– Нам все равно нужно его увидеть.

– Конечно, – сказал он, радуясь, что может переложить ответственность за вторжение на регуляторов.

Противостоять работодателю легче, чем государству.

Он провел их в гостиную со множеством полок с книгами и мягкими плюшевыми диванами. В воздухе витал сухой запах гвоздики и лаванды и чувствовались нотки пепла. Кто-то недавно жег в комнате ладан – возможно, чтобы скрыть другой запах. Такое сочетание она замечала и раньше – в похоронных бюро.

Ни Трей, ни Крона не сели. Они стояли в полной готовности начать допрос первого опрашиваемого, как только тот переступит порог.

– Магистрат скоро подойдет, – сказал камердинер, прежде чем повернуться и уйти, и чуть не врезался головой во взволнованную девушку с длинными распущенными каштановыми кудрями и изможденным уставшим лицом. Оба отшатнулись друг от друга. На лице девушки возникло удивление, а затем испуг. Крона не могла сказать, кто спровоцировал такую реакцию – они или камердинер.

Она быстро взяла себя в руки, присела в небольшом реверансе перед камердинером, а потом протиснулась мимо, избегая контакта с ним любой ценой. Со своей стороны, пожилой мужчина вовсе не сожалел об этой встрече.

– Осторожно, Занозка.

На лице у женщины мелькнуло недовольство, но она все равно невольно улыбнулась.

Покачав головой, камердинер закрыл за собой дверь, громко хлопнув.

– Простите, – сказала женщина, обращаясь к ним и сделав еще один быстрый реверанс. – Я просто заберу свои вещи и больше не побеспокою вас.

Она говорила слишком четко, будто стесняясь своего деревенского акцента. На ней был тяжелый халат целительницы, но она казалась слишком молодой, чтобы полностью овладеть этим искусством. На ее лбу висела металлическая ферроньерка[8] с крупной зеленой эмалевой подвеской в центре – весьма необычный аксессуар для целителя.

Когда она попыталась вытащить из-за письменного стола небольшой дорожный чемодан, Крона остановила ее легким прикосновением к плечу. Женщина прижала чемоданчик к груди, распластав пальцы по штампу с золотыми буквами, образующими инициалы КЛМ на боку.

Крона улыбнулась, чтобы успокоить женщину; хотя ее лица не было видно, улыбка добавила мягкости голосу.

– Присядьте, пожалуйста. Прошлой ночью на праздновании юбилея произошло нападение и кража – сразу же после прихода Фибрана Айендара. Пожалуйста, ответьте на несколько вопросов о семье и их недавней утрате?

Она попыталась протестовать.

– Я была все… – но передумала. – Конечно. Меня зовут Мелани Дюпон, – сказала она, скованно усаживаясь в наименее удобное кресло в комнате.

– Вы учитесь у семейного целителя? – спросил Трей.

– Да, – ответила она с резкостью человека, которому без конца задают один и тот же вопрос.

– Вы, должно быть, очень талантливы, – сказала Крона.

– Спасибо, – тихо поблагодарила Мелани, твердо глядя в лицевой щиток шлема Кроны.

Крона прищурилась, вглядываясь в каждый миллиметр выражения лица Мелани.

– Вы работали на Айендара раньше, до того, как заболели его внучки? – спросил Трей, скрестив руки на груди, как железные прутья.

Его пальцы слегка постукивали по коже на руке, выстукивая закодированные сигналы на стеклянной пластине под кожей. Пластина стенографа – или ансибла[9] – была связана с набором стеклянных пипеток, заполненных чернилами, так же, как были связаны вкладыши на ушах и капсулы реверберации. Пипетки находились в участке, реагировали на его нажатия точками и тире и выкладывали запись, которую потом расшифровывал администратор.

– Да, – сказала Мелани.

– Но недолго, – продолжил Трей.

– Нет, – ответила она, явно не среагировав на выпад в сторону ее молодости.

– А где вы были вчера вечером?

– Здесь. Ухаживала за Стеллиной.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Ее мать.

– А где был ваш наставник?

– Мастер ЛеМар всегда уходит домой, чтобы ужинать с семьей. Никогда не делает исключений. Его не будет еще несколько часов.

– Чем болеют девочки? – спросила Крона.

Мелани на мгновение прикрыла глаза.

– Черноводная лихорадка. В наши дни такое встречается очень редко, даже в Асгар-Скане. Мне удалось нейтрализовать инфекцию и избавить обоих близнецов от паразита, но печень Абеллы… Бедняжке было всего девять. Какое это имеет отношение к ограблению?

Крона и Трей переглянулись.

– А девочки были близнецами? – сказала Крона слегка дрожащим голосом. В Лутадоре близнецы считались величайшим благословением. Богиня-покровительница города-государства, Время, тоже была близнецом. И к высшим должностям тоже допускались только благородные близнецы. Первый и Второй Великие Маркизы – полновластные правители Лутадора – были близнецами. После смерти нынешней пары маркизов принять участие в избирательной кампании на пост маркиз или маркизов могли только те, кто родился близнецами.

Мелани покраснела, осознав свою ошибку.

– О, я… Пожалуйста, семья не хотела говорить, что они близнецы, пока они не достигнут пятнадцатилетия.

Сокрытие рождения близнецов от общественности было обычным ходом среди высшей знати. Да, близнецы считались благословением, но с политической точки зрения они были знаком.

Это открытие было важным. Но оно еще больше осложнит их сегодняшний опрос обитателей замка. Крона и Трей уже хорошо понимали, насколько осторожно они должны действовать под этой крышей – ведь Главный магистрат одним движением пальца мог уничтожить их карьеру. Он уже не дал стражам Дозора задержать сына. А теперь, если он узнает, что им известен один из его политических секретов…

Но это была не та информация, о которой можно забыть.

Трей взял скамеечку для ног и сел, чтобы оказаться на одном уровне с целительницей.

– Значит, Главный магистрат планировал подготовить их к должности? Чтобы они попытались побороться за звание следующей пары Великих маркиз?

– Возможно… я не знаю, – сказала Мелани. – Нам нужно было знать их настоящий возраст, чтобы определиться с необходимым лечением, и это единственная причина, по которой семья – ну, мадам Айендар – раскрыла информацию мастеру ЛеМару.

Мелани поерзала на стуле, понимая, что могла непреднамеренно раскрыть политическую интригу.

Маска Леру покалывала лицо Кроны. Что-то было не так с ответами этой девушки. В ее поведении сквозило скрытое раздражение. Нежелание общаться, которое казалось не имело отношения к близнецам.

– Главный магистрат знает, что их мать рассказала вашему мастеру семейную тайну?

Мелани уткнулась взглядом в колени.

– Я не знаю.

И тут в гостиную вошел сам Главный магистрат, будто у него горели уши, будто он чувствовал, что речь идет о нем, и это чувство пригнало его в гостиную.

– Госпожа Дюпон?

Ученица целителя встала и снова слегка присела в реверансе.

– Простите. Я пришла за вещами, и эти господа сообщили мне о вчерашних неприятностях.

Ее глаза умоляли регуляторов: «Пожалуйста, не говорите ему о моей оплошности».

Они не могли попросить магистрата подождать в его собственном доме, поэтому они позволили Мелани уйти, но не раньше, чем записали дорогу к ее дому, заверив, что зайдут в ближайшие несколько дней.

– Прежде, чем ты уйдешь, моя дорогая, – сказал Айендар-старший целительнице, взяв ее маленькую руку в свои массивные лапы, – загляни к садовнику. Ему надо знать, одобрите ли вы белые лилии.

– Я не знала, что белые лилии обладают лечебными свойствами, – сказала Крона, надеясь, что маска все-таки поможет ей разгадать, что не так с девушкой.

Если бы ей повезло, она бы прямо здесь вывела целительницу на чистую воду…

Но Мелани промолчала.

– Да дело в другом, – сказал Главный магистрат. – Госпожа Дюпон выходит замуж через две недели, и я предложил ей использовать территорию замка для церемонии.

– Всего через десять дней… – сказала Крона, немного пораженная.