– Это да, со сном у него проблем по всей видимости не будет никогда.

– А кто там гремел во дворе? С ними ещё кто-то был?

– Нет, Ань, это я слезла с чердака и пошумела, надеялась испугать, что и получилось. Но боюсь вернутся ироды скоро. Не простят эти черти такого исхода, чтобы их девка с собакой отмутузили.

– Мы их будем ждать мам, будем готовы.

– Да хватит тебе Ань, навоевались уже. В лес уйдем, там спокойней и безопасней.

– Хорошо, так тоже можно. – Не в силах спорить сказала Анька.

Пока они говорили, Прасковья Романовна поставила греться воду и вышла в сени, откуда через минуту вернулась с Сашкой на руках. Сашку мамка положила возле печки на одеяло. Он тяжело дышал и не открывал глаза. Его повязка уже вся пропиталась кровью. Прасковья Романовна опять вышла во двор и вернулась с целой корзиной травы и каких-то банок. Сначала она промыла все Анькины раны и прополоскала волосы. Все открытые раны она смазала какой-то мазью. На лицо наложила примочек, из каких-то заваренных трав. Дала выпить настойку и через несколько минут Анька провалилась в глубокий сон.

Когда Анька заснула, Прасковья Романовна стала заниматься перевязкой Сашки. Как и Аньке она наложила на открытую Сашкину рану мазь и перевязала.

– Ничего, Сашка, выходим тебя. Ты ещё побегаешь. – Сквозь слезы приговаривала Прасковья Романовна скорее для того, что успокоить себя, потому что Сашка никак не реагировал, а только тяжело дышал.

Посидев еще немного с Сашкой, Прасковья Романовна пошла убирать в сенцах. Скоро будет светать, поэтому нужно успеть всё прибрать к рассвету. Прасковья Романовна волновалась, что Алёшка встанет и увидит следы этого побоища. Но она беспокоилась зря. Алешка сладко спал на чердаке, укутавшись в своё одеяло.

Прасковья Романовна наносила воды, хорошо, что небо чистое без облаков, яркий месяц всё освещает. Растопила печку, нарвала тряпок, все равно все сжечь придется, кровь не отстираешь. В сенцах закрыла все окна одеялами и простынями и зажгла лампадки. Сначала пришлось быстро отмыть дверь, которая лежала посреди комнаты, потом не без труда Прасковья Романовна ее подняла и плотно приставила в проем. Зажгла лампадки поярче и стала отмывать полы и стены.

Через час следов от побоища не осталось, если не считать следов от пуль в стенах и выломанной двери. На улице уже стало светать Прасковья Романовна разожгла печку на улице за сараем и покидала туда все тряпки вместе со своей и Анькиной ночными рубашками, а также разломанные во время драки табуретки и лавки. Как только всё догорело, Прасковья Романовна поставила на огонь большой чан для варки картошки для свиней и пошла в дом, будить Алёшку, который всё также беззаботно спал в самом углу чердака, где сквозь боковые окошки уже пробивались солнечные лучи.

– Просыпайся Алёшка, пойдем блины печь, вдруг сегодня папка с дедом приедут? – тихонько нашептывала Прасковья Романовна на ухо своему внуку еле сдерживая слезы.

Алёшка открыл сонные глаза и улыбнулся, увидев свою бабулю. Посмотрев ещё с минуту, он понял, что находится не в доме и вопросительно посмотрел на Прасковью Романовну.

– Где это мы бабуля?

– На чердаке. Ты что это не помнишь, как мы с тобой играли в поход? И решили разбить лагерь чтобы заночевать в горах?

– Нет, не помню.

– Ну ты даешь, Алёшка! Я думала ты всем будешь рассказывать про наш поход, а ты всё проспал и ничего не помнишь? – Надула по детски губы Прасковья Романовна, сделав вид, что она расстроилась.

– Ничего бабуль, ты мне всё расскажешь, а я всем перескажу. – Предложил Алёшка, потирая макушку головы.

После этого он беззаботно улыбнулся и пошёл к окну. Открыв окно, Алёшка впустил на чердак солнце и птичьи голоса

– А где мамка? В лес уже пошла?

– Мамуля твоя спит, приболела она, ты её не тревожь, пусть отлежится.

Алёшка испуганно посмотрел на Прасковью Романовну

– Чем заболела? Когда?

И стал охать и причитать как старичок.

– Давай за лекарем сходим, бабуль? Давай я один схожу? Я помню! Мы с Сашкой пойдем! Он меня в обиду не даст! Пусти нас, бабуль!

– Сашка точно тебя в обиду не даст, – грустно улыбнулась Прасковья Романовна. – Но он что-то тоже захворал, но я его полечила, он теперь спит, отлеживается.

Алёшка замолчал и с недоумением и подозрением стал смотреть на Прасковью Романовну. Чувствовал, что что-то произошло пока он спал. Не помнил Алёшка, чтобы его мамка, когда-то болела, да ещё одновременно с Сашкой. Но вопросов задавать не стал, знал, что если надо, то расскажут. Прасковья Романовна, поняла, что Алёшка всё равно скоро всё поймет, но пугать его ничем не хотела, решила тянуть до последнего.

– Ладно тебе, причитать, пойдем лучше помогать мне будешь, мы теперь с тобой вдвоём на хозяйстве. А дел у нас с тобой невпроворот. Так что пошли, некогда нам раскисать.

Алёшка согласно кивнул, подхватил свое одеяло и помчался вниз. Прасковья Романовна тоже заспешила. Решила надо ему заданий надавать, отвлечь ребенка. Спустившись вниз, Прасковья Романовна застала внука сидящим рядом с Анькой и гладившим её по голове и по руке. Анька крепко спала и дышала чуть слышно. Посидев с матерью, Алёшка пошёл к Сашке, уселся рядом с ним, обнял его лохматую голову и стал петь какие-то свои колыбельные песни, укачивая голову Сашки.

У Прасковьи Романовны навернулись слёзы. Алёшка такой маленький, худой, но с такой недетской мудростью в глазах и сочувствием в голосе. Поскорее бы вернулись мужчины, они уж точно будут знать, что дальше делать.

Чтобы хоть как-то отвлечься от тяжёлых мыслей Прасковья Романовна занялась тестом для блинов и кашей, периодически проверяя Аньку и Сашку. Алёшка недолго посидел с Сашкой и побежал умываться на улицу. В дом он вернулся уже более бодрый и решительный.

– Бабуль, давай я помогу!

– В чём помогать будешь?

– Во всём, давай мне задания! Я сегодня вместо мамки буду!

– Молодец! Ты мой помощник. Давай поешь сначала, а потом вместе начнем все дела переделывать. Сегодня папка должен прийти с дедом, так что нам с тобой поторапливаться нужно, чтобы всё успеть к их приходу.

Алёшка согласно кивнул и начал доставать посуду.

– Бабуль, а ты когда была маленькой, кем мечтала быть?

– Не знаю, когда растешь в деревне, выбор то не велик, да и времена другие были, особо мечтать не приходилось. Но вообще, я очень хотела узнать о мире побольше, как всё устроено. Мне, в общем то, это удалось. Не до конца, конечно, но много я узнала за свою жизнь. Мне грех жаловаться. Живя в лесу, понимаешь природу и немного начинаешь понимать общий замысел.

– Какой ещё замысел? Чей?

– Бога! Ведь кто-то это всё создал? Да так всё тонко продумал.

– Это ты что-то слишком сложное для меня говоришь. Скажи мне лучше, а кем бы ты хотела, чтобы я стал, когда вырасту?

Прасковья Романовна улыбнулась и поцеловала Алешку в макушку.

– Счастливым человеком и оставался им на протяжении всей своей жизни. А уж какой дорогой ты пойдешь, это не важно, главное, чтобы ты этой дорогой был доволен.

– И даже если я стану лётчиком?

– Даже если станешь лётчиком! Если это сделает тебя счастливым пусть будет так.

– Да, я думаю сделает. Ведь это моя мечта бабуль. – Мечтательно подняв глаза к потолку сказал Алёшка. – Представляешь, я смогу по небу долететь к любому человеку, которому нужна будет помощь. Я всем, кому не говорю про это, все хитро улыбаются. Не верят мне.

– Все тебе верят Алёшка. И в тебя верят! Но на твоем пути может много встретиться людей, желающих затушить твой энтузиазм. Твоя задача в том, чтобы сохранить его на прежней высоте. И если ты сможешь это сделать и не поддаваться на их уловки, то постепенно все вокруг тебя им заразятся. Ты, главное, не теряй свое детское озорство. Развивай свое чувство юмора. Ведь если у тебя останется чувство юмора, то тебя невозможно задеть или того хуже унизить. Это будет твой спасательный круг!

– Надо у Якова потренироваться шутить! У него это хорошо получается.