Так вот Лена. Роман запал на неё сразу. Как только увидел эту заводную брюнетку, тут же раздел её глазами. Тимофей заметил это. Он их познакомил. Лена поначалу никак на скромного Корецкого не отреагировала. Показалось, что она даже не запомнила его имени. Так, вскользь махнула по мужскому телу взглядом и ну хохотать дальше. Романа подкупала её беззаботность. Если бы он тогда знал, на чём эта беззаботность и лёгкость зиждутся, он бы завернул оглобли сразу. Но Рома молод и всё ещё раб своих желаний. Эмоции (читай: гормоны) взяли верх. Влюбился.

– Откуда во мне взялась эта наглость? – рассказывал мне Роман. – В тот же вечер я выкрал Лену и увёз её. Она хорошо выпила, и её потянуло на подвиги. Этим я и воспользовался. Скажешь – подленько? Да, подленько, но моё желание переместило мозг из головы в область паха. А там, сама понимаешь, все мысли в одном направлении, и никакой совести.

Роман вызвал такси. Взял и вызвал. Вот придурок! У него вообще не было плана, куда именно ехать с Леной. Да чего там план?! Он даже не знал, поедет она с ним или пошлёт. Когда Корецкий понял, что такси приедет через несколько минут, подошёл к Лене. Только вперёд. Уверенность и напор.

– Лена, – он тронул её за локоть, – поехали со мной.

Ромка не нашёл больше ни одного аргумента. Вот так тупо взял и предложил. Чего угодно он ожидал в ответ. Но Лена посмотрела в его горящие глаза и спросила:

– Ты Рома? Друг Тимофея?

– Да.

– Друг Тимофея – мой друг. Куда мы поедем?

– Ко мне.

Куда это? Ты что, Корецкий, совсем баран? К тебе, это домой к родителям. Другого места у тебя нет. Мама будет в шоке. А папа, возможно, рассмеётся и приколется, типа:

– Бабу привёл, значит, мужик!

У полковника Корецкого очень чёткая шкала принадлежности к мужскому полу. В армии служил – мужик. С парашютом прыгал – мужик два раза. Дал отпор гопникам – тоже мужик. Бабу привёл – попал в ту же категорию.

Везти Лену домой это бред. Роман рванул к Тимохе. Надежда на то, что друг даст ключи от своей хаты в Хамовниках, рухнула.

– Облом, Рома, – сморщив нос, заявил Тимофей. – Там ремонт. Чего ты паришься, езжай в гостиницу.

Как вариант, но молодому человеку казалось, что везти Лену в гостиницу будет для неё унизительно. И тут Роман вспомнил про Славяна, бывшего ухажёра его сестры. Славка классный мужик. Он полицейский. Бывший спортсмен, качок, фанат железа. И как любой сильный и большой человек, добрый и отзывчивый. Но главное, у него есть квартира на Соколе. Роман набрал номер Славяна.

– Привет, Ромчик, – отозвался Слава. – Чего так поздно?

Рома в режиме телеграммы изложил Славке суть дела.

– Да не вопрос, – ответил Слава. – Приезжай в отделение. Я всё равно сегодня на сутках. Дам ключи и кувыркайся, насколько сил хватит. Только, Ромчик, там человечьей жратвы нет. Ты же знаешь, чем я питаюсь.

Для Романа дальнейшая информация не имела никакого значения. Еда им была не нужна. В такие минуты желудок, так же как и мозг, переезжает в нижнюю часть тела. Когда позвонил оператор и сказал, что такси ждёт, Ромка схватил Лену за руку и повёл за собой. Она ничего против не имела, только хохотала всё время.

В такси целовались всю дорогу. Видимо, у них где-то был нужный тумблер. Щёлк, и неуёмная сексуальная энергия выплеснулась наружу. Заснули лишь под утро.

– Признаюсь, это был не первый мой секс, – говорил Роман. – Первый был с медсестричкой в армии, но тогда было как-то по-серенькому. А с Леной я ощутил себя гигантом. На следующий день я проснулся уверенным в себе мужчиной.

Вот с этой самой ночи и начались отношения с Леной. Как вы уже поняли, продлились они недолго. Уже через год между ними пробежала кошка, и ещё через год они развелись. Тогда Роман вспомнил пророческие слова мамы перед свадьбой:

– Это не твоя женщина, Рома. Она не для семьи, она для другого.

Но тогда сами помните, где бывают мозги. Роман решал всё сам. Итог: женился, развёлся, получил увесистый стрессняк и немного опыта. Теперь желание влюбляться у Корецкого исчезло. Думал – это хорошо. А может быть, был неправ. Вполне вероятно, что это плохо, но ему так было легче, без любви и без привязанности.

Я что-то сильно отвлеклась. Вернусь к началу разговора. Когда Роман уже был женат на Елене, Тимофей помог ему с поиском денежной работы. Благодаря Тимохиным связям Корецкий попал на собеседование к доктору Либерману. Да-да, к тому самому своеобразному дядьке. Ромка не думал, что Либерман возьмёт его, но он взял. Видимо, его устраивала покладистость и исполнительность молодого психолога.

Либерман Романа мало чему научил, а вот Валентина Сергеевна, верный соратник и помощник гуру психологии, дала очень много. Эта могучая женщина научила Романа профессии. Казалось, она бы могла многому научить и самого Либермана, если бы он не возомнил себя Богом. Евгений Зиновьевич почти не занимался клиентами. Он распихивал их по таким «неграм» как Корецкий, а сам писал книги о своей гениальности и обрастал нужными связями.

Когда в клинике появлялись люди значимые, то есть, занимающие высокое положение (такое изредка, но случалось), Либерман занимался ими лично.

– Это не есть хорошо, – услышал Роман однажды из уст Валентины Сергеевны.

Почему она так считала, до поры оставалось загадкой. Вероятно, Либерман косячил неслабо. Евгений Зиновьевич настоятельно рекомендовал всем своим сотрудникам читать его книги. Эдакий цитатник Мао. Но это ещё полбеды. Беда случилась тогда, когда Либерман назначил день для обсуждения своего последнего шедевра.

– Глупость моё второе «я», – в сердцах однажды заявил мне Роман.

Нет бы промолчать, спеть хвалебную песню боссу, лишний раз улыбнуться. Нет! Роман Корецкий решил блеснуть умом и включить критика. По сути, он сказал правду. Труд Евгения Зиновьевича не представлял собой никакой научной и практической ценности. Так, набор индусских заклинаний. Сплошные мантры. Именно это Корецкий и сказал. Выложил, ничего не скрывая и не приукрашивая. Наступила гробовая тишина. Ни сам Либерман, ни все присутствующие не ожидали от Романа такой прыти. Валентина Сергеевна сняла очки и начала кашлять. Тут все поняли. Это был сигнал о том, что с этой минуты Роман Корецкий враг Либермана навсегда.

Сам шеф сидел как обмороженный. Он некоторое время сидел неподвижно, положив ладони на стол, и уткнувшись взглядом в одну точку. Потом поднял глаза на обидчика и очень тихо сказал:

– Мне очень жаль, что я сразу вас не разглядел. Сколько вы у меня работаете?

– Почти четыре года, – ответил Роман.

– Хорошо замаскировался. Вам надо уволиться. Здесь могут работать только единомышленники.

Либерман спрыгнул со своего кресла и стремительно вышел из кабинета. За ним встала и пошла Валентина Сергеевна. Она на секунду задержалась рядом с Романом.

– Глупо, Роман, – прошептала она Роме на ухо. – Глупо. А главное, бесполезно.

Вот эти слова тронули Корецкого. Права была Валентина. Но воробей уже вылетел. Роман уволен. А Либерман через какое-то время напишет следующий «шедевр».

Неделю Корецкий просидел дома. Злость на себя сменилась жалостью, жалость безразличием, безразличие хандрой.

– Выпей водки, – как-то вечером за ужином предложил отец. – Много выпей.

– Ты думаешь, это спасёт? – спросил Рома.

– Не спасёт. Но отвлечёт.

– Нет, папа, спасибо. Перетерплю. А водки я выпью в пятницу.

– Почему в пятницу? – спросила мама.

– Пригласили в ресторан. У друга, у Кости, тридцатилетие. Сказал, если я не приду, пришлёт наряд полиции. Зачем судьбу испытывать? Схожу, развеюсь.

На самом деле Костя Пугачёв не шутил. Он работал в прокуратуре и вполне мог устроить другу принудительное прибытие в ресторан. (Шучу). Да и Роману надоело сидеть дома. Надо было возвращаться к жизни и что-то делать. Искать работу надо, вот что делать.

Константин собрал друзей в ресторане на Охотном ряду. Пугачёв тащится по итальянской кухне. Вот я лично понять не могу, почему люди любят есть итальянскую, японскую или китайскую еду за тысячи километров от той же Италии или Японии. Козе понятно, что не будет здесь того же изумительного вкуса как в маленьких уютных ресторанчиках на Пиренеях. Продукты другие, атмосфера другая, обслуга, в конце концов. Паппарделле качо-э-пепе (паста с сыром и перцем) из шебекинских макарон вам не приготовят. Анну Каренину не может сыграть чернокожая актриса по определению. А если уж кто-нибудь решит выпендриться, то будет это совсем не Анна, и, тем более, не Каренина. Не играет же Мартина Лютера Кинга Алексей Панин. В Москве я предпочитаю нашу русскую кухню. Это вкусно и честно. Но Пугачёв думал иначе.