Но прив?з я к нему одного, да и тот оказался американцем, он тогда только-только окончил Гарвард, я это заметил по платиновому кольцу на пальце, хотя какой из меня антиквар. Оно ему было к лицу, это дополнение к кругосветке - тоже кольцу. И я поймал себя на мысли, что вечно не туда поступаю. Счастливец он объехал весь мир, только в Китай не впускают. Да ч?рт с ним - с Китаем, Хочешь к Пастернаку скатаем!?

Боль и ещ? одна сверх. Неотлучно врачам ассистирует смерть. Вся в белом, она, как всегда, находится рядом, всегда преждевременная и нарядная, как девочка ещ? несмышл?нная и неопытная, но спешащая жить.

Развратная сука - от нетерпения вся дрожит. Лезет в постель, изнывая от дрожи. Человек умирает - всегда умирать молодой, а она с ним на ты, будто тысячу лет уже прожил.

Висит на волоске ещ? тяж?лая жизнь. На одном волоске дрожит. Сосунок-Земля Млечный Путь ещ? на губах не обсох, а вешать уже научилась.

... - Вот послушайте ещ? кусок, по-моему получилось...

Проза, м?ртвые души пишут е?, как бы подч?ркивая что "М?ртвые души" - поэма. И я подумал: его поэзии она по колено. Старости переломный, а посему очень хрупкий возраст, уж не замаливать ли собрался грехи? Проза поэта, какая, к чертям, это проза, проза поэта это пожилые стихи. Первая фраза всему закоперщик, но самое лучшее приходит под самый конец. Он так думает, а по мне вс? лучшее оста?тся за первым, самым первым листиком, начинающим твой венец, когда сама бесспорность кричала, стихийное - всегда начало. И это главный поэтов резон, как молодость - самый плодотворный сезон, где в порядке вещей считалось, чтобы вся их жизнь в не? целиком умещалась. Странные порядки творятся на небесном Олимпе. Кажется, и мы в это дело влипли. Краткость - медсестра таланта со смертельной инъекцией в ручке галантной, следящая тайком, чтобы поэт не стал стариком.

И с силою, какою гнут оглобли, или наоборот - птенцом в горсти: - Молодость, молодость, замах крыльев у тебя огромный, а нечего тебе нести...

Но тут за меня заступился Ливанов великий акт?р трагедийного плана, обожавший не только анапесты и прочий ш?лк словесных струй: - Борис, не предавай его анафеме, Ты сам приговор?н к костру...

Слово, везде оно слово, а в России поступок. Свободное слово, оно свободно, если автор сидит в закутке. Даже лирика здесь паскуда, сбежавшая из вендиспансера налегке.

Ему легко писалось с его орлиным-то зреньем. Вот так крестьянин свою проходит межу. Но его попросили спуститься на землю. - Спускайтесь на землю, вас уже ждут.

На привокзальной тумбе для доморощенных объявлений среди десятков продаж и обменов халуп подороже, где обычно народа скопленье, от руки написанная записка: "Умер великий поэт. Похороны по этой дороге..."

Три сосны над его могилой, будто он заблудился в тр?х соснах. Вр?т нам?к он достаточно пожил в лесу этом гиблом,. знал что делал и едва ли жалел, да и жалеть было поздно.

Память, она с камнем запазухой. Государственная знает когда и к кому запаздывать. Нет, никакого зла она на него не держит Нет ему памятника, всего лишь стела от влаги бежевая. И там, где печалится его профиль мрамор лопнул у самого глаза, образуя что-то вроде ложбины, куда, конечно же, сразу и сбежались поплакать дожди. Дитя до старости, баловень, А вечно плачет глазница пустая, Будто зацепилась душа Где-то там за небесный шлагбаум, Где родина делает вид что тебя отпускает.

Эпилог

Аукцион "Кристи". Торговцы и менялы. Письма Пастернака С безусловной энергетикой оригинала. Навсегда ускользающий почерк красив Судьбы курсив: - Но спасибо тебе за вс? бесконечное! Спасибо. Спасибо. Спасибо?... Время происходящего - Вечность. Место - Россия. Или нет, Это ещ? Грузия, Принявшая его по-дружески.

- Я хожу по Тифлису не так, как ходил по нему в прошлые свои наезды,

и гляжу на него не такими глазами, как смотрел на него, наверно, недавно Митя.

Я приехал сейчас не восхищаться, не вдохновляться, не произносить речи и пировать.

Я приехал молчать и скрываться, провожаемый общественным проклятием ...

"Но вот я утром вновь пишу тебе, радость и любовь моя, без надежды на то, что это письмо предупредит меня и я не прилечу (какие глаголы пошли, благодаря авиации) раньше..."

Цена лота 19 000-28 000 долларов.

- Моя болезнь сейчас в полном разгаре. Я страшно ослаб. Отзывы сердца на любое ничтожное движение

страшно болезненны и мгновенны. Единственно, что доступно сравнительно без боли, это лежать плашмя на спине. Но поведение окружающих таково, что они по-видимому верят в мо? выздоровление. Я не вижу паники кругом. Но вс? очень больно. Лялечка моя милая, всю жихзнь я доставляю тебе огорчения!..

Сколько стоят его мучения,

А также информация что схвачен за глотку,

Но глотка ещ? цела?

16 000-23 000 цена лота

Стартовая цена.

x x x Я чужбину не выбираю она везде не родина вторая, географии крайний случай, она самой судьбы умнее... Так вам сразу и отдала Россия своих лучших, их она и сама убивать умеет.

Так что такое счастье? Уже здесь в Нью-Йорке мне кто-то сказал что оно в почве. Е? только надо уметь реализовать. Добрая душа, он даже поделился со мной секретом. И ещ? советом меня одарил: - Да брось ты поэзию и спустись на землю! Нет ничего дороже родной земли. Неважно где она, чья она и сколько стоит. Она твоя, ты же на ней рожд?н. Ты не представляешь какое это счастье торговать родимой, даже если ты только-только приехал сюда... И заплакал - так искренен был. Я, конечно, догадывался что на земле есть счастье, Но не совсем был точен - оно в земле.

* ЛЕВ ХАЛИФ. УЛЫБКА *

x x x

- Из чего твой панцирь, черепаха?Я спросил и получил ответ: - Он из пережитого мной страха И брони над?жней в мире нет.

x x x Мы в любви отнюдь не робкие, Сколько е? под шестым ребром! В нас такую любовь воспитали к родине, Что женщинам только остатки скреб?м.

x x x

Во множестве стран, Как бы это не было трудным, Трусам Платят за страх И чего ещ? надо трусам

x x x

Провидцы, мудрые мученики Дымы бород... А вот историку лучше, Он пророк наоборот.

x x x

Слава ищущим и нашедшим, Будь то Пигмалион, Творящий галатей Или придумавший себе ж на шею Гильотину Гильотен.