– Что?

О чем он…

– Бэтмен, – безразлично пояснил Дейвил, и потряс зажатыми в руке листами. – Что это за херня?

Скинув плед на кресло, Феликса направилась к лестнице.

Он прекрасно знал, что это график. Наверху написано. Спрашивал, лишь бы высказать свое недовольство.

– Фоукс, почему я патрулирую в среду и субботу?

Она остановилась наверху перед своей комнатой. Дейвил сел полубоком, чтобы смотреть прямо. С вызовом и требованием ответа при любых обстоятельствах.

– Потому что я патрулирую во вторник и пятницу, остальные дни заняты префектами. График уже подписала профессор Горденгер, можешь сходить к ней и объяснить, почему тебя не устраивает среда и суббота.

– Ты должна была спросить меня, прежде чем утверждать херов график.

Он злился. Она слышала это в каждом слове.

– Тебя не было.

Ей следовало дождаться его и обсудить удобные дни, но это наверняка закончилось бы плевками, наполненными ядом. И они бы все равно не пришли к согласию.

Дейвил поднимался к своей комнате с видом, будто восходит на вершину мира.

Этот человек когда-то бывает неуверенным в себе? Хоть пару минут в год?

– Плевать. Я не буду патрулировать в субботу, – широкие ладони уперлись в перило.

Один уровень. Друг напротив друга. А между – пропасть. Она точно такая, даже когда они стоят рядом. И всегда будет. Потому что он – Шам Дейвил. Король мудаков.

Далеко, но даже так виден убийственный блеск зеленых глаз. Он наверняка представлял, как сворачивает ее шею и наслаждается хрустом позвонков.

– Скажи об этом Горденгер.

Чуть склонив голову влево, Дейвил нагло заскользил взглядом по фигуре Феликсы и дернул дверную ручку.

– Я предупредил.

Окончание затихло с легким хлопком.

Наглость – неискоренимая черта Дейвила. Пусть сам разбирается с графиком, она не обязана выполнять его работу. И не будет патрулировать три дня вместо положенных двух.

На сон возлагались большие надежды. Он просто обязан был унести все мысли и тревоги, погрузить в регенерирующую негу. Дать каждой клетке время восстановиться, чтобы утром не чувствовать себя разбитой.

Она проснулась раньше Дейвила. Ждать, пока он соизволит встать и пойти в душ первым, не стала. Лишь бы в этот раз не вламывался. Теперь это сделать куда проще – дверь из ее комнаты лишена замка.

Теплые струи помогали проснуться и навести порядок внутри головы.

Дейвил вчера был меньшей задницей, чем обычно. Это неправильно. Так не должно быть, чтобы он не демонстрировал свою заносчивость и злость. Он даже сравнил ее с Бэтменом. От воспоминания его вопроса: «Готэм спасен?», – растянулась улыбка. Стоп!

Сплюнула забежавшую в рот воду, потерла глаза в растерянности от такой простой эмоции по отношению к Дейвилу. Он точно недостоин того, чтоб улыбаться, вспоминая его.

Все как обычно. Как было в том году и прежде до него. Сволочь-Дейвил и отброс-Фоукс. Так будет всегда.

Память услужливо нарисовала фигурку феникса на каминной полке. Он ее не разбил, не выбросил. Поставил на место. Маленькая часть внутри Феликсы хотела, чтобы он поступил по-дейвиловски: причинил боль, уничтожив статуэтку. Потому что так правильно. Потому что это Дейвил.

У него необычное чутье на чужие мысли о нем. Дверь из соседней комнаты затряслась в предупреждающих ударах. Тонкий намек, что пора убираться из ванной. Вот так – без слов, и это тоже правильно.

Прополоскав рот от зубной пасты, Феликса погромче хлопнула дверью, чтоб он услышал.

Она ходила по комнате, собирая полотенцем влагу с волос, и зачем-то прислушивалась. Щелчок. Зашел в ванну. Короткая тишина. Включилась вода, струи забили о стеклянные перегородки.

Полотенце выскользнуло из рук на пол. Быстро наклонилась, будто кто-то мог застукать ее в нездоровой задумчивости. Пальцы подцепили влажную махровую ткань. Звук тяжелого столкновения предмета с полом в душе спровоцировал непроизвольную реакцию. Феликса подняла голову из согнутого положения.

Кусочек силуэта за запотевшими стеклами гипнотизировал.

«Боже, не хватает только подглядывать за Дейвилом! Глупость какая».

Встряхнув полотенце, бросила его на край кровати.

Нет, она точно не станет смотреть. Не надо забывать, кто моется в душе, и что он – враг номер один.

Доводы рассудка, какими бы громкими ни были, остались в стороне. Феликса подкралась к двери, закусив нижнюю губу и ругая себя за идиотскую выходку, но не могла перестать смотреть.

Дорожки воды скользили по стеклу и можно представить, что они скользят по телу за ним. Подняв руки, он мыл голову, стоя к ней спиной. В таком положении его плечи кажутся огромными. Четкие контуры подтянутого тела, вниз, к узким бедрам с красивой задницей.

«Чокнутая дура! Ты смотришь, как Дейвил моется, и вспоминаешь его задницу!»

Феликса приложила ладонь ко лбу. Температуры нет, а мозг все равно оплавился. Впрочем, жар на месте. Щеки и шея горели, губы пересохли.

Он выключил воду и вышел, немедля ни секунды. По крепкой спине текли ручейки, вдоль позвоночника, теряясь между двух упругих половинок. И дальше по ногам на пол. Он вытирал полотенцем шею и торс, а водопад с волос не прекращался, буквально вынуждая прослеживать путь капель вновь и вновь.

Облизала сухие губы, не найдя сил оторваться от созерцания.

Черт, это ведь Дейвил! Он не может быть настолько привлекательным. Впрочем, за красивой оболочкой скрывается та еще сволочь, в соответствии с законами несправедливости этого мира.

Полотенце сместилось на волосы. В поднятом положении рук мышцы плеч и спины проступили явно, отчетливо.

Судорожный вздох сорвался с губ бесконтрольно. Дейвил обернулся через плечо. Феликса отскочила от двери, прижимаясь к стене с бешено-стучащим сердцем.

Вот черт…

Он ведь не заметил?

«Черт-черт-черт! Феликса! Где был твой хваленый мозг, когда глаз пристроился к дырке в двери?»

А если он увидел ее? Это станет новым кругом ада, потому что он этого никогда не забудет и… и что? Начнутся новые унижения.

Просто блестяще!

Надо успеть уйти из башни до того, как Дейвил спустится в гостиную. Сегодня у них нет совмещенных занятий, а значит, она его увидит на завтраке и на обеде, но он всегда сидит спиной к ней. Повезло.

Не пересекаться с ним – главная задача. Ничего сложного.

Профессор Халфбрук безостановочно говорил полчаса и не собирался делать пауз. Магический практикум начинают преподавать на шестом курсе, и каждое начало года он трещит не умолкая. Повторяет одно и то же: о том, как важно уделять его предмету больше внимания, чтобы успешно сдать экзамены и представлять из себя что-то помимо инициированного кристалла. Он требовал, чтобы записывали каждое слово, но в тетради Дейвила уже минут пять как незакончено предложение.

Гребаная Фоукс не вылазила из головы.

Сегодня в душе он мог поклясться, что слышал ее вздох за дверью. Маленькая сучка подглядывала за ним. Это должно злить, а не возбуждать! Он хотел потребовать у нее объяснений, но она сбежала раньше. Когда спустился в гостиную, там остался лишь шлейф ее запаха. Херов баунти.

В большом зале решил пересесть, чтобы видеть лицо отброса.

Отброса, мать-твою!

Он не был уверен до конца, что там, в ванной, ему не показалось. Она бы наверняка выдала себя, но сбежала еще до его прихода. Раньше за ней трусости не замечалось. Выходит, она действительно подглядывала за ним.

Приятная волна тепла опустилась вниз живота. Долбанутая реакция.

– Ты не пишешь.

Ручка Маккинни летала по листу, успевая за каждым словом. Майлз как обычно видел больше, чем ему следовало.

– Не пишу, – подтвердил спокойно, ловя взгляд я-жду-продолжения.

Халфбрук увлеченно говорил, размахивая руками и смотря куда-то в стену.

– Что ты хочешь услышать, Майлз?

– Мы третий день в школе и два из них ты странный. Поделишься причиной? Может, я смогу помочь.