Под окнами пустыми баками прогрохотал мусоровоз.

Катя проснулась. Из открытой форточки терпко тянуло майским запахом городской улицы: распустившимися тополями, прогретой влажной землей и чуть ощутимыми бензиновыми выхлопами.

Она открыла глаза и прислушалась. В детской кроватке завозилась спящая Сонечка. «Скоро проснется!» – Катя спустила с кровати ноги и надела мягкие велюровые тапочки с «ушками».

От сквозняка дверь комнаты приоткрылась. Из кухни доносился раздраженный голос отчима. Катя распахнула дверь и замерла. Разговор явно шел о ней.

– В общем, так, Людмила, – зло выговаривал маме отчим. – Срок – неделя. Не найдет Катька работу, содержать больше не буду! А еще раз учую вонь алкогольную от нее, то лишу родительских прав и девчонку отберу.

Раздался грохот отодвигаемого стула.

– Разбирайся со своей дочерью сама! – яростно «выплюнул» отчим.

Мать молчала.

– Вернусь завтра утром, к завтраку. Взял полторы смены. У мальчишек сегодня родительское собрание, не забудь, – уже мягче добавил он.

Катя плотно прикрыла дверь. Села на кровать и рассеянно оглядела свою светлую, с большим окном, комнату.

В комнате, к рождению Сонечки, отчим сделал ремонт и сменил мебель. На стенах красовались светло-бежевые обои с веселым узором пирамидками. Сквозь легкие золотистые шторы скользили солнечные зайчики. На желтоватом, как качественное сливочное масло, паркете раскинулся шерстяной коврик с изображением мультяшных персонажей.

Немногочисленная современная мебель выдержана в единой гамме бежевых тонов. Одно только яркое пятно на стене над Катиной кроватью выбивалось из всего этого однотонного великолепия. Небольшая картина-натюрморт в нелепой самодельной рамке под простым стеклом. Широкая низкая глиняная ваза с букетом из ярких цветов и трав на натюрморте завораживала. Как будто наяву ощущалась тень сада и солнце луга.

И только при самом пристальном рассмотрении догадываешься, что все выполнено из шерсти. Обычной овечьей, окрашенной в разные оттенки шерсти.

Закончив рассматривать комнату, Катя прикрыла глаза и задумалась.

Ее родной отец погиб, когда ей исполнилось четыре года. Пьяным на грузовике врезался в фонарный столб. Кабину разрезали автогеном, тело хоронили в закрытом гробу. Мама, красивая и молодая, через год вышла замуж. Так у Кати появился отчим Анатолий. Работал он механиком в автосервисной мастерской, зарабатывал очень приличные деньги. Руки у отчима золотые, спиртного в рот не брал, от сверхурочных подработок не отказывался. Через два года родились братья-близнецы Игорь и Костя.

Анатолий, худощавый среднего роста мужчина, с плоским удлиненным лицом и горбатым носом, страстно, до болезненности, обожал жену. Людмила работала воспитателем в детском саду. Скромная и уступчивая, с мягким характером, она оправдывала свое имя.

Сыновей-близняшек Анатолий любил, а вот Катю… Когда он смотрел на падчерицу, во взгляде его глубоко посаженных серых глаз всегда мерцал лед отчуждения.

Катя зябко передернула плечами, дотянулась до пледа и плотно укуталась. А еще вчерашний день… От воспоминаний заломило в затылке.

Целый день Катя промоталась по городу почем зря! На работу ее не взяли. Ну и что, что красный диплом по ветеринарии, вот удивила! Не взяли даже санитаркой. А она всю жизнь мечтала лечить животных, работать в ветлечебнице. Только лечить животных, а не торговать, как настаивал отчим! Но по специальности Катя не работала ни дня, да и образование не высшее, а только колледж, хоть и престижный. Опыта, дескать, наберетесь, ветеринарную академию осилите, вот тогда милости просим!

От усталости, бессилия и злости Катя прикупила пару банок алкогольного энергетика. Присела на лавочку перед домом и залпом опустошила банки. Немного отпустило. Еле передвигая от усталости ноги, девушка побрела домой.

Лифт бесшумно остановился на третьем этаже. Катя осторожно открыла дверь и постаралась бесшумно войти в квартиру. Куда там! Замок внутренней двери плотоядно лязгнул.

В квартире пахло мастикой и немного корицей. Сколько себя Катя помнит, здесь так пахло всегда. Прихожая в удобной четырехкомнатной квартире по величине напоминала холл – просторная, широкая. Катя повесила на «дореволюционный» громадный крючок сумку, села на низкую, с потертым верхом из коричневой натуральной кожи банкетку. С трудом стянула с натруженных и отекших ног кроссовки. Потерла виски и прислушалась.

Из комнаты близнецов доносились взрывы смеха и веселый голосок дочки. В кухне чуть слышно вздыхал на огне нагревающийся чайник. Катя сняла с крючка сумку и на цыпочках заспешила в детскую. «Авось, пронесет!» – с надеждой пронеслось в сознании. Нет, не пронесло! Отчим решительно преградил ей путь.

– Где была? – отчеканил он.

– Ходила по делам. А что, нельзя?

– Конкретно?

– Работу ходила искать! Это что – допрос?! – лицо ее побелело от злости.

– Ну и как успехи? Отбоя, наверное, нет от предложений! – голос отчима сочился ядом.

По лицу Кати потекли слезы унижения. Сказалось напряжение дня, да и алкоголь ослабил барьеры. Иначе она постаралась бы не поддаться на уже не первую провокацию отчима.

– Хватит лезть в мою жизнь и контролировать каждый шаг! Хочу работать ветеринаром. Понимаешь, ве-те-ри-на-ром!!! Я животных люблю, а у нас даже кошки нет!

– Мне есть о ком заботиться, кроме кошки. Лезть в твою жизнь и жестко тебя контролировать я имею право! – отчим устало провел ладонью по лицу. – Возвращайся в магазин. Чем зря по городу шляться, лучше бы ужин сготовила. Взвалила все на мать!

Катя яростно сжала кулаки, щеки заполыхали от несправедливых упреков.

– Я целыми днями с Сонечкой! У меня нет подруг, до сих пор я не могу выйти из дома после девяти вечера. А в магазин работать не пойду, хоть удавись! – она оттолкнула отчима и стремительно прошла в детскую.

– Ну-ну, посмотрим, – холодно бросил он ей вслед.

От горьких мыслей голова разболелась сильнее. В койке завозилась Сонечка. Села, потерла пухлыми кулачками глаза.

– Кто проснулся у нас? Чья кисонька, дочушка ненаглядная? Сонечка-засонечка любимая! – Катя задохнулась от нежности.

Взяла дочку на руки, прижала к себе теплое худенькое тельце. Целовала сонные глазки, головку в светлых пушистых кудряшках. От Сонечки сладко пахло карамельным шампунем.

– Никому не отдам тебя, солнышко мое ясное! Деда чего удумал, ух!!! – Катя закружила дочку по комнате. Сонечка заливисто смеялась, дрыгая ножками в смешных пижамных штанишках с утятами.

– Мамочка, ты сегодня не уйдешь? Бабушка вчера устала, и Костик меня на качелях катал, а я боялась! – дочка на удивление бойко и чисто разговаривала в свои неполные четыре года. Распахнутые зеленые глаза вопросительно смотрели на мать.

– Нет-нет, родная, – счастливо выдохнула Катя. – Сегодня с тобой побуду. В парк сходим, на травку посмотрим.

Она опустила Сонечку на пол.

– Пойдем в ванную умываться и к бабушке на кухню завтракать.

Катя с дочкой весело заглянули на кухню.

Просторная и уютная, она, однако, производила странное впечатление. Вдоль стены стоял качественный корпусный кухонный гарнитур несколько кричащего красно-синего сочетания тонов. В углу горделиво возвышался огромный холодильник «Бош» холодного голубоватого оттенка. В середине комнаты расположился массивный обеденный продолговатый стол из натурального дерева, покрытый ажурной виниловой скатертью.

Однако самое ошеломляющее впечатление производила тяжелая широченная газовая плита, скорее всего, принявшая поздравления с полувековым юбилеем. Эмаль слегка пожелтела от старости. Широкие низкие конфорки вольготно расположились под мощной, похожей на экзотического паука решеткой.