Должно быть, Снейп призвал зелье, потому что Гарри услышал, как откупорили флакон.

— Мне нужно, чтобы ты выпил это, Гарри, — прошептал Снейп.

Гарри слабо покачал головой. Он ничего не хотел от Снейпа.

Мастер зелий вздохнул.

— Это зелье Сна без сновидений. Мы поговорим обо всём утром.

Хорошо бы во флаконе оказался один из лучших ядов Снейпа! Открыв глаза, Гарри уставился на опекуна:

— Я не хочу!

Профессор сидел на краю кровати, одетый в синюю ночную рубашку. Очевидно, он крепко спал, когда услышал шум, поднятый Гарри. Выражение лица Снейпа было мрачным и в то же время более открытым, чем Гарри когда-либо видел раньше.

— Это не просьба, Гарри, — несмотря на мягкость, голос звучал решительно.

Гарри снова покачал головой. Снейп вздохнул, устав уговаривать, направил палочку на зелье и пробормотал заклинание. По мгновенной прохладе в животе Гарри понял, что Снейп наколдовал зелье прямо в желудок.

— Ты ублюдок, — выплюнул он.

— Да, но вы доживёте до утра, и мы сможем обсудить моё происхождение*, — заявил Снейп, возвращаясь к привычному сарказму.

Гарри закрыл глаза.

_______

*bastard — незаконнорожденный ребёнок, в другом значении — ублюдок, мерзавец; Снейп иронизирует, игнорируя бранное значение этого слова (прим. пер.)

========== Глава 36. Смертельная опасность ==========

Северус включил электрический свет, чтобы лучше рассмотреть, что ребёнок с собой сделал.

До того, как Северус усыпил Поттера зельем, мальчик не жаловался на боль, но, несомненно, это лишь из-за шока и пережитого удушья — хриплый, слабый голос и почти судорожные движения шеи говорили о реальных повреждениях. Поспешно наложенные диагностические заклинания подтвердили подозрения. Северус чуть не рявкнул на ребёнка, когда тот попытался покачать головой, но это только вызвало бы дальнейшую травму (психическую или физическую, в данный момент не имело значения).

В ярком электрическом свете Северус разглядел темнеющие синяки на шее Гарри. Почему ребёнок решился на это именно сегодня?..

Хотя с эмоциями они разберутся завтра, а сегодня Северусу хватит работы с видимыми травмами.

На всякий случай Северус обездвижил спящего мальчика, стараясь, чтобы его шея была правильно выровнена. Затем наложил заклинание, чтобы следить за дыханием Гарри, на случай, если у него возникнет отёк дыхательных путей или в них попадёт жидкость, пока ребёнок не может двигаться. Ещё несколько заклинаний окутали нос и рот мальчика голубым магическим свечением, позволяя ему дышать чистым кислородом. Северус призвал записывающий пергамент для контроля заклинаний, судя по которым, на данный момент Гарри был физически стабилен.

Диагностические заклинания выявили ряд травм, характерных для неудачного повешения: Гарри сломал гортань и один из шейных позвонков. Никаких повреждений нервов… удивительное везение мальчика по-прежнему было с ним — восстановление нервных окончаний могло быть весьма неприятным. Никаких повреждений мозга, похоже, тоже не было. Магия, конечно, защищала ребёнка, но полностью избежать травм не получилось: возможно, она ослабила шарф или левитировала мальчика, а может, и нет — нанесённые самому себе увечья часто сбивали с толку магию волшебника.

Северус посмотрел на спящего ребёнка, напряжённо размышляя. Приняв решение, он вызвал своего патронуса — от облегчения, что мальчик жив, тот получился особенно ярким.

«Сев, признайся, ты счастлив от того, что Гарри жив», — сказал раздражающе чёткий голос Лили в его голове.

Северус проинструктировал патронуса и призвал халат. Он замёрз, а ночь обещала быть долгой.

Травмы мальчика были не опасны для жизни, но их исцеление — тонкая работа, превосходящая мастерство Северуса. Если он сделает что-то неправильно, придётся исправлять, а ребёнок и без того был достаточно травмирован.

Северус призвал из кухни чайник и чашку, не осмеливаясь оставить ребёнка ни на секунду, даже обездвиженного и спящего. По правде говоря, зельевару не нравилось давать ему столько снотворного, пока его раны полностью не заживут.

Северус вздохнул.

— И что мне с тобой делать? — тихо спросил он. Вопрос был явно риторическим.

Он заварил чай и придвинул стул поближе к кровати, не спуская глаз с лица Гарри. В состоянии покоя ребёнок снова стал очень похож на своего дедушку Эванса, подумал Северус. Именно дерзкое или наглое выражение лица мальчика так напоминало Джеймса Поттера.

Северус пил чай, рассматривая черноволосого ребёнка. Он знал, что мальчик вполне способен на что-то подобное, но ожидал, возможно, больше предупреждающих знаков и возблагодарил всех богов, о каких только когда-либо слышал, за то, что Молли Уизли прозорливо рассказала ему о зачарованных часах. Иначе он обнаружил бы Гарри слишком поздно.

Часы тревожно взвыли, когда стрелка переключилась на «смертельную опасность». Пробудившись от крепкого сна, Северус потратил несколько драгоценных секунд, чтобы понять, что это за сигнал тревоги, а затем ещё несколько — чтобы установить местонахождение ребёнка. Слава Мерлину, что он был не в подвале — взломанные антиаппарационные чары пришлось бы восстанавливать с нуля.

Северус задавался вопросом, что заставило Гарри сделать это сегодня вечером? Ребёнок весь день вёл себя тихо, но не больше, чем обычно. Они даже не разговаривали. Телефонный звонок от Грейнджер? Неужели она его расстроила? Тут уж сложно судить.

Мать Северуса была такой же. Он никогда не узнает, что заставило её покончить с собой в тот холодный весенний день, выбрав зелье гораздо более быстрое и надёжное, чем Глоток мира, который сварила мисс Уизли. Спасти несчастную было невозможно, даже если бы её обнаружили через пятнадцать секунд после того, как она проглотила отраву.

У Северуса сжалось в груди сердце. Похоже, Гарри унаследовал от Снейпа склонность к депрессии. Однако было удивительно, что этого не произошло раньше, учитывая тяжёлые условия, в которых жил ребёнок.

Мальчик тихо застонал, словно пытаясь сбросить проклятие, обездвижившее его.

— Ш-ш-ш, — Северус поставил чашку на прикроватный столик и взял руку мальчика в свои ладони, не желая, чтобы Гарри проснулся и запаниковал. Это было совсем не то, что нужно им обоим. — Не двигайся, Гарри. Ты поранился. Скоро придёт мадам Помфри.

Тяжёлые веки приподнялись — мальчик боролся не только с заклинанием, но и с зельем.

— Поспи ещё, — сказал Северус, не уверенный, слышит ли Гарри его и понимает ли, кто с ним говорит.

Рука в ладонях Северуса дёрнулась. Он посмотрел на лицо ребёнка — нахмуренные брови, рот сжат в испуганную линию. Слабо, едва слышно Гарри прошептал:

— Устите… еня… ростите… жалста… из…ините.

Северус шепнул заклинание, изменяя чары, чтобы позволить ребёнку двигать руками. Похоже, это помогло. Гарри крепче сжал руку Северуса, притягивая её к себе и прижимаясь щекой к тыльной стороне ладони зельевара.

«Определённо, ребёнок понятия не имеет, кто сидит с ним рядом», — не без иронии подумал Северус, тем не менее глаза мальчика полностью закрылись, а дыхание выровнялось.

Северус поймал себя на том, что думает о тех временах, когда его мать ухаживала за ним в этой самой комнате. Пустующее место в его душе, казалось, болело меньше в этот момент, когда маленькая рука мальчика сжимала его собственную.

Ни с того ни с сего, только чтобы не заснуть, Северус заговорил с ребёнком. Мать любила рассказывать ему сказки, когда он болел. Любимой её вещью был «Фонтан феи Фортуны»*, с этой сказки он и начал.

***

Поппи привыкла к вызовам среди ночи, это было частью профессии. Вот к чему она не привыкла, так это к тому, что вызов принял форму патронуса — яркого серебряного годовалого оленя, который заговорил голосом Северуса Снейпа.

— Поппи, — сказал он настойчиво, — ты нужна мне. Это из-за Гарри. Никому не говори.

Поппи вздохнула, она до сих пор чувствовала себя очень уставшей. Но Северус знал об этом, так что только крайняя нужда заставила его позвать её. Она оделась так быстро, как только смогла, проглотив несколько порций бодроперцового, а затем вызвала одного из хогвартских домовиков.