Разговоры за завтраком напоминали разнарядку в правлении колхоза или утреннее совещание в кабинете директора фирмы. Начинали с камня преткновения – финансового вопроса. Катя выдавала старой женщине деньги на хозяйство. Баба Люба категорически отказывалась брать:

– Чего удумала?! А пенсия-то на что?! С огорода все, почти ничего не покупаю! Хлеба разве, крупы и сластей немного. Убирай! – отпихивала она деньги.

– Нет! Приживалкой не хочу! Пока деньги есть, потом на работу устроюсь, заработаю! – упрямо поджимала губы Катя. – А еще про мясо не вспомнили, сахарный песок, стиральный порошок… – она загибала в кулак пальцы.

Старая женщина тяжело дышала от обиды и отворачивалась к окну.

В конце концов, консенсус достигался.

Далее обсуждались огородные работы. Катя в огородных делах не разбиралась. Поэтому брала на себя готовку и водоносную работу. Пригляд за Сонечкой делился на равных.

Иногда говорили по душам. Как-то, в порыве откровенности, старая женщина рассказала о единственном сыне, скоропостижно умершем от саркомы много лет назад. «В хоккей в школе любил играть, – утирала она слезы, – ну и зашибли ногу ему шайбой. Вроде зажило, а потом сказалось. Сгорел спичкой сыночек мой любимый!»

Муж ненамного сына пережил, умер в одночасье от инфаркта. Никого из родни у бабы Любы больше не осталось. Старшая сестра уехала в юности на Дальний Восток, там и схоронена.

Катя поведала о себе.

«Не сердись на отчима, милок, – вздыхала баба Люба. – Ведь по своему разумению, он как лучше хотел. Не алкаш, тебя пальцем не трогал, да и маму сильно любит. Поживите, как Бог велит, а дальше видно будет».

Сегодня разговоров по душам не предвиделось.

Катя с аппетитом уминала глазунью из двух яиц с огромным бутербродом из куска очень вкусного серого хлеба, намазанного толстым слоем масла. Продавщица Порецкого магазина Оксанка называла хлеб «ноу-хау эксклюзив». Даже в областном центре нарасхват!

Магазинный чай в доме не признавался. Заваривали свой: травяной, из мелиссы или черносмородинного листа. Непривычно, но Кате понравилось. Для зарослей мелиссы в огороде выделялся лоскуток земли в углу у забора. Черносмородиновых кустов красовалось пять! Росло немного мяты, но ее она не любила.

После чаепития Катю жестко выпроводили к трактористу Кольке, пригвоздив железным аргументом: «Земля ждать не будет! Время уходит!»

Катя попробовала воспротивиться:

– Электрики из райцентра приедут! Дом открыть нужно да хоть шваброй по полу махнуть. А если понадобиться что-то?

Старая женщина грозно подбоченилась:

– Какая еще швабра! Бери ведро с тряпкой да руками намывай! А сначала к трактористу сходишь. Электрики подождут, не век тебе с Колькой политесы разводить!

«Ого, слова-то какие знает!» – восхитилась Катя и пошла «разводить политесы».

Она торопливо шла по обочине. Роса холодила ноги, но солнце обливало все вокруг ласковым прилипчивым теплом. В деревьях щебетали птицы. Тяжеловато пахло цветущими травами.

Тракторист Колька жил на Верхнем порядке.

«Поймешь сразу, – указала ориентиры баба Люба, – крыша на доме ярко-зеленая из металлических лепестков, забор из металлических штакетин такого же цвета. Да трактор синий перед домом стоит. Жаль не в цвет!» – она заливисто рассмеялась.

Тракторист оказался дома. На Кольку он, правда, не тянул. Пожилой мужчина, лет пять точно пребывающий на пенсии, в засаленной камуфляжной бейсболке, неопределенного цвета футболке, с грязными по локоть руками, ковырялся под поднятым капотом трактора.

«Кажется, не вовремя, – заныло у Кати в солнечном сплетении, – вдруг откажет? Тогда несдобровать – изведет старуха причетами, впору не возвращаться!» Бабы Любины стоны ей совсем не улыбались. «На жалость надавлю, – решила Катя, – не уйду, пока не согласится!» Подошла к трактору и громко, во все горло, радостно поздоровалась.

Колька от неожиданности выронил гаечный ключ. Перспектива выуживать ключ из-под трактора его явно не вдохновляла. Тракторист забористо выругался и добавил:

– Чего орешь, как будто тебе одно место скипидаром надраили?! Не видишь – работаю!

– Извините, э… Николай, так получилось, – сникла Катя.

– Ты кто? – вгляделся в ее лицо Колька. – Дачница, что ли?

– Нет! Просто пожить хочу здесь, в Порецком, подольше.

– Это как? – неожиданно заинтересовался тракторист. – Где, у кого?

– На Лесном тупике, в доме Рябининой Клавдии, – скромно потупилась Катя.

– А-а… – многозначительно протянул Колька и буркнул. – А от меня чего хотела?

– Огород вспахать, а то скоро поздно будет. Земля переспеет! – блеснула она агротехническими познаниями.

– Да ты рехнулась! – взъярился тракторист. – Неделю как отпахался. И не проси!

Колька залез внутрь трактора по макушку. У Кати от неожиданного поворота перехватило дыхание, она оперлась рукой о капот трактора. Вдохнуть не получалось.

Тракторист обеспокоенно вынырнул из трактора.

– Ты чего застыла? – пригляделся он к ней. – Расстроилась? Да не могу я! Пойми! Оборудование снял!

Катя представила убитое лицо и потухшие глаза бабы Любы. Слезы хлынули ручьем.

– Николай, не отказывайте мне! Одна я, с маленькой дочкой, – тихие всхлипывания перешли в рыдания. – Жить-то как будем? – упивалась Катя жалостью к себе. – Без картошки, лука и моркови с капустой. Пропадем! Я пока без работы.

К рыданиям присоединилась икота.

– Вот те раз! – крякнул Колька.– Хватит уже! – растерянно прикрикнул он на Катю. – Зовут как?

– Кого?

– Тебя, голова садовая!

– Катя, – представилась она и промокнула залитое слезами лицо рукавом футболки.

Колька спрыгнул с капота трактора и тщательно вытер мазутные руки откуда-то взявшейся тряпкой. Выглядел он комично. С круглого широкого лица украшенного курносым носом, смотрели хитрые щелки ярко-голубых глаз. Над глазами смешно нависали выгоревшие до белизны, как у Деда Мороза, кустистые брови. Под футболкой круглился мячиком живот. Даже туловище и короткие ноги казались круглыми. «Вылитый Колобок из сказки!» – ощупала любознательным взглядом нового знакомого Катя.

Тракторист обреченно вздохнул.

– Не резон мне оборудование навешивать, так ведь спать спокойно перестану. Мать твою! – выругался он. – С обеда приеду, жди!

Катя от радости закивала цирковой лошадкой.

– Хватит кивать-то, – Колька деловито отвел в сторону глаза. – По четыреста рублей за сотку и триста за городьбу готовь.

– А городьба причем?!

– Чтоб в огород въехать, дурная! За так звено выворачивать буду, что ли? – занервничал тракторист.

– А что за сотку как дорого? Баба Люба сказала, по триста пятьдесят брали!

– Так-растак, опять за свое! – со всей силы стукнул кулаком по колесу Колька и заорал благим матом: – Вот пусть твоя соседка, старая коряга, сама и пашет! Ладно, черт с тобой, оставлю по триста пятьдесят, но за городьбу не сбавлю! Больно надо мне ее ворочать, да тебя, дуру, жалко! Надорвешься еще.

– Договорились, – неожиданно покладисто согласилась Катя.

Тракторист молча развернулся и поплелся во двор.

Около дома стояла автомашина с будкой с надписью «Аварийная». Не обманули Алексей Ильич с Борькой – приехали! Катино сердце радостно подпрыгнуло: «С электричеством буду! На скамейке отдыхают, меня, видно, ждут».

– Здравствуй! Дождалась ты своего звездного часа, то бишь электрического! – заулыбался подошедшей Кате Алексей Ильич. – Подписывай бумаги, соседка работу приняла. Она у тебя прямо госприемка – одна комиссию заменит! – Алексей Ильич с Борькой рассмеялись.

Катя, бегло просмотрев документы, подписала.

– Вот твои экземпляры, а это нам, – рассортировал Алексей Ильич бумаги. – Не забывай только показания передавать да оплачивать в срок. Борька счетчик новый тебе опломбировал, держи контрольные цифры!

Он протянул ей листок. Повисла неловкая пауза. Алексей Ильич с Борькой вопросительно глядели на нее.