…и не узнала, каковы на вкус губы Андриса.
___________________________
* Торосы – нагромождение обломков льда (на Байкале они могут достигать 12 метров в высоту), которые образуются в результате сжатия ледяного покрова и характеризуются большой неровностью и хаотичностью ледяного покрова.
** Становые щели возникают при перепаде температур воздуха вследствие теплового расширения или сжатия ледяного покрова.
ЧАСТЬ I
За полгода до событий, описанных в прологе
Не удержавшись на подкашивающихся ногах, Игорь тяжело рухнул на пол и моментально заснул, словно внутри него переключился какой-то рычаг. Сложно было поверить, что вот только что этот человек орал, буянил, хватался за нож, грозя то ли самоубиться, то ли прирезать её, Алю… Сейчас же он храпел без задних ног, только что не улыбался во сне, аки невинный младенец.
Аля знала, что если Игорь вырубился – то теперь проспит до утра, а то и до самого обеда. Дрожащими пальцами она осторожно коснулась разбитой губы. Её трясло не от страха, а скорее от шока. Никогда прежде муж не осмеливался поднимать на неё руку, как бы безобразно ни напивался и ни скандалил при этом. Угрожал, запугивал, даже замахивался в её сторону – всё это было. Но сегодня впервые он действительно ударил её. Ударил по лицу…
Горло тут же перехватило болезненным спазмом. Изо всех сил сдерживая рвущийся наружу плач, Аля добрела до ванной комнаты, чтобы оценить масштабы бедствия и сообразить, удастся ли хоть немного привести себя в порядок.
Увидев собственное отражение в зеркале, она всё же дала волю слезам. Свежий кровоподтёк под левым глазом выглядел устрашающе и одновременно жалко, словно у прожжённой алкоголички; нижняя губа кошмарно распухла, будто от пчелиного укуса, а с её внутренней стороны образовалась небольшая ранка – порез от зубов. Аля аккуратно промыла губу тёплой водой и приложила на несколько секунд тампон, смоченный перекисью водорода, морщась от неприятных ощущений. Красавица, ничего не скажешь… Что люди-то подумают? Впрочем, не всё ли равно – что? Аля понимала, что если в их с Игорем отношениях и существовала точка невозврата, то она только что была пройдена. Она не собиралась оставаться в этом доме, с этим человеком. После всего случившегося она предпочла бы вообще никогда в жизни больше его не видеть… Муж умудрился окончательно смешать с дерьмом всё доброе, нежное и светлое, что было когда-то между ними.
Откровенно говоря, прежних чувств к Игорю Аля давно уже не испытывала. Они прошли, испарились как утренний туман над рекой. А ведь когда она выходила замуж, всё выглядело так радужно, так романтично… Если что и настораживало немного в поведении возлюбленного – так это его патологическая ревность. Он мог завестись абсолютно на пустом месте и без повода, если ему внезапно казалось, что Аля строит кому-то глазки или как-то по-особому улыбается. А если Игорь ревновал – то сразу же лез выяснять отношения к предполагаемому сопернику. Але, молодой дурёхе, тогда это только льстило: вот как сильно будущий муж её любит! Идиотка. Овца непуганая…
Как ни стыдно было признаваться в этом самой себе, но ей следовало тогда послушать маму, которая изначально не одобряла предстоящий брак единственной дочери.
– Пьёт он, Алюшка, – тихо сказала она после того, как поближе познакомилась с будущим зятем. – А когда выпьет – сразу дурной становится, нехороший такой. Боюсь за тебя…
– Да какое там “пьёт”, – с досадой отмахнулась счастливая влюблённая Аля. – Так, рюмку-другую пропустит по праздникам… Как все. Ни больше, ни меньше.
– Дурёха моя, так с этого всё и начинается – рюмка-другая по праздникам, по поводу, без повода… – мать покачала головой и, с тревогой вглядываясь в Алины глаза, нежно прикоснулась к её щеке.
– Ты уверена, что именно он тебе нужен, доченька?
– Уверена, – кивнула уязвлённая Аля. Настроение испортилось, но Игорю об этом разговоре она, разумеется, ничего не сказала, тем более что он тоже не был в восторге от Алиных родителей.
В своё время те добровольно променяли городскую жизнь на деревенскую, и Игорь откровенно посмеивался над тестем и тёщей, не понимая, как можно было оставить город и переехать в какую-то сельскую глушь. А родители были по-настоящему счастливы… Они полностью обеспечивали себя натуральными продуктами питания: завели коз, кур и кроликов, делали из молока сгущёнку, домашний творог, йогурты и сыр – и себе, и на продажу. К тому же, в их распоряжении был довольно большой участок земли, на котором они выращивали фрукты, ягоды, овощи и зелень, излишки опять же продавали. “Мещанские радости!” – фыркал муж пренебрежительно, и Але становилось обидно за мать с отцом. Все её счастливые подростковые годы прошли в деревне, и хотя она любила город, в котором родилась, ничуть не меньше, всё-таки неприятно было, когда топтались грязными сапожищами по самым чистым и счастливым семейным воспоминаниям. Время от времени Игорь шутя подтрунивал и над самой Алей – вроде бы не зло, любя, но насмешливо напоминая жене о её “деревенском босоногом прошлом”, словно сам был аристократом самых что ни на есть голубых кровей.
Что касается свёкров, то те тоже не воспылали к невестке любовью с первого взгляда. “Женился не пойми на ком, – бурчала мать Игоря, – молоденькая профурсетка, ни профессии нормальной, ни кожи, ни рожи, ни даже собственного жилья!”
По поводу жилья свекровь говорила чистую правду – Аля была прописана у родителей. Во время учёбы в пединституте делила комнату с девочками в общежитии, потом снимала, а после свадьбы переехала к Игорю. Профессия, впрочем, у неё всё же была: Аля работала учительницей истории в средней школе. Да, конечно, не карьера мечты, но зато ученики Алевтину Петровну Кукушкину просто обожали – помимо скучного учебного материала она рассказывала на уроках массу интересного, умела и увлечь, и зажечь.
С её лёгкой руки в школе открылся свой собственный, хоть и маленький, исторический музей, она частенько водила ребят в походы или просто на прогулки по городу, о каждом укромном уголке и закоулке котором знала столько, что ученики слушали её с открытыми ртами и забывали дышать. Однако свекровь полагала, что простая школьная учительница в роли супруги её обожаемого сыночка – это как-то жидковато. Тот факт, что сам Игорь работал физруком в школе (там, собственно, они с Алей и познакомились), ею упорно игнорировался.
Правда, через несколько лет после свадьбы из школы пришлось уйти. Игорь повздорил с учителем химии и распустил руки, был уволен со страшным скандалом, и Аля, подобно преданной декабристке, последовала за супругом, написав заявление “по собственному желанию”. Тем более, в конфликте была отчасти виновата и она сама, хотя Аля не любила вспоминать о том неприятном случае…
В итоге всё вышло именно так, как и предсказывала мама, оказавшаяся кругом права: Игорь пил, пил с годами всё больше и больше, и чем больше пил – тем больше терял человеческий облик. Приступы ревности учащались, наградив Алю нервным тиком. Она то и дело подсознательно ждала, что муж ворвётся в комнату, потрясая телефоном и возмущённо рыча:
– Кому? Кому ты поставила лайк на фейсбуке, сука?! Что это ещё за мужик? Вы давно знакомы? Что у вас с ним было?!
Аля пыталась увещевать, взывать к разуму и совести, уговаривать, шутками сглаживать ситуацию – но если Игорь вбивал себе что-то в голову, переубедить его было практически невозможно. Он не хотел слышать ни оправданий, ни объяснений, кроя жену шалавой, потаскухой, дешёвой подстилкой и прочими красочными эпитетами.
Почему она так долго это терпела? Семь лет, семь бесконечно долгих лет брака… Потому что были в их совместной жизни и светлые, по-настоящему счастливые моменты. Трезвый Игорь вообще казался ей совершенно другим человеком. А после очередного срыва он так искренне просил прощения, каялся, целовал Алины колени, орошая их слезами, и клятвенно заверял, что этого больше не повторится!.. Заваливал жену подарками и цветами, готовил завтрак и приносил по утрам в постель, водил Алю в театр или филармонию, хотя сам терпеть не мог подобное времяпровождение, окружал заботой и вниманием, становился ласковым, нежным и любящим – практически идеальным мужем… аккурат до следующей пьянки и нового приступа ревности.
