Уже в номере Лидия, переодеваясь, решила, что скорее рада, нежели огорчена утратой такого спутника, как Исидро. Многие путешествовали в одиночку, почему бы и ей не последовать их примеру? Взгляды Исидро безнадежно устарели. Мир вокруг полон полисменов, портье, гидов, кебменов, туристических бюро, отелей с прекрасным обслуживанием. Магазинов, наконец, если в спешке забудешь что-нибудь захватить. Отсутствие служанки, конечно же, создаст определенные неудобства, но в крайнем случае можно будет воспользоваться услугами горничной в отеле.

Не похоже, чтобы Лидия встретилась с Джеймсом до того, как прибудет в Вену. Оставалось надеяться, что, будучи человеком профессионально осторожным, он воздержится от немедленных действий и не будет слишком откровенен с перевербованным агентом (если тот, конечно, перевербован). В крайнем случае Лидия даст знать тамошнему представителю Департамента, что Джеймса надо искать в клинике доктора Фэйрпорта, расположенной в Венском лесу.

Если представитель Департамента сам не перевербован.

Судя по рассказам Джеймса, такое было вполне возможно.

В очередной раз преодолев чувство паники, она осмотрела свой собранный за одну ночь багаж: пеньюар, две пары комнатных туфель, еще одна пара – изящная, но менее удобная, розовая вода и глицерин для рук, прославляемая тетей Гарриет ананасовая вода против морщин, оправленная серебром щетка для волос, гребень, зубная щетка, маникюрный набор, щипцы для завивки, заколки, нижнее белье, корсеты, юбки, серебряные ножи, заточенные настолько, насколько можно вообще заточить серебро, и револьвер тридцать восьмого калибра, заряженный серебряными пулями.

Укладывая все это рядом с тальком, рисовой пудрой, румянами, лосьонами и духами, Лидия чувствовала себя героиней дешевого романа – из тех, что выходят в бумажных обложках.

Еще тут была рыночная корзинка, приобретенная в Ковент-Гарден и содержащая косицу чеснока, пакетики аконита и боярышника, ветки шиповника и осиновый колышек. Часть этого Лидия разложила на подушке, а часть развесила на единственном окошке холодной спальни (остановиться в другом, более приличном отеле она не решилась, боясь столкнуться с людьми, знакомыми с ее семейством).

Раздетая и непричесанная, она задумалась, не предложить ли кому-нибудь из подруг составить ей компанию.

Джосетта разбирается в политике и ничего не боится, однако, где бы ни оказалась, яростно добивается собственного ареста за суфражистские взгляды и терпеть не может законы. Другая близкая подруга, Энн Грешелм, умнее и рассудительнее Джосетты, сейчас читает лекции студентам, да и со здоровьем у нее неважно. Кроме того, Лидия была почему-то уверена, что любой другой вампир на месте Исидро не оставил бы в живых того, кто хотя бы заподозрил о существовании ночных охотников. Выдать этот секрет Джосетте или Энн означало подвергнуть их такой же опасности.

Снова пойти к Исидро и согласиться ехать вместе с ним? Он опять потребует взять с собой Элен…

Лидия вздохнула, засунула револьвер под подушку и провалилась в сон – среди скомканных одеял, расписаний поездов и путеводителей по Восточной Австрии.

«Запах чеснока… – подумала она уже во сне. – Чеснок… дом в тумане…»

Она стояла на террасе высокого особняка, наполовину деревянного, наполовину каменного. По одну руку от нее располагался облитый луною сад, по другую – светились мозаичные цветные окна. Заглянув в одно из них, она увидела затянутых в бархат придворных и мягкое сияние алмазов времен царствования Елизаветы. Там танцевали. Лидия слышала нежную замысловатую музыку. Мужчины носили маленькие «шекспировские» бородки и выглядели довольно забавно в тесных чулках и подбитых ватой оливково-зеленых камзолах. Женщины щеголяли юбками размером с кухонный стол и высокими кружевными, с золотом, воротниками.

У окна стояла женщина. Лидия заметила ее лишь потому, что на ней было вполне современное платье из коричневой саржи, словно бы с чужого плеча. Лицо у незнакомки было открытое, с чуть скошенным подбородком, копна вьющихся волос рассыпана по узким плечам. Стоило, однако, Лидии присмотреться, как выяснилось, что одеяние женщины вполне соответствует елизаветинским временам. Наряд служанки или бедной родственницы. Маленькая рука теребила агатовую пуговку на рукаве.

Потом Исидро очень мягко произнес:

– Вы полагаете, они так бы танцевали, будь их одежда более удобной?

Его голос был столь тихим, что Лидия удивилась, как она вообще может расслышать его сквозь музыку и стекло. Дон Симон стоял рядом с женщиной в коричневом платье. Его черный бархатный камзол, открытые туфли и чулки с подвязками у колена шли ему больше, чем всем прочим. При таком освещении его светлые волосы казались темнее, приобретя медовый оттенок. Девушка что-то ответила, но ответ ее заставил дона Симона рассмеяться. «Неужели она не видит? – в ужасе подумала Лидия. – Не понимает, кто он такой?»

Какое-то время они стояли плечом к плечу, разглядывая фантастически одетых танцоров, – девушка и вампир.

Затем сон изменился, поплыл. Она снова увидела этих двоих, но уже в другом саду (высокие цветники, фигурно постриженные кустарники), где он кружил ее в вальсе при свете луны под слепыми взглядами мраморных богов. И их поцелуй – позже, в сводчатом проходе меж двумя домами, построенными на мосту, и красный свет факелов отражался в глазах Исидро. Через другое окно (два окна, потому что Лидия находилась в темном доме напротив) она видела, как та же девушка, но уже в домашнем наряде, склоняется над лежащим на кровати доном Симоном, в груди которого торчит клинок (рана для человека смертельная). Исидро шевельнул рукой, и девушка припала губами к его губам.

– Ты не похожа на других, – услышала Лидия, оказавшись перед окном, за которым вновь звучали скрипки и раздавался смех танцующих придворных. «Версаль?» – предположила она, исходя из покроя темно-сливового шелкового одеяния Исидро. «Как я бесконечно устал от них! Я и не думал, что встречу такую женщину, как ты. – И он поднес руку девушки к губам. – Мы знали друг друга, мы любили друг друга – когда-то, в бесконечно далеком прошлом».

Он закутал девушку в тяжелый бархатный плащ. Они стояли в зимнем лесу, и луна сияла на синих снегах. Волосы девушки были растрепаны, одежда разорвана. Лидия знала, что Исидро выручил ее из беды, о чем свидетельствовал и мужской труп, лежащий в овраге на берегу скованного льдом ручья. Ноги замерзли. Стоя за деревом по колено в снежной хляби, Лидия чувствовала, как, намокая, тяжелеют ее юбки.

Девушка в коричневом – на ней, как и раньше, было коричневое платье с пышными рукавами и широким воротником – прошептала:

– Я помню, Симон, я помню… все… – И их губы встретились.

«Нет! – крикнула Лидия, и, хотя дыхание ее заклубилось в ночном морозном воздухе, звука не было. – Он лжет тебе! Он собирается убить тебя!» Ужаснувшись, она хотела подбежать к ним, но черные сучья вцепились в юбку и не пустили. Она попыталась освободиться, ветки ломались в пальцах, как мертвые насекомые. Она проснулась, сжимая ветку шиповника, что лежала рядом с ней на подушке.

Лидия отправилась в Париж двухчасовым поездом. Даже после того как странная путаница романтических интерлюдий в лунном свете исчезла из ее сновидений, проснулась она с ледяным ощущением, что стройная желтоглазая тень поджидает ее за дверью. Поднявшись, Лидия приняла ванну, оделась, собрала вещи, привела себя в порядок (все это без помощи служанки), после чего выяснилось, что на утренний поезд она не успевает. «Никогда больше не буду останавливаться в таких отелях, – подумала она. – Лучше уж случайно столкнуться с кем-нибудь из родственников!»

В Париж она прибыла в девять, но в связи с усталостью и головной болью решила пропустить поезд на Вену, который отходил в час тридцать от другого вокзала, и остановилась в отеле «Санкт-Петербург».

В Париж Лидию вывозили еще в детстве, а в последнее время она часто приезжала сюда на медицинские конференции. Хорошо владела французским и знала, как себя здесь вести. Возможно, путешествие окажется не таким страшным, как ей представлялось, так как Лидия все привыкла делать методично, шаг за шагом, как в анатомичке.