В землянке пахло прелой соломой. Руки на много часов связанные за спиной, уже онемели, а одежда окончательно отсырела. Безумно хотелось пить.

Соседи и недавние "приятели" – тощий рыжий паренёк и заросший угрюмец, устроили возню в углу. Нашли гвоздь и пилили им путы. Смех да и только, драпать собрались никак. А бежать некуда.

– Чего пыришься, чернявый? – парень словил его взгляд.

– Ничего, – он попытался пожать плечами, но они отдались болью. – Ничего не выйдет.

Двое возмущенно зашипели и усерднее принялись рвать веревки, сидя к друг другу спиной.

– А ну тихо, твари! – странные звуки привлекли внимание охранника снаружи. Тот вдарил прикладом по двери. Благо, что не открыл.

Мужчина замолчал. Перед глазами стояло лицо дочери. Она хмурила свои белесые брови и поджимала губы.

"Нюрочка, прости, не спасли тебя грешные деньги". – он устало покачал головой. Душа его умерла месяц назад и похоронена на Карасевском кладбище. С тех пор он жил без чувств, но сейчас им овладела невыносимая тоска.

“Ты бы не хотела этого”, – скупая слеза прокатилась по заросшей щеке.

Когда соленая капля достигла подбородка, он поднял голову и посмотрел вверх в клубящуюся тьму. Прислушался к тишине: тут не слыхать, но он мог поклясться – за полем злорадно шумит черный лес. И вдруг понял, что нужно делать.

– Эй! – громким шепотом окликнул он пыхтящих “товарищей” и головой указал подползти к нему. – Тут в стене крюк вбит. Он всяко прочнее вашего гвоздя.

Рыжий прытко вскочил и принялся подскакивать, пытаясь уцепиться веревкой за железяку. Ничего не выходило. Бородатый не выдержав тоже подорвался, оттолкнул парня и стал выплясывать тот же безуспешный танец. Злобно пнул солому и зашипел:

– Высоко, тут только такая детина как ты допрыгнет.

– Подсобите встать, ноги онемели, – разномастная парочка ему помогла. Он до хруста выкрутил руки вверх и с третьей попытки уцепился узлом за крюк. Начал тянуть в разные стороны. Грубый, не полированный металл на сгибе стал рвать плохонькую конопляную веревку.

– Эй вы, крысы, заткнитесь там! А не то… – вновь закричал их страж.

– Боится, – недобро осклабился заросший. – Один.

Спустя пару мгновений путы упали к ногам. Он размял онемевшие кисти и непослушными пальцами принялся освобождать рыжего.

Вскоре руки узников были свободны.

– Ну? Что дальше? – нетерпеливо спросил паренек.

Чернявый отошел к двери и стал около стены:

– Эй, тут побег! – что есть мочи заорал он.

Его товарищи не успели опомниться, как прозвучал свисток, дверь отворилась и в сарай влетел парень, едва ли старше рыжего, в форменной шинели с винтовкой наперевес.

– Стой! Стрелять буду!

Верзила обрушился на него сзади и выкрутил винтовку из рук. Он взвел курок, направил оружие на охранника и попятился к стене.

– Это ты ловко придумал! – обрадованно потер ладони угрюмец.

– Брось, сейчас же!

– Я виновен, но не вам меня карать, – он перевернул винтовку прикладом вниз, прижал дуло к подбородку и спустил курок.

Долгожданные каникулы обязаны быть незабываемыми. Подруги, раздобыли по знакомству путевку в Грецию с большой скидкой и настойчиво звали с собой. Целый месяц лежать на песке у тёплого моря, нежиться в лучах южного солнца, потягивая коктейли из потеющих стаканов. Насыщаться античной культурой. А вечерами танцевать в лучших клубах Кавоса. Лето могло стать превосходным, но не вышло.

Вместо этого Аня Николаева вот уже полчаса тряслась в душном вагоне электрички, набитом дачникам престарелого возраста, и грустно листала страницы подруг в Инстаграм.

Когда тетя Люба, сестра покойного папы, которая жила в Выселке, легла в больницу на срочную операцию, а мама согласилась на сверхурочную работу до конца сезона, надежды на долгожданную поездку рухнули в пропасть. Теперь она обязана провести все лето в деревне, помогая и присматривая за бабушкой.

Аня полгода разрывалась между учебой на архитектурном факультете и работой курьером. С занятий сразу же бежала по поручениям из офиса в офис, а едва приполз домой, не чувствуя себя от усталости, до глубокой ночи чертила, рисовала и готовилась к завтрашним занятиям. К ее гордости, все старания увенчались успехом: она окончила второй курс на отлично, наконец-то выбив повышенную стипендию, что давало ей возможность не работать вечерами последующие полгода. Благодаря такому бешеному ритму жизни сумела накопить на эту поездку, каждый день мечтая о ней перед сном. Даже визу оформила неделю назад.

А теперь, вместе с красивой страницей в паспорте, Аня проведет все свои долгожданные каникулы в деревне Выселок, проплывая луковые грядки, если повезет, пару раз искупавшись в мутном озере, а вечерами остается смотреть сериал по одному из центральных каналов. Совершенно не предел мечтаний для девятнадцатилетней девушки. Сказать, что она расстроилась – значит промолчать. Она была бесконечно раздосадована всеми этими обстоятельствами. Но одновременно сердилась и на себя: как можно злиться на тетю, которой нужно лечение, и на маму, которая хочет подзаработать. А самое главное, как можно оставить свою бабушку Марию одну, ведь у нее уже совершенно не то здоровье, но все еще тот характер, который не позволяет ей насладиться заслуженным отдыхом, а лишь вновь толкает на трудовые подвиги. Да и волнение за дочь не добавит здоровья. Греция стояла тысячи лет и простоит еще, а бабуля одна и ее нужно поберечь.

Потому, хоть и чувствуя обиду на эту вселенскую несправедливость, Аня собрала вещи и отправилась на утренний поезд. Деревня, гордо именуемая Выселок, находилась хоть и не в самой глубинке, но и цивилизацией ее назвать было сложно. Километров семьдесят от города по хорошему скоростному шоссе. На машине проедешь за час. На электричке чуть дольше. Трасса проходила рядом с Карасёвкой, где и обрывалась связь с цивилизованным миром в виде станции, магазина, почты и школы. Попасть же в Выселок можно по трехкилометровой ухабистой дороге, которая когда-то даже была покрыта асфальтом, но теперь полотно состояло из выбоин.

Аня вывалилась из вагона последней, одной рукой прижимая папку с бумагой и карандашами, а другой вытаскивая абсолютно неподъемную сумку с вещами и кое-какими продуктами. Старушки-дачницы, входя в вагон кряхтели, сопели и всем своим видом показывали, что вот-вот рассыплются, если вдруг не будет свободного места, теперь ловко подхватив тележки и сумки, бодро семенили в сторону Карасёвки.

Оставшись одна на платформе, связала волосы в высокий пучок, надела солнцезащитные очки и включила любимую музыку. Теперь она была готова к не очень длительной, но отягощенной прогулке. Было только около восьми утра, но солнце уже ощутимо припекало. Папка с чистой бумагой, то и дело норовила соскочить с плеча и приходилось ее постоянно поправлять, но чтобы сделать это, нужно было поставить и снова поднять увесистую сумку.

Аня немного вымоталась возле озера, пройдя только треть пути. Остановившись утерла пот со лба, сдула пепельную прядь, постоянно попадающей в глаза модной длинной челки, поставила сумку и села сверху. Вид водной ряби, с играющими на поверхности искорками, зачаровывал. Она подперев голову руками залюбовалась пейзажем, и не сразу обратила внимание на гул заведенного мотора за спиной. Спохватившись, обернулась, но в ту же секунду машина сдернула с места в сторону Выселка, сверкнув на прощание полированным крылом. Аня лишь пожала плечами, заключив что, ее просто не узнали. Ведь в деревню вела одна дорога и случайно люди туда не забредали. Хотя было бы неплохо, если бы подвезли – мысль об оставшемся пути вызывала у нее уныние.

Аня вздохнула и принялась собираться. Едва она подняла сумку и вышла на середину дороги, как сзади нее громко раздался звонок.