Я смутно помнила, как на рассвете нацарапала родителям записку «Уехала в Калифорнию повидаться с Элизой, буду на связи» и выехала на проезжую часть на своем стареньком «шевроле», с его потрескивающим от холода двигателем. Словно все это происходило не со мной… Я помнила, как парковала свой автомобиль в аэропорту в специальной зоне, отведенной для длительной стоянки, и как дрожала от волнения, стоя в своих красных капри у стойки регистрации и оплачивая билет в одну сторону маминой кредиткой Mastercard. Что я наделала, зачем приехала сюда? Хоть теперь уже было слишком поздно, но мне казалось, что по телефону я услышала смятение в твоем голосе. Неужели ты не была мне рада? Я дрожала, стоя у твоих ворот. Теперь ты так близко. На мои глаза навернулись слезы. Нажав на звонок, я постаралась отпустить все мысли. Возможно, я совершила самую большую ошибку, но вскоре ты предстанешь передо мной, и все остальное потеряет смысл.

В ожидании я всматривалась вглубь сквозь калитку. Твой дом оказался на удивление скромным и заурядным. Я представляла себе нечто большее. Снаружи дом был отделан штукатуркой, с красной черепичной крышей, ставнями зеленого цвета и деревянной дверью в деревенском стиле. Увидев открывающуюся дверь, я ощутила, как земля уходит из-под ног. И тут появилась ты, озаренная солнечным светом, в свободном платье и сандалиях. Ты улыбалась, но не так широко, как мне хотелось бы.

– Это действительно сюрприз, – произнесла ты.

– Извини, что я заранее не сообщила о своем приезде.

Ты посмотрела мне в глаза, и мое тело невольно загудело от удовольствия. Твое лицо, такое знакомое, оказалось намного милее, чем на страницах журналов. Я улыбнулась тебе, и ты, возможно, рефлекторно расплылась в ответной улыбке.

– Все в порядке, – сказала ты. – Заходи, я покажу тебе дом.

Я последовала за тобой по мощеной дорожке, усеянной фиалками по краям. Ты казалась немного меньше ростом, чем я тебя помнила, миниатюрная, как кошечка. И все же одновременно я видела только часть тебя: твои волосы, непринужденно спадающие естественными волнами, с несколькими прядями, заправленными за ухо; обнаженные пятки нежно-розового цвета; длинное платье из плотного хлопка в ромбик, облегающее твое тело при ходьбе. Я никак не ожидала увидеть тебя в таком образе, похожую на коренную жительницу Калифорнии.

– Я купила дом всего несколько месяцев назад, – пояснила ты, прикрывая глаза от солнечного света. – Мне он очень нравится. Хоть он и небольшой, но зато с характером. Эти дорожки вымощены совсем недавно.

Оставив чемодан и рюкзак на крыльце, мы с тобой обошли вокруг дома и приблизились к бассейну и веранде, выполненной из голубого песчаника. Твоя веранда будто сошла со страницы журнала Dwell. В ней располагалась мягкая мебель с декоративными подушками, словно целая гостиная вдруг переехала на улицу. Задняя часть дома представляла собой стеклянную стену с видом на каньон. Вдалеке виднелась темная полоса океана. Я никогда не видела ничего более великолепного в своей жизни. Ты наслаждалась этим потрясающим видом каждый день. В этом месте ты засыпала и просыпалась. Возможно, все это являлось фреской, нарисованной специально для тебя: природа в своем непринужденном величии, не уступающая твоему собственному великолепию.

Я проголодалась, и к тому же мне было нужно в ванную комнату, но я не могла собраться с духом, чтобы перебить тебя. Ты оживилась, увлеченная экскурсией по дому, как ребенок, демонстрирующий свои игрушки. Я следовала за тобой по тропинке, по обеим сторонам которой стояли искривленные лимонные и апельсиновые деревья, из-за которых больше ничего не было видно. Это была твоя личная затененная беседка. Подняв с земли спелый лимон, ты поднесла его к моему лицу. И, прикоснувшись носом к восковой кожуре, я уловила его утонченный аромат, ощутив прилив радости.

– Я люблю океан, – начала ты, – но мне не нравится, что вокруг всегда так много людей. Все пытаются найти укромное местечко на пляже, но дома внизу расположены слишком близко друг к другу. Наверху мне нравится больше. Тут так тихо и безмятежно, что иногда я забываю, что нахожусь в Лос-Анджелесе.

Меня вдруг осенило, что именно так ты разговариваешь с журналистами. От близости, витавшей между нами на том самом диванчике на вечере встречи выпускников, не осталось и следа. Но она вернется, я точно знала. Тебе просто нужно было время, чтобы привыкнуть ко мне.

Следуя за тобой в дом, я сжимала лимон в своей руке, как грушу механического тонометра. В фойе висело зеркало в медной раме в мексиканском стиле, в котором я увидела свое собственное отражение, похожее на призрак, и на мгновение мои глаза с черной каймой стали какими-то чужими. Ты водила меня по заставленным вещами комнатам, залитым солнечным светом. Полы были устланы выцветшими турецкими коврами, на которых красовалась модная мебель с признаками искусственного старения. Рядом стоял разобранный диван и висело плетеное кресло-кокон. С потолка на меня смотрел светильник из оленьих рогов. Стены были от пола и до потолка увешаны картинами в не сочетающихся друг с другом рамах и багетах. Я не могла переварить все увиденное сразу.

– Я зайду в ванную комнату, если ты не против.

Я уединилась в уборной, обклеенной обоями с повторяющимся изображением башен-пагод на черном фоне. Это была самая эффектная ванная, которую я когда-либо видела, и я приметила каждую кропотливо выбранную деталь: фарфоровые ручки на кране, дымчатое зеркало, выкрашенное в золотой цвет, с потертостями, мыльницу из зеленого стекла в форме спящей кошки. Мое лицо в отражении казалось затуманенным, и это навеяло мне воспоминания о той ванной комнате, в которой я стояла в пьяном угаре в день встречи выпускников, как раз перед тем, как ты меня спасла.

Когда я вышла, ты ждала меня в коридоре. Ты вдруг улыбнулась мне, и я улыбнулась в ответ. Мы смотрели друг на друга. Это было началом. Прямо здесь и сейчас. Я знала это и чувствовала, что ты тоже знаешь. Это было началом нашей новой совместной истории.

Ты повела меня вверх по лестнице, каждая ступень которой была устлана расписной плиткой «Талавера»[14] в мексиканском стиле, а стены увешаны фотографиями, рисунками и картинами.

– Мне нравится, как ты все тут обставила, – сказала я тебе вслед. – Должно быть, это потребовало много усилий.

– Если честно, не очень. Я наняла дизайнера. Но основную часть предметов искусства выбирала сама.

Мы поднялись по лестнице и вошли в комнату, заставленную книгами.

– На самом деле я не читала ни одной из них. Я выбирала их в основном по торцевой части, – говорила ты, стоя посреди комнаты в свободном платье, опустив руки по бокам; внезапно вдруг ты показалась мне такой уязвимой. – Я особо никогда не читала, ты знаешь.

– Знаю, – улыбнувшись, кивнула я.

Заметив, что мой взгляд упал на розовую люстру в форме осьминога, висящую над твоей головой, ты пояснила:

– Это из магазина «Антрополоджи»[15], но ее дизайн выполнен настоящим художником из Филадельфии. А вот посмотри на это, – и ты указала на расположенный в углу пьедестал со стеклянным куполом. Внутри купола была диорама: миниатюрный домик, нависающий над колодцем. Одна из внешних стен дома была разрушена, обнажая обставленные мебелью комнаты внутри и таких же миниатюрных людей, занимающихся своими делами. Там была женщина с крошечным пылесосом в руках, мужчина, смотрящий телевизор и не подозревающий о катастрофе. Дом коричневого цвета был выполнен в стиле обычного ранчо, со ставнями и водосточными трубами, маленьким автомобилем c кузовом седан, припаркованным на подъезде к дому, и металлическими качелями. Деревья перед домом стояли совсем голые.

– Это работа одного мастера из Нью-Йорка, – пояснила ты тихим голосом, как будто эти маленькие человечки могли услышать. – Мне это напоминает о доме.

– Я не знала, что ты увлекаешься искусством, – рискнула вымолвить я.