать некоторые формы жизни.

Переоделась в старые джинсовые шорты, которые когда-то были джинсами. Влезла в топ на тонких бретельках, собрала волосы в микровзрыв на макушке и, надев резиновые перчатки, приступила к уборке, приплясывая и подпевая музыке в наушниках.

Ровно одну комнату мне удалось довести до кристального блеска, когда музыка в наушниках резко оборвалась и на смену ей пришла вибрация, сотрясающая мою пятую точку.

Видео-вызов от родителей.

Вот, чёрт!

Стянула перчатки, размашистыми движениями убрала выбившиеся пряди со лба и глаз. Натянула милейшую улыбку и ответила на звонок:

– Привет, мам! Привет, пап!

– Нас видно или нет? – спрашивал папа у мамы.

– Так ты не на меня смотри, а в телефон, – ворчала мама, стуча ногтем по экрану телефона, тем самым сотрясая для меня картинку.

– Да я, что, понимаю в этих ваших нано-технологиях?! – привычно ворчал папа. – Сидишь целыми днями в «свет мой зеркальце» что-то бубнишь, а я гадай: умом моя бабка тронулась или прогресс догоняет.

– Вот из-за таких как ты слово «старый» очень скоро станет синонимом к слову «тупой», – не осталась мама в долгу.

– Вы не забыли, что мне позвонили? – напомнила о себе, вклиниваясь в их спор.

– Ой, Шунечка, прости! – спохватилась мама и навела фронтальную камеру на своё лицо. – Ты же знаешь нашего папу: чтобы он что-то запомнил, ему надо это напрямую в мозг втирать.

– Не делай вид, что проела мне плешь из добрых побуждений, – донесся голос папы, заставивший меня рассмеяться.

– Отстань! – проворчала мама, демонстрируя потолок родительской квартиры. – Не мешай мне с ребенком разговаривать! – затем, снова наведя камеру на своё лицо, поинтересовалась у меня. – Как твои дела? Как работа?

– Нормально, – неопределенно пожала плечами. – Ничего нового. Без изменений.

– Диссертацию написала?

– Нет, – покачала головой, сдерживая закатывание глаз. – Я же тебе говорила, что она быстро не пишется.

– Хоть как-то она пишется?

– Хоть как-то она пишется, – отозвалась я эхом.

– Надо Андрюше сказать, чтобы он взялся за тебя, – ехидно поддела меня мама. – Кстати, а где мой зятёк?

– Мам, он тебе еще не зятек, – нахмурилась я, в этот раз, не сдержав закатывания глаз. – Мы просто живем вместе.

– Во времена пошли, отец! – мне снова стал виден потолок родительской квартиры. – Значит, жить вместе и делать всё то, что должны делать только женатые, они могут, а нам Андрюшу зятем называть нельзя.

– Андрюха-то сам где? – услышала я голос папы и теперь камера навелась на обоих родителей.

– Да, Шунь, а где Андрюша? – поддержала его мама. – Что-то мы давно с ним не говорили.

– Неделю назад. Как и со мной.

– Позови его, – настойчиво просила родительница. – Пусть хоть поздоровается со стариками.

– Он… – в панике обвела гостиную, ища пути возможного выхода из сложившейся ситуации. – Он в душе. Да! В душе.

– Так пусть хоть голос подаст, чтобы мы были уверены, что наша дочка там не одна в большом городе, а под надежным мужским крылом, – басил папа.

– Эм… сейчас. Секундочку, – напоследок улыбнулась на камеру и, прижав телефон к груди, ринулась из своей квартиры, прихватив ключи от Лаврушкиной.

Трясущейся рукой, в спешке, кое-как попала в замочную скважину и вихрем пронеслась по квартире соседа. В комнате его не оказалось, в туалете тоже. Зато он оказался на кухне, стоя у раковины в серых спортивных штанах, потягивая воду из стакана.

– О, фурия! Ты чего? – улыбнулся он мне сонной улыбкой.

Выхватила стакан из его рук и плеснула ему в лицо остатками воды. Растерла влагу ладонью по шокированному лицу, лохматым волосам и гладкой груди. Накинула ему на плечи первое попавшееся под руку полотенце и с шипящим шепотом произнесла:

– Родители!

– Ох, блин! – выдохнул Лавров. Не мешкая, обеими руками схватил меня за талию, развернул на сто восемьдесят градусов и прижал спиной к своему торсу. Щетинистым подбородком уткнулся мне в ложбинку между плечом и шеей и, приобняв за талию, шепотом скомандовал. – Погнали!

Навела фронтальную камеру на манер селфи-съемки и прижалась щекой к щетинистой скуле своего псевдо-жениха.

– Алла Петровна! Тещенька, привет! – восторженно заголосил Лавров, глядя в камеру.

– О, зятёк! – не менее радостно ответила ему мама. – Вырвали тебя из душа, прости, родной. Давно, просто, не разговаривали.

– Да, ничего, – дернул плечами Андрей и немного покачнулся вместе со мной. – Я тоже уже соскучился по дивному голосу любимой тёщи.