Скребущий звук усилился. Через несколько минут вокруг решетки обозначилась ровная линия, и вырезанный из двери кружок, упал на пол. В дыре тут же показался Виллис. Из его толстого тельца торчал щуп восьми дюймов длиной, в дюйм толщиной, с коггем на конце.

– Это еще что? – спросил Фрэнк.

– Понятия не имею. Он никогда раньше такого не проделывал.

Виллис убрал свой инструмент внутрь и прикрыл мехом, как будто его никогда и не было. Потом изменил форму, превратившись из шара в арбуз, и просочился в отверстие.

– Виллис выйти, – гордо объявил он.

Джим схватил его на руки.

– Виллис! Виллис, старина.

Попрыгунчик, сидя на руках у Джима, сказал с упреком:

– Джим потерялся. Джим ушел.

– Джим больше никогда не уйдет. Виллис и Джим будут вместе.

– Виллис вместе. Хорошо.

Джим потерся щекой о шерстку Виллиса. Фрэнк откашлялся.

– А не податься ли нам к себе в берлогу?

– Конечно, пошли. – Обратный путь они проделали быстро, и, кажется, никто их не видел. Джим уложил Виллиса к себе в кровать и огляделся вокруг.

– Что же взять с собой? Надо будет зайти к Смитти забрать пистолет.

– Погоди, не спеши, – сказал Фрэнк. – Тебе ведь совсем не обязательно уходить.

– Как это?

– Наружный замок я не повредил, а замок Хоу даже и не трогал. На то, что Виллис сбежал, указывает только дыра, в которую мы явно не пролезем, и еще, пожалуй, такая же у Хоу в столе. Ничего он не докажет. Можешь отправить Виллиса домой, и с нас взятки гладки.

Джим потряс головой.

– Я ухожу. Дело не только в Виллисе. Я не остался бы в школе, которой заправляет Хоу, даже за деньги.

– Ну чего ты кипятишься, Джим?

– Я не кипячусь. Тебя я не виню за то, что ты остаешься, на будущий год ты сможешь сдать экзамены на кандидата в пилоты и уйти. Но, если вдруг завалишь, могу поспорить, тебе тоже не захочется торчать здесь до окончания курса.

– Может, и не захочется. Ты уже придумал, как уйти, чтобы тебя не задержал Хоу? Не вздумай уходить до рассвета – слишком холодно.

– Дождусь рассвета и уйду без всяких ухищрений.

– Весь вопрос в том, как это у тебя получится, – сухо сказал Фрэнк. – Обязательно надо дразнить гусей? По-моему, лучше спрятаться, пока не удастся улизнутЬ, лучше всего, пожалуй, уходить во второй половине дня.

Джим собирался спросить, почему именно во второй половине дня, но тут включился Виллис.

– Добрый день! – сказал он сочным голосом взрослого мужчины.

– Заткнись, Виллис.

Виллис повторил: – Добрый день, Марк. Садись, мой мальчик. Всегда рад видеть тебя.

– Где-то я слышал этот голос, – заинтересовался Фрэнк.

– Благодарю вас, резидент. Как поживаете, сэр? – Теперь Виллис говорил с четкими, довольно манерными интонациями директора Хоу.

– Знаю, – сказал Фрэнк. – Я его слышал по радио. Это Бичер, генеральный резидент.

– Шш, – сказал Джим, – я хочу послушать.

Виллис снова сказал сочным голосом:

– Неплохо, совсем неплохо для старика.

– Вздор, резидент, какой же вы старик, – голос Хоу.

– Очень мило с твоей стороны, мой мальчик. Что у тебя в портфеле? Контрабанда?

Виллис воспроизвел подхалимский смех Хоу.

– Не совсем. Это научный экземпляр – любопытная редкость, которую я конфисковал у одного ученика.

После короткой паузы сочный голос сказал:

– Батюшки светы! Марк, где ж ты его откопал?

– Я же сказал, сэр. Вынужден был отобрать у одного из своих учеников.

– Да-да. А ты хоть имеешь представление, что это такое?

– Конечно, сэр. Я посмотрел. Areocephalopsittacus Bron…

– Избавь меня от ученых слов, Марк. Это марсианин круглоголовый, но не в том суть. Ты говоришь, что взял его у школьника. Как по-твоему, он согласится тебе его продать? – нетерпеливо спросил сочный голос.

– Не думаю, сэр, – медленно ответил Хоу. – Я почти уверен, что он не захочет продать. Это так важно? – продолжил он после паузы.

– Важно? Это смотря что ты считаешь важным. Как по-твоему, шестьдесят тысяч кредиток – это важно или нет? А то и семьдесят? Это сумма, которую наверняка уплатит за него Лондонский зоопарк, доставку они, разумеется, берут на себя.

– В самом деле?

– Конечно. У меня заказ от лондонского брокера на пятьдесят тысяч кредиток, а мне все никак не удается выполнить его. И думаю, что сумму можно будет увеличить.

– Вот как? – осторожно сказал Хоу. – Это очень выгодно для Компании, не так ли?

Помолчав немного, резидент от души рассмеялся.

– Марк, мой мальчик, ты меня уморишь. Вот послушай: тебя наняли заведовать школой, так или нет?

– Так.

– А меня наняли блюсти интересы Компании, верно? Весь день мы работаем на совесть и отрабатываем свое жалованье, а восемнадцать часов у нас остается для себя лично. Разве в твои обязанности входит поиск редких животных?

– Нет.

– И в мои не входит. Ты меня понял?

– Кажется, да.

– Уверен, что да. В конце концов, я же хорошо знаю твоего дядю, он не отправил бы сюда племянника, не объяснив ему, как устроена жизнь. Сам-то он прекрасно в этом разбирается, могу тебя заверить. Дело в том, мой мальчик, что здесь открывается масса возможностей для умного человека, только не зевай. Причем все вполне законно. – Виллис сделал паузу.

Джим заговорил было, но Фрэнк прервал его: – Тихо! Как бы чего не упустить.

– Все вполне законно, – продолжал голос резидента. – Законные деловые интересы, естественно, сопутствующие нашей служебной деятельности. Так вот, насчет этого ученика: за сколько бы он согласился продать? Не надо предлагать ему слишком много, еще что-нибудь, а это нам ни к чему.

Хоу не спешил с ответом.

– Я почти уверен, что он не продает, резидент, но, кажется, есть иной путь.

– Какой? Не понимаю.

Хоу изложил свою персональную теорию относительно принадлежности Виллиса. Резидент так и покатился.

– Ох, не могу! Марк, ты меня просто уморишь. И что ты пропадаешь в учителях, тебе бы резидентом быть.

– Что ж, я не думаю, что буду учителем всю жизнь.

– Конечно, конечно. Мы подберем тебе место. И потом, школа станет меньше и не будет иметь такого значения, когда миграции будут отменены.

– О чем это он? – прошептал Фрэнк.

– Тихо! – шикнул Джим.

– А что, есть новости на этот счет? – поинтересовался Хоу.

– Я как раз жду сообщения от твоего дяди. Не зайдешь ли ко мне еще раз, вечером? Может быть, новости и будут.

Последующая беседа не представляла особого интереса, но Виллис добросовестно воспроизвел ее. Мальчики дослушали до того места, когда Хоу распрощался, и Виллис умолк.

Джим весь кипел.

– Отдать Виллиса в зоопарк! Это же надо придумать! Я прямо хочу, чтобы он задержал меня при уходе, будет повод его пристрелить.

– Спокойно, парень! Хотел бы я знать, что это за разговоры об отмене миграций?

– По-моему, он сказал “иммиграции”.

– Нет, “миграции”. Который час?

– Около трех.

– У нас еще почти три часа. Джим, давай попробуем, нельзя ли выжать из Виллиса еще что-нибудь. Мой нюх подсказывает: кое-что там есть.

– Ладно. – Джим взял пушистый шар и сказал: – Виллис, старичок, а что ты еще знаешь? Расскажи Джиму все, что ты слышал, все-все.

Виллиса не пришлось просить дважды. Он пересказал разговоры следующего часа – разные мелочи школьной жизни. Наконец терпение мальчиков было вознаграждено, они услышали маслянистые тона Гейнса Бичера:

– Марк, мой мальчик…

– О, резидент, входите, садитесь, прошу вас. Счастлив видеть вас.

– Я зашел только на минутку – сказать тебе, что получил сообщение от твоего дорогого дяди. Он шлет тебе привет.

– Как мило с его стороны. Благодарю вас, сэр.

– Не за что, мой мальчик. Закрой дверь, хорошо? – Виллис изобразил, как закрывается дверь. – Теперь можно говорить. Сообщение касается, разумеется, отмены миграций.

– Вот как?

– Рад сообщить тебе, что комитет согласился с мнением твоего дяди. Южная колония остается на месте. Иммигранты с двух очередных кораблей направляются в Северную колонию, где у них будет впереди почти двенадцать летних месяцев, чтобы подготовиться к зиме. Чему ты усмехаешься?