ОН понятия не имел, где находится и как сюда попал. Знал только, что стояла невыносимо жаркая летняя ночь и каждая клеточка его тела горела адской болью.

Каждый раз одно и то же, и заканчивалось все всегда одинаково: ударом по яйцам. Сердитое рычание поднялось в горле, когда он сжал грязь пальцами, перевернулся и прижался спиной к земле, пытаясь потереться пылающей кожей о почву. Все верно, сейчас был август – худший месяц этого проклятого года. Раскаленный асфальт, орущие школьники на каникулах, смог, палящее солнце и прочие атрибуты ада. Август – та стерва, на которую даже дьявол не позарится.

Он все глубже вгонял пальцы в грязь, пока не ощутил прохладу. Набрал по горсти в каждую руку и размазал темную массу по лицу, отчаянно пытаясь избавиться от зуда. По коже под растрепанной копной темных волос бегали мурашки. Он чувствовал запах крови под ногтями, поэтому вычистил крошечные сгустки, ожидая, когда адаптируется зрение. Его глаза различали цвета. Через несколько мгновений психоделическое слияние красных, синих и зеленых цветов, разливающихся по его картине мира, прекратилось. В воздухе над ним покачивались какие-то фигуры, за ними маячило темное пространство, которое, как он предположил, было небом. Длинные тонкие ветви медленно проступили в фокусе: ива.

Кай глубоко вздохнул, когда его затопило чувство близости с этим местом. Он много раз просыпался под гигантской ивой, но никогда не мог найти ее по своему желанию. Наоборот, она всегда находила его.

Под землистым ароматом коры и грязи он уловил в воздухе слабый запах смерти и перевел взгляд на неподвижное тело в нескольких футах от него. Это оказалась женщина, несомненно, мертвая, ее глаза были широко распахнуты, а посиневшие губы приоткрыты, – лицо выражает одновременно опустошенность и удивление. Тонкая золотая цепочка обвивала покрытую синяками шею, оставив отпечаток на ее плоти.

Кай покопался в памяти в поисках последних воспоминаний, но ничего не обнаружил. Это был не первый и даже не второй раз, когда он просыпался рядом с мертвым телом, но подобный сюрприз по-прежнему был неприятен. В любом случае Кай был почти уверен, что это не его рук дело. Крови не было, а удушение не его стиль.

Как бы то ни было, он не собирался прохлаждаться рядом с трупом. Его одежда и та небольшая сумма денег, что была у него при себе, пропали, и теперь ему оставалось лишь два варианта: опустошить ящик для пожертвований возле местного секонд-хенда или избить кого-нибудь и ограбить.

Поднявшись на ноги, Кай хрустнул шеей и расправил плечи, а затем поплелся прочь, медленно переставляя ноги. Постепенно он ускорил шаг, радуясь, что по крайней мере на улице уже стемнело.

Выбравшись из леса, Кай услышал скрип качелей на детской площадке, и, черт возьми, они раскачивались точно не от ветра. Там сидел какой-то чудик, любуясь луной. Обычно Кай обходил таких стороной, но в открытом поле было трудно оставаться незамеченным. Ползти на пузе он был не в настроении, а поэтому беззаботно продолжил свой путь. Скорее всего, это какой-нибудь бестолковый подросток. Скоро все и так как следует напугаются.

Качели остановились, и девушка – а это оказалась именно девушка – пристально посмотрела на него. Ее поза выглядела напряженной, и едва он ощутил ее тревогу, как девушка сорвалась с места, словно испуганный кролик. Кай пожал плечами и продолжил свой путь. Он не рассмотрел ее лица и был уверен, что она тоже не разглядела его.

В центр Черной Лощины вела лишь одна дорога, но Кай знал лес лучше, чем черты собственного лица, что открывало для него и другие возможности. Как только он освоился в своем теле, прыгать через проволочные заборы и прокрадываться по территории частных владений стало все равно что легкой разминкой. Улицы были пусты, и лишь изредка проезжающие мимо машины вынуждали его отступить в тень. Опасаться по большей части было нечего.

Кай подошел к местному спорт-бару, запах алкоголя, наркотиков и сигаретного дыма накрыл его тошнотворной волной.

Здесь должна быть добыча.

Несколько мужчин собрались вокруг пикапа под мерцающей неоновой вывеской, громко смеясь и попивая пиво. От засаленных окон бара исходил тусклый оранжевый свет, оставляя на тротуаре вокруг грузовика темные пляшущие тени, искаженные мутным узором потрескавшегося стекла.

Мимо проходили люди, и на мгновение свет скользнул по лицам собравшихся мужчин, освещая их черты ровно настолько, чтобы Кай смог разглядеть, кто из них самый пьяный. Скрывшись в тени, он наблюдал, как один из гуляк отделился от компании и направился в соседний переулок.

Обойдя припаркованные автомобили, Кай прокрался вслед за мужчиной в узкий проход между домами. Здесь, вдали от флуоресцентных ламп, было темнее. Его цель стояла у мусорного бака и, расставив ноги, раскачивалась взад-вперед, держа обеими руками член. В воздухе витал запах мочи, смешанный со смрадом гниющего мусора. Кай в отвращении сморщил нос. Этому засранцу обязательно надо было отлить на что-то, что и так уже воняет?

Беззвучно подойдя к незнакомцу, Кай протянул руку и похлопал его по плечу. Мужчина обернулся, вскрикнув от удивления.

– Что за черт? – заорал он, отступая назад и обводя взглядом обнаженную фигуру Кая.

Кай проворчал и указал на джинсы мужчины:

– Они мне нужны. – Он оглядел придурка, изо всех сил вцепившегося в свой член. – Постарайся их не испачкать, – сухо добавил Кай, делая шаг вперед.

Схватив мужчину за горло, он одним плавным движением оторвал жертву от земли, заставив болтать ногами в воздухе, а затем ударил его о стену. Раздался изрядный треск, когда голова мужчины встретилась с кирпичами, его мозг содрогнулся внутри черепа и отключился. Кай отпустил бездыханное тело мужчины, которому сильно повезло, что у него все еще остался пульс, и проследил взглядом, как тот с глухим стуком рухнул на землю. Присев на корточки, парень обшарил карманы и пришел в отчаяние, обнаружив лишь жалкую двадцатидолларовую купюру. Это настолько его взбесило, что рука против воли обернулась вокруг горла мужчины, а кончики пальцев впились в мягкую плоть над яремной веной.

Привет, монстр.

Каждый мускул в теле Кая окаменел. Снова этот голос, тот самый, принадлежавший его заклятому врагу, подстрекавшему, пока он удерживал хрупкую жизнь этого безмозглого человека между кончиками пальцев.

Сделай это. Разорви ему глотку зубами. Насладись вкусом его жизни на своем языке.

Кай зарычал в пустоту, и, если бы не отчаянные голоса, зовущие пропавшего товарища, он вполне мог бы совершить убийство.

– Эй! Отойди от него! – крикнул, приближаясь, крупный, неуклюжий мужчина.

Кай выпрямился, не потрудившись обернуться, когда почувствовал движение за спиной. Он отступил в сторону, избежав приближающегося удара, и нападавший упал вперед на колени. Кай пнул его в живот, заставив пошатнуться, и в этот момент на месте происшествия появились двое его товарищей.

Их пьяные выпады выглядели гораздо неуклюжей, чем у малыша, пытающегося поймать бабочку. Кай уклонился от каждого из них, а затем провел более мощную контратаку, попав одному в челюсть, а другому по почкам. Все равно что лупить пиньяту без повязки на глазах.

Вожак сумел подняться на ноги и вытащил охотничий нож из ножен, закрепленных на поясе. Он бросился на Кая, беспорядочно нанося удары. Прижавшись спиной к стене, Кай блокировал удар, направленный в его плечо. Лезвие задело предплечье, однако, приложив усилие, он смог вырвать оружие. Повернув нож, Кай вонзил его в бок мужчины, а затем ударил головой в лицо. За убедительным хрустом ломающегося носа последовал поток крови, хлынувшей в рот. Мужчина закричал, Кай оттолкнул его, поскольку звук болезненно завибрировал в ушах. Хотел бы он прижать их, но анатомия человека не позволила, поэтому он просто пнул сукина сына в голову.

– Спокойной ночи, пьянчуга хренов, – усмехнулся он, пока мужчина корчился на тротуаре.

Двое его друзей уже уматывали со всег ног, бросив раненых товарищей. Кай наблюдал за их бегством, и какая-то часть его души наслаждалась их ужасом. Он сжал пальцами рукоятку ножа, липкую от крови на его руках. Красная струйка стекала по челюсти, капая с подбородка на босые ступни. Он поймал капли на тыльной стороне ладони и высосал кровь из большого пальца. Медленная, злая улыбка заиграла на его губах при виде удаляющихся фигур, плечи задрожали, когда он попытался подавить смех, рвущийся из груди.