Не знаю почему мы выстроились именно так, вроде ни о чем специально не договаривались и уж тем более не репетировали, но впечатление было как от ритуала, отточенного и выверенного столетиями. Потрясение на пару мгновений мелькнуло даже на лице владычицы, а это о чем-то да говорило!
Приблизившись к ней, мы все так же не сговариваясь перестроились — даны прошли чуть вперед и развернулись, оказавшись с двух сторон от Лавириэль и скариэ, Балайет с сыном остановились за моей спиной. Так все и застыли на несколько секунд — данааэ напротив гномаэ и я между ними. Н-да, очень символично вышло.
Остальные присутствующие, оставшиеся чуть позади нашей труппы, честно выполняли роль зрителей и даже не пытались в это представление вмешаться. Может, вспомнили, чем оно закончилось в прошлый раз? Или просто было интересно, что же им приготовили на этот?
Ну вот и пришло мое время… ээ… шатать устои, а то пауза уже чересчур затянулась, став слишком драматичной. И я честно, с должным количеством пафосу, начала отыгрывать свою партию:
— В день Весеннего Поворота, как и предписывают обычаи, хочу сделать выбор своего сердца и вручить дары тем, кто мне дорог. Да, именно дары, а не дар, потому что среди вас я нашла себе не одного друга, а многих, и не считаю себя вправе обойти хотя бы одного из них.
Текст, разумеется, вышел совсем не традиционным, но поскольку Канасси в зале не наблюдалось, попенять мне на пренебрежение этикетом было некому и я продолжила:
— Надеюсь, они не откажутся принять их от меня. А представители гномаэ, надеюсь, не откажутся принять благодарность за помощь.
С этими словами я низко и подчеркнуто торжественно, на гномий манер, поклонилась мастерам, получив столь же церемонный поклон в ответ. А затем Балайет повернулся к Шикону, уже перехватившему ларец так, что он оказался у него на вытянутых руках, и не откинул даже, а полностью снял с него выпуклую крышку, опустив ее на пол. Публика зашевелилась, пытаясь получше рассмотреть длинную подушечку, застилавшую дно ларца, на которой рядком лежали четыре… массивных предмета, закрытых сверху еще и кусками разноцветного шелка. Ну да, я и собиралась хранить интригу как можно дольше. Но, конечно, не до бесконечности.
Под прицелом сотен любопытных взглядов я сделала шаг и сняла с подушки в кусок голубого шелка, открыв первый из подарков.
Похоже, во мне погиб неплохой режиссер, потому как сдавленный вздох прокатился по залу именно тогда, когда и должен был. Причем вздохнули не только даны, но и гномаэ, которые его уже видели, но все равно, сдержаться не смогли — очень уж красив оказался сам момент.
Осторожно взяв в руки стальной венец, я подошла к Тавелю:
— Надеюсь, что сумела подобрать подарок, достойный твоей несгибаемой храбрости, лучший из воинов.
Именно сейчас для меня наступал момент истины. Ведь не только Бэры гномаэ, но и стальной должен был помнить эти венцы. Узнает? Угадала я? Или заботливо срежиссированное мной представление станет бесполезной и никому ненужной лажей? Ну?
Не только у публики, но и у меня сейчас не было сил дышать.
Ну же!!!
Первым отмер Авенель. Чуть подался вперед и вытянул руку, словно хотел коснуться венца, но на полпути передумал и отпрянул назад. Но этот незаконченный жест сумел сломать напряжение. Вессаэль сделала шаг и, надавив на плечо стального, заставил его опуститься на колено. Отлично! Так даже лучше и гораздо удобнее — ведь каблуками я сегодня не озаботилась. Но благодаря предусмотрительности сьеррина подпрыгивать не пришлось, я опустила подарок на голову высоченного дана максимально торжественно.
Когда хисстэ поднялся, я успела заглянуть ему в глаза. То, что там творилось, было не описать. Это у Тавеля-то, неразлучного со своей сдержанностью вот уже полтора тысячелетия! Я покосилась в сторону сьеррина и уверилась окончательно — угадала. Все-таки угадала! Представление затеяно не напрасно. То, что читалось на его лице, было вообще немыслимо для этого расчетливого и язвительного интригана — чистый и незамутненный восторг, вперемешку с предвкушением. Ну просто как у карапуза, впервые увидевшего «настоящего» Деда Мороза.
Прекрасно, тогда продолжаем! Я шагнула назад к Балайту, сняв теперь кусок синего шелка.
На этот раз вздоха не было, но лишь оттого, что все уже и так не дышали. Как бы здесь кого удар не хватил, нашими стараниями… Впрочем, пути назад все равно не было, и я с прежней помпой изрекла, обращаясь на этот раз к Ассилю:
— Надеюсь, что сумела подобрать подарок, достойный твоей храбрости, лучший из капитанов.
Это был очень, очень скользкий момент. Наверное, самый спорный сегодня. Я долго раздумывала над тем, имею ли право вот так, внаглую, вмешиваться в политику кланов, в их внутренние дела. А потом все-таки решила рискнуть. Формально это не коронация, хоть и выглядело оно именно так, но… я ведь просто делаю подарки друзьям. Так? Так! А потому — как хочу, так и делаю. Недовольные могут не смотреть.
Ассиль растерянно оглянулся на деда, выпрямил спину и сам, без подсказки, шустренько пал передо мной на коленку. Ай, какой понятливый мальчик. Понятливый, честолюбивый и самоуверенный. Рискнул? Значит, будем считать, что это твой выбор. А я… Я как бы и ни при чем, если не считать сущей мелочи. Хотела же сделать что-нибудь для получения Ассилем статуса наследника. Ну вот, считайте, и сделала. Перестаралась? А это уже детали.
Сапфиры глаз сверкнули из-под сапфиров венца такой чистой радостью, что это мигом примирило меня с излишним пафосом. Да, правильно я чувствовала — так надо. Сейчас я делала именно то, что должна, и плевать мне, откуда пришла эта уверенность. Пришла себе и все. А раз так — продолжаем. И сейчас будем немножко потрясать солнечных, следующие по сценарию они.
Уже не сомневаясь, я подошла к подушке и стянула с нее золотисто-желтое покрывало. Хризолиты заиграли в солнечных лучах, прихотливо разбитых качающимися на ветру ветвями, отбрасывая многочисленные блики, пока я шла к Суинни. И сам он сиял, пожалуй, не меньше, когда я увенчивала его голову со словами:
— Надеюсь, что сумела подобрать подарок, достойный твоих песен, лучший из бардов. — И даже вздохнула от полноты чувств.
Но нет, выдыхать и расслабляться пока рано. Отыграно еще не все, спектакль продолжается.
Последним взвился зеленый шелк, открывая изумрудные трилистники — то, что предназначалось для Лавириэль. Сзади наконец послышался шорох — зрители в очередной раз ну очень сильно удивились, хотя, казалось, дальше уже просто некуда, но зато это помогло им обрести подвижность. Что ж, слава режиссеру, то бишь, мне. Все, небось, думали, что последний венец предназначен для четвертого «мушкетера»? А вот и не угадали…
Но тут мне вдруг пришлось притормозить и нерешительно затоптаться перед владычицей. Все-таки перехвалила я себя — продумано оказалось далеко не все. На лесной уже был венок!
Черт, надо же было умудриться забыть о нем. И что теперь делать? Попробовать пристроить свой тяжеленький подарочек прямо сверху? В панике я попыталась проделать именно это, несмотря на очевидную глупость идеи, но дана, с обреченным вздохом, пресекла мои попытки, сама сняла венок и… тоже преклонила колено, как и мужчины. От подобного я растерялась вконец, но Лавириэль сквозь зубы процедила: «Да продолжай же!», и мне осталось просто подчиниться, надев ей венец со словами, тоже заготовленными заранее:
— Надеюсь, что сумела подобрать подарок достойный твоей славы, защитница жизни.
Лесная резко вскинула голову и подняла на меня глаза, в которых читалось очень странное выражение. Кстати, а она ведь тоже может их помнить…
В огромном зале послышался все нарастающий шум голосов — теперь о том, что происходит, догадывались почти все. А тем кто еще не успел сообразить, спешили сообщить соседи. Прикрываясь этим шумом, я тихонечко шепнула Вессаэлю, подкравшемуся ко мне вплотную:
— Извини, сьеррин, но на венец, достойный твоей хитрости у меня не хватило фантазии. И в тех вышних сферах, откуда мне перли идеи, с этой задачей тоже не справились. Увы.
