Мужчины молча ели. Игнат всё время бросал взгляды на дверь комнаты, где спала Анька. Лица на нём не было. Одели маску человеку на лицо. Было видно, как сильно он страдает и мучается.
Закончив с едой, мужчины стали решать, что делать дальше.
– Аньку нельзя в таком состоянии в лес забирать, не переживет девка, – грустно констатировал Яков и открыв настежь окно, закурил трубку.
– Но и тут я её не оставлю, на съедение этим волкам. Мы там место для нее организуем, позаботимся о ней, – с горечью заявил Игнат.
– Может засаду выставим в лесу у дома? Будем дежурить поочередно. Ещё мужиков соберем, авось, выловим гадов? А если нет, то, как только Анька очухается уйдем все в лес, – предложил Иван Кузьмич.
– Да, засада самый лучший вариант. Двух зайцев убьем сразу и Аньку подлечим и этих отвадим, а может и прикопаем в лесу, – согласился Яков.
– Если это Стёпкины подручные были, то они тут весь лес сожгут, чтобы нас выкурить, – добавил Иван Кузьмич.
– Да, надо бы про них всё узнать в селе. Давай Прасковья Романовна описательный портрет этих уродов, пойду в село буду вызнавать, что они затевают, – по новой закурив трубку сообщил Яков.
– Яков, да куда ты пойдешь!? Умом тронулся на старости лет? А если прознают? Убьют тебя на месте даже не сомневайся! Лучше я пойду, наряжусь в пьяницу, измажусь сажей, поваляюсь под кустом пару дней, да всё узнаю. Анька же смогла незаметной пробраться, и я смогу, – сказал Игнат.
– Да какой из тебя пьяница ты сам подумай?! Длиной с косую сажень, да и в плечах небось такой же, хороший пьяница, ничего не скажешь, – заметил Иван Кузьмич.
– Тогда я пойду, стану на рынке поторгую ягодами да грибами, небось всё расскажут мне бабы местные. Тем более я видела их, хоть и издалека, но голос даже слыхала, – предложила Прасковья Романовна.
– Нет, ты что? Тебя не пущу из дома! Никуда даже и не собирайся, я сам пойду. Я тоже торговать могу, хотя бы медом! – Непререкаемым тоном заявил Иван Кузьмич. – А что? Думаешь только у тебя есть чем торговать? – Удивленно спросил он у Прасковьи Романовны, когда увидел, как она качает головой. – У меня тоже наберется, да небось и поприбыльней, чем у тебя дельце будет, – с обидой заявил Иван Кузьмич.
– Я тогда с тобой пойду! А то ты наторгуешь там, знаю я тебя. Так сказать, для безопасности буду рядом! И тем более два старика подозрений не вызовут и прикрою если что? Ага? – Сориентировался по ситуации Яков.
– Ты ведь не отстанешь, Яков, правда? – С обреченным видом спросил Иван Кузьмич.
– Сам всё знаешь. Так что же зря пустые разговоры говорить? Вы же моя семья, ты мне как брат, а Анька мне как дочь. Что же мне сидеть прикажешь на ёлке? Так я не взберусь, староват, знаешь ли. – Развел руки в стороны Яков.
– Ладно, если других предложений не имеется тогда решено, завтра выходим. Пошли тогда готовить товар что ли? Эх, коммерсанты, итить её мать, – махнул рукой Иван Кузьмич и поцеловав Прасковью Романовну в лоб, пошёл во двор.
Яков молча последовал за другом. Игнат сидел чернее тучи, желваки на скулах ходуном ходили. Прасковья Романовна присела рядом и стала гладить Игната по спине и по голове.
– Ничего Игнат, всё образуется. Анька поправится, я ей трав дала для сна, она поэтому так крепко спит. Во сне боли не чувствуешь и заживает всё быстрей. Пусть она отдохнёт. Всё наладится.
– Уже ничего не наладится. – Строго сказал Игнат. – Посмотри, что кругом творится? Они от нас не отстанут. Это только начало. Вспомни, что с Анькиной семьей сделали? Мы должны уехать. И как можно дальше. Я не собираюсь в это ввязываться, тут не знаешь кто прав, кто виноват, не знаешь, кто за кого. На лошадях за месяц можем до Польши добраться, или до Одессы, а там через море в Болгарию, а потом решим, что делать.
– Мы не дойдем Игнат, нас по дороге пристрелят или в лесу прикопают, как Яков сказал. Нужно много провизии брать и Якова не оставишь одного. И как вы будете с нами стариками валандаться в дороге? Авось, скоро всё пройдет, устаканится. Это наше родовое место, оно нам поможет и укрыться, и прокормиться, нам тут духи предков помогают…
– Мам, да что за глупости? Какие духи? – Перебил Прасковью Романовну Игнат. – Под угрозой все наши жизни! Мы не можем просто сидеть и смотреть на всё происходящее. Надо сейчас действовать, пока везде суета и неразбериха мы можем проскочить. Нам всё равно не выжить тут. Всё изменилось, мам. Если бы ты слышала, что мужики в лесу говорят. В селе и в соседних деревнях просто ужасы творятся. Людей убивают без суда и следствия. Из домов выносят всё, что можно унести. В городах уже голод начался, в деревне пока лето люди могут прокормиться, а зимой что будет никто не знает.
– Ох, не знаю я что и делать, – растерянно сказала Прасковья Романовна. – Как же мы всё это бросим? Мы с отцом всю жизнь тут прожили. Всё для вас строили. Как же мы всё это бросим?
– Мам, мы найдем другой дом ещё лучше этого. Как только Анька немного поправится будем выдвигаться. Я с отцом уже обговаривал это, он был не против. Правда, он сам хотел с тобой поговорить, ну ничего, авось, не осерчает на меня за болтливость. И Якова с собой возьмём, если он захочет. Есть ещё две семьи, которые с нами ехать согласны. Нужно будет и Шурку уговорить ехать, ей теперь тут тоже небезопасно. Может, ещё кто пойдет. Мам, прорвемся. Потом смеяться все вместе будем, как ты боялась.
– Ладно сынок, раз вы всё решили, то я спорить не буду. Куда вы туда и я. На всё воля Бога. Иди помоги отцу, а я пойду Аньке поменяю примочки.
– Мам, можно я с ней чуток посижу?
– Конечно, сынок, иди к ней
Игнат ушел в комнату к Аньке, а Прасковья Романовна вышла в сенцы спросить какая помощь нужна мужчинам.
Игнат подошел к тихо спящей Аньке и присев на пол рядом с кроватью, лицом уткнулся в её крошечную ладошку. Она ему показалась такой маленькой и беззащитной. Анька всегда была худышкой и легкой как пушинка, а сейчас, казалось, что совсем растаяла. Сердце у Игната сжалось при виде жены в таком состоянии. Комок подступил к горлу и глаза предательски защипали от подступавших слез.
– Ничего милая, скоро всё это закончится. Ты у меня борец. Анька, какая же ты смелая? Я даже и не представлял, что у меня такая храбрая жена. Я люблю тебя милая моя, больше жизни. Выздоравливай скорей, ты нам так нужна.
Игнат действительно любил Аньку больше жизни. И полюбил её, как только увидел, с первого взгляда. Анька, конечно, даже не смотрела в его сторону, поклонников у неё всегда была туча. И это не удивительно, потому что она действительно была красивой очень, глаз не отвести, характер при этом у неё всегда был весёлый и задорный. Только пережитые страдания наложили на её глаза отпечаток глубокой тоски, но не озлобили её.
Анькины родители бежали в их края с Дона. Её отец был атаманом в казачьем войске и даже несколько лет служил в Москве в царской охране. Но что-то вышло там и ему пришлось вернуться домой, на малую родину, а он и рад был. Дома, с семьей живётся куда лучше и приятней.
У Аньки было ещё три брата, два старших и один младший. После того как «Сырец»[6] затеял расказачивание[7], им всем пришлось бежать в разные стороны. Надо было конечно этого Сырца ещё в Ростове добить, чтобы не повадно было, когда там была соответствующая обстановка.
Натравили на казаков всех, кого можно и крестьян, и рабочих. Всего людей лишили: домов, скотины, земли. И теперь тоже самое делают только уже со всеми остальными. Конечно, теперь всё на благо Советов. Сейчас люди забыли, что они люди. Почти всю Анькину семью убили.
Два старших брата погибли, давая отпор всем этим мародёрам, когда всё это началось. Когда Анькин отец узнал об их гибели то сразу собрал всю оставшуюся семью, и они пешком ушли на север. В этих краях у него жил брат. Дорога у них была тяжелая. Шли больше месяца, осенью в холод. Все переболели дорогой, но добрые люди помогали, кто едой, а кто ночлегом. Анькин отец быстро сдавал. Когда пришли в село он уже был стариком. Ничего уже не говорило о его прошлом. Никто бы и не подумал, что этот седой старик был бравым атаманом.
