С таким воодушевлением Елена проснулась сегодня утром, что даже неприятный разговор с начальницей не испортил это волшебное настроение, весь день она провела в предвкушении долгожданной встречи, но только сейчас, размышляя над ситуацией в который раз, внезапно осознала: это будет последняя их встреча.

Срок действия надежды и веры резко истек, словно за него забыли заплатить, и Зимина не была к этому готова. С радостью рассчиталась бы в ту же секунду, только не знала, какой валютой: деньгами, чувствами или частичкой души? Быстро смахнув проступившую слезу, она надавила на газ и с визгом тронулась на зеленый сигнал светофора. Совершенно не хотела думать о предстоящем расставании, мириться с этим фактом, поэтому постаралась максимально сконцентрироваться на дороге.

Высокие ворота бесшумно открылись, пропуская белый седан на закрытую территорию. Лена заглушила двигатель и, натянув улыбку, обреченно произнесла:

– Приехали.

– Ура! – весело воскликнула Юля и отбросила планшет в сторону.

Громов быстро шел по длинному коридору, сам не зная куда. Хотел сбежать от обрушившейся на него правды. Просто раствориться в пространстве и не чувствовать, как она проникает в мозг, убивая клетку за клеткой хлеще любого алкоголя. Оказавшись на улице, он жадно глотал свежий, пропитанный непогодой воздух и пытался унять мандраж, сотрясающий тело.

«Ее больше нет», – ужасающая мысль, словно удар под дых, заставила согнуться пополам. Острая боль пронзила область солнечного сплетения, но Тимур мужественно вытерпел ее, только с силой стиснул зубы, чтобы не завыть, как загнанное в угол животное. Он проиграл все сражения разом – Гитлер ловко поставил ему мат – но Тим не собирался сдаваться. Расправив плечи, уверенно направился к воротам – сплясать на своих костях он никому не позволит.

– Дай ключи, – приказал Громов, войдя на КПП.

– Ты же знаешь, что не положено, – охранник демонстративно отвернулся к мониторам, транслировавшим записи с камер.

– Я сказал, ключи! – грозно повторил Тим, чеканя каждое слово.

От него исходила явная угроза, все указывало на то, что он в любом случае получит желаемое. Поняв, что безопаснее не спорить с начальством, мужчина достал из кармана брелок и положил его на стол.

Громов сел в машину и выжал педаль газа в пол – тяжелый джип резво тронулся с места. Дождь, накрапывавший с самого утра, усиливался, превращаясь в настоящий ливень. Дворники не справлялись с потоком воды, но Тимур не сбавлял скорость. Открыв окна, летел по проселочной размытой дороге, на автопилоте справляясь с заносами. Он не боялся разбиться, наоборот, страстно желал этого. Лицо Ирины все время всплывало перед глазами: застенчивая улыбка, взгляд, полный любви и нежности, такая красивая и до дрожи любимая.

Ласковый шепот, похожий на шелест листьев, эхом раздался в ушах.

Я хочу быть только с тобой… Я люблю тебя…

Зарычав раненым зверем, Громов крепче сжал руль. Он отказывался верить в то, что никогда больше не увидит ее, не прикоснется к бархатистой коже, не вдохнет родной запах волос. Давно уже смирился с тем, что они расстались навсегда, радовался, что может ходить по одной с ней земле, дышать одним воздухом и надеялся на чудо. Эта надежда – тусклый, но такой горячий огонек – теплилась в его сердце, согревая и давая силы жить. А теперь не осталось ничего, только арктический холод и беспросветная тьма, поглощающая без остатка. Но ему было уже все равно.

Боль мучительно медленно просачивалась в каждую молекулу организма, разбивала ее на атомы и безжалостно уничтожала. Отчаяние и тихая ярость боролись в его душе, раздирали в клочья все, что встречалось им на пути. Громов захлебывался собственными эмоциями и не знал, как прекратить эту пытку. В груди бушевал пожар, языки пламени разлетались по телу, оставляя глубокие внутренние ожоги.

Не справившись с управлением, он съехал на обочину и, остановившись, положил голову на руль. Какое-то время сидел неподвижно – просто не мог пошевелиться. Тело будто парализовало, лишь сердце последним набатом отстукивало в ушах, било по нервам, напоминая о том, что он все еще жив, а ее уже не вернуть…

Природа не на шутку взбунтовалась в знак поддержки: оплакивала его потерю, щедро поливая землю осадками. Шквалистые порывы ветра гнули деревья, грозясь перерасти в настоящий ураган, но Громов не собирался прятаться от буйства стихии, распахнул дверцу, и пронизывающий холод тут же пробрался под одежду, продувая насквозь. Выбравшись из своего укрытия, он осмотрелся и замер. Это было то самое место, куда они приезжали с Ириной. Каким-то непостижимым образом он оказался именно здесь. Ноги утопали в грязи, но Тим упорно шел вперед к поляне.

Прошлое беспощадно вторглось в его реальность.

– Тут так хорошо и спокойно. Приедем как-нибудь еще? Давай это будет наше место?

– Наше место… Посмотрим.

Глаза наполнились слезами, он не стал сдерживать их. Горячие соленые капли смешивались с ледяным дождем и катились по щекам.

– Ириш, я пришел на наше место, а тебя нет…

Колени подогнулись, и Громов обессиленно рухнул на влажную глину. Горе, безмерное и невыносимое, накрыло лавиной, выкручивало суставы, ломало кости. Он не мог выбраться из этой мясорубки, да и не хотел… Больше ничего не хотел… Без нее все потеряло смысл, его мир пошатнулся и, не устояв, разбился на мелкие осколки.

– Ну почему тебя нет! – заорал изо всех сил и ударил кулаками в землю, а потом еще и еще. Вкладывал в свои действия всю боль, что разрывала изнутри, искал утешения, но не находил. Грязь летела в разные стороны, а он не обращал на это никакого внимания.

Тимур совсем не боялся смерти, сотни раз видел ее во всех проявлениях. Частенько она подкрадывалась к нему совсем близко, но никогда не касалась лично, была всего лишь частью его работы, с которой он справлялся на отлично. А сейчас, по иронии судьбы, он в полной мере ощущал ее холодное дыхание.

То, что секунду назад кипело в его душе, теперь покрывалось толстой коркой льда, на смену бешеного неприятия приходила покорность. Ему оставалось только смириться, принять ситуацию как данность и попытаться справиться с болью утраты. Он обреченно взглянул на небо, десятки «почему» крутились в голове, но никто не ответил на его вопросы. «Если бы там кто-то был, эта трагедия бы не случилась», – промелькнула мысль и задержалась в сознании. Ира, как никто, была достойна жизни: чистая, светлая и до невозможности честная, разве не такими должны быть хорошие люди?

Острые иглы памяти снова застали врасплох, жаля, будто сотни озлобленных ос. Кадры их последнего разговора хаотично сменяли друг друга.

Я не хочу, чтобы ты оставалась со мной…

Ты мне не нужна…

Я люблю другую женщину…

Надоела…

Громов помнил этот вечер до мельчайших подробностей. Видел, как ее задевают едкие фразы, но безжалостно добивал.

Ира ушла из жизни, считая его предателем, последним уродом, а он… Теперь уже никогда не расскажет ей правду: хотел спасти, а на самом деле лишь приблизил день ее смерти.

«Благими намерениями вымощена дорога в ад», – шальная мысль заставила оскалиться. Он сам создал свой ад, и теперь гореть ему в нем всю оставшуюся жизнь.

Вина, непомерная и страшная, тяжелым грузом легла на плечи. Тим убил Иру. Собственноручно затолкал в эту злосчастную машину. И пусть он не мог даже предположить, что она станет ей гробом, это все равно не освобождало его от ответственности. А самым ужасным было то, что ответ он держал перед самим собой, – никакие смягчающие обстоятельства не избавят от наказания, ничто не вернет ему любимую женщину.

Зимина вышла из машины и, отстегнув ремни безопасности, помогла Юле выбраться из детского кресла.

Едва ступив на землю, девочка побежала к стоящему на крыльце отцу. Он поймал ее в свои объятья и закружил.

– Папочка, я соскучилась!